Сирийская жара - Ирина Владимировна Дегтярева Страница 45

Она вдруг заволновалась, да так, что, торопливо рассчитавшись в ресторане наличными, поехала на лифте вниз, разглядывая в отражение зеркальных лифтовых стен свое озабоченное лицо. В своем номере она сбросила сообщение на турецкий номер телефона: «Отменный обед. Хорошо бы таким же был и ужин».

Вышла из отеля и прошла по мокрой от влажности улице пешком к спуску из отеля. Неподалеку возвышалась еще одна большая гостиница. Избегая таксистов, норовивших остановиться около нее, ослеплявших фарами, она спустилась с горки. Тут уже вечернее бойкое движение транспорта позволяло поймать случайное такси, а не из тех, кто крутился около отелей. Те ребята могли работать на спецслужбы, элементарно стучать. Никаких лишних слов при местных таксистах — так ее инструктировал спец по Турции в МИ перед отъездом.

Она проверялась, пока шла до дороги. Что-то явно ее беспокоило. Теперь она надела джинсы и куртку поверх легкой туники, прикрывающей бедра. Привычные стереотипы в одежде порой были выше доводов разума.

Такси она остановила, затем отказалась в нем ехать, дождалась следующего, благо от желтых стамбульских такси пестрела дорога. Она назвала адрес наргиле-кафе. Но, приехав на место, дождалась, когда таксист уедет, и только тогда пошла в другое кафе, находящееся через дорогу.

Навид уже сидел внутри, окутанный дымом кальяна, как вуалью. Он взглянул на Симин вопросительно. Она подсела к нему за столик.

— Что-то идет не так, — сказала она, при этом выглядела беспечной, бросила в рот черешню, лежащую тут же на низком столике в расписной плошке рядом с физалисом в коричневых подсушенных чехольчиках-фонариках. — Он слишком непростой, чтобы так легко дать нам возможность поставить приборчик.

Навид кивнул. Лохматый, с черной щетиной, топорщащейся на впалых щеках, он смотрел в одну точку на столе, словно медитировал. Однако Симин привыкла к подобной манере общения с ним. Она говорит, он слушает, иногда не соглашается, но без споров и пустой болтовни. Его доводы всегда веские и по делу.

— Что он говорил по телефону?

— Ничего особенного, кроме того, что я тебе уже сообщал. По телефону такие люди лишнего не болтают. Эта сдержанность не вызывает подозрений. Ты хочешь сказать, что он знает о прослушке?

Теперь кивнула Симин.

— Тогда не исключено, что мы уже в разработке у местных, — кальян забурлил — так резко и глубоко затянулся Навид. — Несложно вычислить нашу афганку.

— Вот-вот. Я проверила. В отеле ее уже нет. Часа два как исчезла. Я спросила у другой горничной не на своем этаже и не на этаже нашего приятеля. В гостинице вроде не заметила никаких тревожных сигналов. Ну да разве их так увидишь?

— Документы у тебя с собой? — спросил Навид, повесив трубку с мундштуком на ручку кальяна.

Симин показала ему свой паспорт приоткрыв сумочку. В номере остались только ее вещи, ничего, что могло указывать на ее принадлежность к спецслужбам и к Ирану. Вся одежда с китайскими бирками или Евросоюза. Она не исключала, что больше не вернется в отель.

Лихорадочно обдумывала сложившуюся ситуацию.

— Жучок не стоило ставить, — высказал общую мысль Навид.

Он был против этого, но Симин настояла, поскольку на нее давили обязательства перед Фардином. Его желание узнать, с чем прибыл в Турцию Яглом, перевесило доводы разума и безопасности. Хотя Фардин предупреждал, чтобы она в первую очередь думала о безопасности. Увлеклась. Погорячилась и, кажется, совершила просчет, который может стоить жизни всей группе.

— Ну погоди, еще ничего неясно, — попытался утешить ее Навид и заодно снизить градус своего волнения. — Даже если он заподозрил, проверил. Времени мало прошло. Ну поднял он тут местных своих дружков. Какие доказательства? Потрясут прислугу. Да, — он замолчал, понимая, что афганка тут же сдаст Пынара, их турецкого агента. Ведь именно Пынар с ней договаривался и платил ей. Он взял у нее телефон и вернул быстро, пока Яглом парился в турецкой бане при отеле. — Будут искать Пынара, по камерам могут отследить. Ну и что? Пока его найдут. Пока начнут с ним работать, — он поморщился. — Парень быстро не сдастся. Нам хватит времени уйти, не стоит паниковать.

— А твой визит в отель? Ты там не живешь… — Симин провела рукой по лбу и тихо засмеялась. — Я правда паникую. Туда заходит масса народа. Куча конференций проводится. Когда я выходила, прибыла группа арабов в дорогущих дишдашах и сандалиях.

— Зачем им отсматривать всех? Они поглядят на камерах тех, кто приходил в то время, когда Яглом парился. В первую очередь. А поскольку ты дала указание охране на входе меня пропустить, могут поинтересоваться тобой. Хуже, если проследят, куда я пошел. У тебя ведь я так и не был.

— Это уже след, — побледнела Симин. — Я, конечно, могу сказать, что ты позвонил, хотел приобрести картину, я собиралась тебе показать варианты в портфолио. Ты прошел охрану, но ко мне не поднялся, и телефон твой был уже недоступен.

— Вариант. Однако ты иранская гражданка. Начнут проверять входящие-исходящие.

У Симин для связи с Навидом другой телефон. Но на том, по которому она связывалась с покупателями картин и галеристом, нет подозрительного звонка потенциального покупателя. Оправдательная версия с треском рухнет.

— Звонок на городской телефон в номер? — понял ход ее мыслей Навид, но тут же осекся. — Те звонки они тоже могут отследить. Для отчетности запись ведется. Вдруг кто из клиентов откажется платить за международные звонки. Да и местные могут включить в счет. Вот тут у нас очевидный прокол. Будут отсматривать пришлых по камерам в то время, а затем проверять, к кому они приходили. И тут мы горим.