Илья Рясной - Табельный выстрел Страница 20

— Ну и что? — не понял Грек. — Ну, будут их проверять. Это не значит, что в другую сторону рыть не будут.

— Ну, у них людишек тоже не дивизия. А тут я ментам еще мульку подкинул. Ее проверять и проверять.

— Какую мульку? — с нехорошим предчувствием спросил Грек.

— Ну, когда уходили с пожара, я на ворота бумагу прилепил.

— Какую бумагу?!

— С надписью.

— С какой надписью?

— «Так будет со всеми жидами и теми, кто против нас». Мол, жидоненавистники его порешили. Или братва эта торгашеская на сходняке приговорила и кончила… А чего такого. Барыги ныне силу набирают? Скоро воров теснить начнут…

Грек аж закипел внутри. Встал. Нагнулся над озадаченным Куркулем. И влепил ему увесистую оплеуху, так что тот чуть под лавку не улетел.

— Ты чего граблями машешь-то? — Куркуль вскочил — по комплекции и силе он далеко обгонял Грека.

— А ну утухни, сявка, — прохрипел Грек, и рука дернулась за пазуху. — Попишу, как Пушкин Муму.

Как финкой Грек работает — это Куркуль видел, когда резали участкового. И поэтому послушно уселся на место, тяжело дыша от сдерживаемой ярости.

— Ну ты чего, в натуре? — старший Калюжный сжал и разжал кулаки. — Я же не дурной, знаю о науках. Я левой рукой писал. Печатными буквами. Никакой ученый не скажет, что это я.

— Да?

— И вон, на заводе говорят — «Голос Америки» долдонит, что в Свердловске теперь евреев толпами кладут. Так что нас искать не будут.

— Твоими бы устами, шнырь, да мед пить, — Грек опять уселся на скамейку.

— Да все гладко будет. Мне фартит.

— Только из-за твоей клубной самодеятельности на нас не только мусора, но и чекисты гон объявили… Ладно, тему проехали. Что с инкассаторами?

— Братишка пока присматривается. Через недельку можно будет брать… И обрез, что достали, пригодится. Так что по чести инкассаторов встретим.

— Пока лезть к черту в пасть не будем. Надо получше присмотреться и бить наверняка, — сказал Грек. — Подождем, пока менты чуть подустанут.

— Заметано…

Куркуль немножко помолчал, потом выдал:

— Грек, тут я подумал.

— Да? — делано удивился Грек, будто его шокировала сама мысль о том, что его собеседник способен на мыслительную деятельность.

— Что-то мне наш Заводчанин не нравится.

— А до этого нравился?

— Да слабоватый он какой-то. Гнилой интеллигент.

— Так уж и гнилой?

Грек вспомнил, что Заводчанин во время дельца вел себя спокойнее всех. Когда братья метались, пучили глаза, именно Заводчанин того боксера, который с женой заявился не вовремя, по голове топором приголубил. А то еще неизвестно, как могло сложиться — Куркуля гость вырубил с одного удара и останавливаться на этом не собирался.

— Интеллигент — это же враг скрытый всегда, — развивал Куркуль идею. — Завтра совесть его возьмет, он и покается.

— Что предлагаешь?

— Надо его того… Ну к тем шестерым…

— Чтобы его убийство раскручивать начали, знакомых его проверять? Тут на тебя с братом и выйдут. Кто-нибудь в мусарне придумает, как концы связать.

— М-да, — озадаченно произнес Куркуль.

— И нам еще инкассаторов брать. И тут с Заводчанина пользы поболе, чем с тебя, будет.

— Так уж и поболе… И это если он пойдет.

— Пойдет. Денежки для него — это все. Он ночами не спит, наверняка ворочается, стонет о той капусте, что недополучил. Пойдет он с нами. А после дельца посмотрим, что с ним делать.

— Ну, тогда хорошо. Тогда я согласен.

— Вот что. Куркуль. Мы теперь в одной лодке. Нам в случае чего всем лоб зеленкой намажут. И ты отныне делаешь только то, что я тебе велю. Как у военных. Неповиновение — расстрел на месте. Ты хорошо это уяснил?

— Да ладно тебе. Я же как лучше. Ну не будем Заводчанина убивать. Пусть коптит небо, сволочь…

Глава 19

«Храните деньги в сберегательной кассе», — призывал на стене пятиэтажного дома огромный плакат, с которого счастливо улыбался и демонстрировал народу сберегательную книжку мужчина в шляпе в окружении дома с лужайкой, богато обставленной квартиры и мотоцикла.

Поливанов захлопнул дверцу «Победы». За ним вышли из машины Маслов и Абдулов. До цели оставалось пройти один квартал.

— Вот что, толпиться там не будем — сказал Поливанов. — Мало ли, может, жулик решил присмотреть за сберкассой — не нагрянут ли менты. Ты, Сережа, местный, заходишь первым. Идешь к заведующей. Она вызывает к себе нужную нам сотрудницу. А потом я появляюсь.

— На белом коне, — хихикнул Маслов.

— Да, — кивнул Поливанов. — А кто-то в обозе хвосты крутить будет.

— Босс, я же не со зла. Просто не смог удержаться, — Маслов снова хмыкнул и наигранно посуровел.

— Детский сад это, товарищи офицеры, — строго произнес Поливанов. — Ты, Владимир Валерьевич, ждешь здесь ценных указаний.

— Ясно, босс. Сторожить шофера с машиной.

— Считай, это почетный караул.

Минут через пять Поливанов зашел в тесную комнату заведующей сберкассой, где с трудом умещались стол, счеты, пыльные тома документов, да еще люди.

Рубенсовских форм, плотно обтянутая шелковым платьем, строгая заведующая оставила свой кабинет на сотрудников милиции и ушла присматривать за своим не имеющим конкурентов в СССР финансовым учреждением.

На стуле сидела смазливенькая, худющая девчонка в длинном синем ситцевом платье в цветочек и шмыгала носом. Глаза ее были красные. Напротив на начальственном кресле гордо возвышался Абдулов.

— Это что у нас тут за слезный потоп? — удивился Поливанов.

— Ну, я же растерялась. Я не знала, что и как. А он…

— Как тебя звать, дочка? — Поливанов уселся в уголке на стул, заскрипевший так, будто на него лет сто никто не садился.

— Ольга. Ольга Семеновна.

— Оленька. Все хорошо. Мы не страшные, а даже очень свои. И никто тебе ничего в упрек не ставит.

— Правда?

— Да, конечно. Чего тут Ниагарский водопад разводить. Рассказала все — и на свободу с чистой совестью, — хмыкнул Абдулов и тут же добавил: — Шутка, если кто не понял.

— Ты от Маслова манер набрался? — покачал головой Поливанов. — А девушка волнуется. Хотя волноваться нечего. И вообще — тащи нам чай, капитан.

Через пару минут переволновавшуюся девушку привели в нормальное состояние.

— Очередь у нас небольшая была, — рассказывала она, поняв, что ее никто ни в чем не обвиняет, и заметно повеселев. — Два человека. Первый снимал двести рублей, говорил, в Крым путевку от профсоюза получил, хочет там себе ни в чем не отказывать. Второй про проценты спросил. Ничего не снимал. И тут этот…

— Он вам протянул облигацию? — прервал молчание девушки Поливанов.

— Да. Говорит, деньги срочно нужны. И улыбается еще, фашист, — в голосе Оли зазвучала злость. Похоже, в сберкассе уже смекнули, что эта вся суета напрямую относится к нашумевшему убийству, очень уж их накручивали на проверку этих номеров, перед каждым контролером список лежал, на машинке отпечатанный.

— А вы?

— А я, — девушка снова шмыгнула носом. — Я испугалась.

— И что?

— Ну, там начала ему говорить, как учили, — облигацию надо проверить, зайти к заведующей.

— Он что сказал?

— Чуть ли не силой вырвал облигацию у меня из рук, на часы поглядел и сказал, что торопится. Зайдет в следующий раз.

— Описать его можете?

— В годах. Низкий. Плотный. Смугловатый. Может, с Востока. Но, скорее, татарин. Говорок такой специфический татарский. У сестры маминой муж так говорит.

— Уже хорошо, — кивнул Поливанов. — И как нам его искать?

— Да он у нас счет держит. Именной. Не первый раз бывает. Я его сама обслуживала.

Поливанов хмыкнул про себя — ларчик, оказывается, не то что просто открывается, а уже фактически открыт.

Через полчаса, когда сотрудницы сберкассы перекопали все необходимые документы, перед оперативниками лежали паспортные данные на несостоявшегося сдатчика облигации.

Ильясов Салех Эльдарович, прописан — город Свердловск, улица Энтузиастов, дом 86, квартира 129.

— Ну, вот и очередной преступник, которого сгубила жадность, — Абдулов с любовью разгладил на столе листок бумаги с данными фигуранта.

Глава 20

— Почему я не миллионщик?! — Куркуль со звоном постучал себе по шее, будто намереваясь выбить золотые пиастры.

Деньги таяли быстро. Можно было бы гоп-стопничать или подломить ларек, а то и магазин, как в былые добрые времена, но сейчас город, считай, на осадном положении, менты вообще не спят. Да и с гоп-стопа много не наберешь. А налет на еврея дал результаты просто жалкие. И зарплата, считай, слезы — больничные все да прогулы.

Вот облигации бы обналичить. А то вроде и денег полно, и нет их одновременно. Да, облигации скинуть — это было бы дело. Но Грек сказал, что опасно. А Заводчанин ведь, сука такая, может внимания не обратить на предупреждение. Он, гнида такая, ведь самый умный. Все-то он знает…