Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров Страница 22

– Муля, не нервируй меня!

Расхохотавшись от удачной шутки, Соколов заметил:

– Марина, в доме до сих пор живут люди. Почему бы его не сделать музеем этой великой актрисы?

– Когда-то обязательно сделают, – кивнула она с уверенностью. – В свое время Фаина Раневская была кумиром миллионов.

В общежитскую гостиницу вернулись затемно. Жильцы еще не заселились в комнату к Черных, поэтому, поужинав у нее, Соколов ушел в свой номер, чтобы уснуть крепким сном перед грядущим днем, не сулящим сыщику и его спутнице легких путей.

9

По устоявшемуся обыкновению решили начать с военкомата. Комиссар, мужчина средних лет с лихо закрученными усами, внимательно послушав командированных, высказал:

– Двадцатого года рождения давно уже не состоят у нас на учете. Но попытка, так сказать, не пытка, ведь в пятьдесят восьмом году ваш Левчук еще был военнообязанным, ему исполнилось всего тридцать восемь лет.

С этими словами он вызвал секретаря и приказал:

– Помоги прибывшим из Якутии товарищам, надо покопаться в архивах конца пятидесятых годов.

Прежде чем расстаться, комиссар попросил:

– Там у вас на горе в войсковой части командиром служит полковник Воскобойников, однокашник по Академии. Если вдруг случайно увидите, передайте привет от Казбека.

– Передадим, – улыбнулся сыщик. – Осенью специально поеду на эту гору по грибы, по пути заскочу к полковнику с бутылочкой коньячка.

– Спасибо, – в ответ улыбнулся военный комиссар.

Секретарь, молодая девушка по имени Милена, в строгом темном костюме, выписав себе данные Левчука, удалилась из кабинета, оставив Черных и Соколова за чашкой чая с печеньками. В ожидании секретаря они посидели довольно долго, не менее сорока минут, пока та не появилась и не протянула Черных картонную карточку.

– Еле-еле нашла. Гражданин вставал на учет в пятьдесят седьмом, в то время работал в морском порту. Сведений о снятии с воинского учета не имеется.

– А место прописки? – спросила следователь.

– Там в карточке должно быть указано. Раз встал на учет, то должен быть прописан.

Черных пригляделась к карточке и смогла прочесть неразборчивый почерк чернильной ручкой:

– Улица Пар… или Пор… Улица Парковая есть в городе?

– Есть…

С этими словами Милена взяла карточку из рук Черных и, немного помучившись, прочла:

– Портовая. Нет, это улица Портовая, а Парковый у нас переулок, а не улица.

– Значит, улица Портовая, двадцать, – проговорила следователь. – Интересно, этот дом сейчас существует?

– Вряд ли, – покачала головой девушка. – Это в районе морского порта, в последние годы там идет интенсивное строительство, все бараки снесены.

– Плохо, – вздохнула Черных. – Придется идти в паспортный стол.

Паспортистка, немолодая прожженная женщина, попыхивая папиросой, с хрипотцой в голосе объяснила:

– Такого дома нет, там сейчас склады и ангары морского порта. Дом снесен еще лет десять назад.

– А куда могли расселить людей? – спросила ее Черных.

– Этого никто не может сказать, – мотнула головой паспортистка. – Вряд ли их скопом расселяли, по-моему, жильцы рассосались постепенно. Кажись, помню этот дом, когда в составе комиссии горисполкома выезжала в набережный район для решения вопроса о сносе ветхого жилья. Дом одноэтажный, барачного типа на десять-двенадцать квартир. Прежде чем его снесли, он несколько лет пустовал.

– Тогда посмотрите, пожалуйста, фамилия Сашко каким-то образом связана с этим домом?

Порывшись в картотеке, паспортистка издалека крикнула:

– Записывайте: Сашко Максим Юрьевич, пятьдесят второго года рождения, уроженец города Таганрога. В семидесятом году выписан с Портовой, двадцать, и прописан по улице Маршала Жукова.

– А Сашко Клавдия? Такая гражданка в прописке не значится? – криком спросил сыщик.

Повозившись дальше с картотеками, она ответила:

– Нет, по всему Таганрогу женщины с такими данными не существует.

– А Левчук Василий Игнатьевич?

– Тоже нет.

Поблагодарив паспортистку, пара направилась по указанному ей адресу на улице Маршала Жукова. Дверь открыла одутловатая взлохмаченная женщина неопределенного возраста. Она смерила прибывших безразличным взглядом и поинтересовалась:

– Вы от кого?

– Мы не от кого, а приехали из Якутии, – представилась Черных. – Я следователь прокуратуры, а мой коллега из уголовного розыска.

– Из Якутии, – протянула женщина. – И почто нами заинтересовалась чукотская уголовка?

– Мы не с Чукотки, а из Якутии, – повторила Черных. – Нам надо поговорить с Сашко Максимом. Он дома?

Женщина хмыкнула и, повернувшись, крикнула:

– Макс, тобой интересуется уголовка.

В соседней комнате послышался звон падающей на пол посуды, отборная ругань, и вскоре перед ними появился донельзя помятый и пропитый мужчина с молотком в руке.

– Ну я Сашко! – угрожающе высказался он. – Не краду, не граблю, не барагожу. Чего от меня хотите?!

– Максим, мы хотели бы с тобой поговорить, – ответил сыщик и заслонил собой следователя. – Положи молоток подальше и присядь на стул. Мы из Якутии, это в восьми тысячах километров отсюда, встреть гостей подобающим образом.

Спокойный голос сыщика немного отрезвил мужчину, тот, отложив молоток, присел на стул.

– Ну, сел, а дальше? Что хотели?

– Нас интересует Сашко Клавдия, двадцать третьего года рождения. Она вам не родственница?

– Двадцать третьего… – призадумался мужчина, а затем разразился руганью: – Какого черта родственница! Она моя мама! И какого хрена вы ехали из Якутии интересоваться моей матерью?!

Рука его невольно потянулась к молотку, который лежал на столе. Сыщик быстрым движением убрал опасный инструмент подальше и спросил:

– Где сейчас ваша мама?

– Как где?! Ее грохнули.

– Кто убил?

– А я откуда знаю? Был ребенком, когда ее кончили.

– Скажи, какое отчество у матери.

Мужчина долго молчал, уставившись в пол и, наконец, заговорил, пытаясь вслух вспомнить отчество матери:

– Дед Капитон… Нет, это по отцовской линии… Серафим? Нет, это дядя… Как же отчество-то?.. Да что я думаю!..

С этими словами он сходил в другую комнату и вскоре вернулся со свидетельством о рождении, откуда вычитал данные матери:

– Сашко Клавдия Мелентьевна. А отец – Сашко Юрий Капитонович. Отца я вообще не помню, говорят, что он умер, когда мне было всего года два.

– Максим, нам надо допросить тебя в качестве свидетеля, – предложил сыщик, что вызвало бурю гнева у мужчины. Он показал двойную фигу и надрывно крикнул:

– Вот это не хотите?! Никогда в жизни не был свидетелем!

Его глаза, налившиеся яростью, искали на столе молоток, женщина, вертя в руке ножницы, в агрессивной позе стала рядом с ним. Сыщик, оценив ситуацию, шепнул на ухо Черных:

– Марина, уйдем отсюда, сейчас с ними разговаривать без толку.

Уже на улице Черных облегченно выдохнула и, смеясь, поблагодарила сыщика:

– Уф! Чуть не получила молотком по кумполу на родине Чехова! Сергей, спасибо тебе, ты, как Александр Матросов, заслонил меня своим телом!