Пьер Немур - Ваше здоровье, Господин генерал! Страница 12

Лемуан не мог прийти в себя. Его спутник перечислил положения договора с ноткой надежды в голосе, словно так или иначе можно было исправить положение. Он поторопился разубедить его в этом.

— Это самое невероятное дело, о каком мне приходилось слышать за двадцатилетнюю карьеру, — сказал он. — Великолепная ловушка, в которую вы устремились по доброй воле с закрытыми глазами, а вместе с вами в нее угодили и мы, сами того не подозревая…

В наступившем молчании француз пытался осознать механизм необычного заговора. Его вдохновители хотели дискредитировать Францию в глазах Судана и всего арабского мира. Совершенно очевидно, что гипотеза Норбера де Сен-Арлеса и посла Делобеля подтвердилась. Доктор Равено не останавливался ни перед чем для достижения своей цели. Пошел даже на серьезные финансовые затраты, поскольку заинтересованной стороне были предоставлены доказательства вкладов. Такую роскошь могла позволить себе только сильная группировка, стремящаяся распространить влияние на Ближнем Востоке. Все это было весьма серьезно. Но некоторые вопросы оставались открытыми. Ну, скажем, что бы произошло, если бы путч увенчался успехом?

На этот вопрос есть только один ответ. Такая возможность исключена. Держава, оплачивавшая услуги Салах Эддин Мурада и его приспешников, конечно, если цель действительно заключалась только в дискредитации Франции, должна была обо всем информировать суданское правительство. Впрочем, возможно, в этом и кроется объяснение умеренной строгости мер безопасности после провала путча.

Вставал и еще один вопрос: «Могли ли здравомыслящие люди, организовавшие эту операцию в духе Макиавелли, надеяться, что Франция все пустит на самотек, никак не реагируя?»

Безусловно, нет… Французское правительство заявит о своей доброй воле, будет изобличать самозваных агентов. Но зло уже свершилось. «Дыма без огня не бывает…» Кстати, старая французская пословица имеет и арабский эквивалент.

На ум Лемуану пришла еще одна пословица. «Самый глухой тот, кто не желает слышать». А ведь поздним утром второго июня генерал-президент так торопился публично обвинить Францию, что даже предварительно не вызвал посла, чтобы потребовать от него объяснений. Возникал вопрос о том, в какой мере он позволил собой манипулировать.

— Я полагаю, доктор Равено по-прежнему в Хартуме? — неожиданно спросил полковник.

— Нет, — несколько сконфуженно признался Осман Загари. — ВОЗ прислала его в краткосрочную командировку. Всего на несколько недель. Он отбыл двадцать пятого мая. И должен был вернуться первого июня перед прибытием французской миссии.

— А мисс Мейсон?

— Она еще раньше вернулась в США. У меня есть ее адрес.

Фредерик Лемуан горько усмехнулся. Ничего не скажешь, все было разыграно как но нотам. Был только один выход из сложившейся ситуации: найти Равено и заставить его говорить. Только вот отыскать лжеврача не легче, чем иголку в стоге сена.

По мере продвижения на восток состояние дороги все ухудшалось. Средняя скорость наверняка не превышала и 50 километров в час. К двум часам утра пикап проехал чуть более половины пути, а тут еще спустила шина. Правда, это дало пассажирам возможность немного размять ноги. На протяжении всей стоянки Осман Загари вел со своими неграми оживленную дискуссию. Залили полный бак, перелив бензин из запасных канистр. Лемуан с удовлетворением отметил, что предусмотрели и два запасных колеса. Путешествие по пустыне было чревато многими непредвиденными осложнениями.

Снова тронулись в путь с максимальной скоростью, которую только позволяла развить дорога. Все спало в Суфейя-эд-Деришаб. Неподалеку от бензоколонки скопилось несколько грузовиков, картина напоминала транспортную стоянку у автозаправочной станции во Франции.

Когда небо окрасилось первыми розовыми отблесками зари, пикап еще находился в восьмидесяти километрах от Кассала и границы. Дорога теперь взбиралась по первым отрогам горного барьера, отделяющего Южный Судан от Красного моря и дальше на юге от Эфиопского нагорья. С наступлением зари рельеф очерчивался все четче. В первую очередь проступали темные контуры гор. Вырисовывались охровые и коричневые лысые холмы. Вдали на юге виднелись более высокие и, как казалось, менее голые горы. Здесь угасала большая пустыня.

Пикап преодолел зеленеющую долину уэда Атбара — притока Нила, и снова дорога поползла вверх. Уже совсем рассвело. Началось свежее африканское утро. Навстречу попались два грузовика, затем караван верблюдов и ослов. С наступлением дня жизнь вступала в свои права. До Кассала оставалось не более 60 километров. Гористая местность казалась более безопасной, нежели обнаженная пустыня. Несмотря на долгую утомительную ночь, проведенную в машине, Фредерик чувствовал удивительную легкость и бодрость. Он думал прежде всего о том, подтвердится ли версия, которую он сформулировал в последние часы, когда Осман Загари мирно дремал в своем углу.

В сущности, оставалось только собрать доказательства правильности пока абстрактного рассуждения. До сих пор интрига была во всем безупречна. И все же зацепка существовала: после арестов и казней двух последних дней в Хартуме остался в живых человек, знающий если не сам секрет, то, во всяком случае, авторов головоломки. Другими словами, если Фредерик прав, суданцы никогда не позволят капитану Загари пересечь границу Эфиопии.

Он зажег предпоследнюю сигарету, когда его внимание привлекло жужжание в небе. Над дорогой на высоте двухсот — трехсот метров летел самолет…

Это был маленький самолет-наблюдатель, такие используются в крупных артиллерийских частях. «Пайпер-каб», — подумал Фредерик, когда самолет отклонился вправо, чтобы строго следовать направлению дороги.

Самолет заметили и три негра в кузове. Они уже стучали в стекло кабины. Разгоряченный Загари о чем-то говорил с водителем. Расстояние до Кассала неуклонно сокращалось, причем неизмеримо быстрее, чем раньше; несмотря на подъемы и извивы, дорога заметно улучшилась, едва пустыня осталась позади.

После совершенного накануне вечером прорыва через мост в Омдурмане приметы пикапа, наверное, были повсюду сообщены. Однако самолет не мог совершить посадку на пересеченной местности. Он мог лишь обнаружить цель и сообщить о ней силам перехвата. А значит, масштабы опасности можно будет отчетливо представить только на подъезде к Кассала.

Осман Загари продолжал оживленную беседу с шофером, но скоро понял раздражение ничего не понимающего Фредерика.

— Ассауа, объяснил он, — прекрасно знает эту местность. Он говорит, что в десяти километрах отсюда дорога уходит на юго-восток в горы.

— То есть по направлению к границе. Это то, что нам нужно.

— Да, — согласился суданец. — К сожалению, дорога упирается в линию железной дороги, идущей из Сеннара в Порт-Судан через Кассала. Пикап не сможет преодолеть это препятствие.

Фредерик скорчил гримасу. Его воображение уже рисовало томительное скитание в горах под нестерпимыми лучами солнца, а затем рискованный переход границы.

Он даже подумал, а не лучше ли будет, если, доехав до железной дороги, он вернется на пикапе в Хартум со сведениями, полученными от Загари.

Но с другой стороны, заявление капитана не подкреплялось никакими доказательствами. Только сам Осман Загари мог позволить французской дипломатии перейти в контратаку.

Вне всякого сомнения, «пайпер» уже обнаружил свою цель. Точно огромный стервятник, он расчерчивал широкими кругами небо над пикапом. Утренняя свежесть резко сменилась ужасающей жарой. Беглецы оказались в печи: температура в кабине с раскаленной крышей скоро станет нестерпимой. Неожиданно самолет отклонился на восток. Возможно, ему пришлось совершить посадку для заправки. Три негра в кузове издали победный клич, поравнявшись с трясущимся автобусом, груженным грудами ящиков и бесформенных тюков. На вершине хребта показалась развилка. Дорога, избранная водителем, требовала от него недюжинной смелости. Она, вероятно, вела к каким-нибудь затерянным в горах деревушкам, прибытие в которые грузовика являлось историческим событием. Рытвины, камни и песок заставили снизить скорость до 10–15 километров в час. Несколько раз приходилось останавливаться, чтобы негры могли расчистить дорогу. Фредерик не мог больше находиться в кабине и пересел в кузов. Здесь лютовало солнце, но зато можно было дышать.

Три «гориллы» Османа Загари были неплохо вооружены; два американских карабина и два автомата лежали на металлическом полу. Мужчины гордо демонстрировали свое оружие, обнажая в широкой улыбке сверкающие зубы. С провалом путча война для них не закончилась.

На следующей остановке Загари присоединился к своему французскому спутнику. В кабине остался только водитель.