Александр Арсаньев - Тайны архива графини А. Страница 15

Вряд ли это было результатом прямого физического воздействия. Я уже упоминала о громадной физической силе Александра. Синицын же был довольно тщедушен. Не говоря о его слуге, или кем он там был для него.

Кроме того, если даже допустить такую версию, то это не могло бы произойти без шума. Но ни Аким, ни его жена ничего не слышали, хотя их кровать находилась за стеной, во всяком случае, в данный момент его храп был слышен мне достаточно хорошо.

Да и на теле моего мужа не было обнаружено никаких следов борьбы или ранения. Скорее всего, это был яд — оружие трусов и подлецов.

«Постараюсь восстановить ход событий, — решила я и попробовала это сделать с самого начала. — Итак, Александр появился на постоялом дворе к вечеру. И, если верить Акиму, был сильно чем-то взволнован или расстроен. Он долго не ложился спать, может быть, потому, что ждал гостей. Да, скорее всего, они договорились здесь встретиться, но зачем?»

На этот вопрос ответа у меня не было, и я решила не застревать на нем.

«Они о чем-то говорили или спорили… Аким говорит, что иногда они даже переходили на крик… Но, зная их традиционную манеру общения, я этому не удивилась.

Потом они попросили вина и закусок. То есть к тому моменту они не поссорились или даже наоборот — хотели отметить какое-то событие. Ни Синицын, ни Александр не отличались пристрастием к вину и без повода почти не выпивали…

А наутро Аким нашел только бездыханное тело Александра. Синицын со своим наперсником сбежали среди ночи. Именно это и лишало меня последних сомнений в вине Павла Семеновича. Появившись ночью, он и покинул постоялый двор до рассвета. И если бы не маленький крестик, мне бы и в голову не пришло, что за гости были здесь в ту ночь.

Значит, это был холодный расчет, или Синицын убежал, испугавшись дела рук своих? Теперь это уже не имело значения, тем более что ни самого Павла Ивановича, ни единственного присутствовавшего при преступлении свидетеля тоже не было в живых».

Только теперь я вспомнила, что убийца моего мужа отправился на тот свет и тоже не без чьей-то помощи.

«Ну что же, возмездие не заставило себя долго ждать… — подумала я. — Но чьими руками оно осуществлено?»

Чем дольше я сопоставляла эти два преступления, тем больше запутывалась. Под утро у меня разламывалась голова от бессонной ночи и нервного возбуждения. И я попыталась задремать.

Я прилегла на диван, накрылась шалью и скоро забылась.

И даже видела что-то наподобие сна. Только сон этот больше напоминал бред. Все в нем смешалось — и гибель мужа, и крестьяне с вилами, и даже кот, что так напугал меня два дня назад.

Надо ли говорить, что утром я была еще более разбитой, чем накануне и с трудом заставила себя выпить чаю с пирожками, приготовленными пухлыми руками хозяйки постоялого двора.

После завтрака я кликнула Степана и приказала запрягать лошадей. Больше мне здесь оставаться не имело смысла, хотя я еще плохо представляла, куда собираюсь ехать.

Я убедилась, что мой муж умер не своей смертью, была почти уверена, кто стал виновником этой трагедии. А что делать дальше — честно говоря, не знала.

Если бы Синицын был жив, нужно было бы срочно возвращаться в Саратов, сообщить в полицию о ставших мне известными подробностях и добиваться справедливого возмездия.

Но теперь только Божий суд имел возможность покарать преступника, и я не знала, чем себя занять.

Смириться с тем, что произошло, я не могла. Тем более что так и не смогла придумать хоть сколько-нибудь удовлетворительного объяснения этих смертей. Ни первой, ни второй.

И не разгадай я этой тайны, она свела бы меня с ума.

Перед отъездом я захотела еще раз посмотреть на свою «главную улику» и с этой целью достала из ридикюля положенный туда вечером крестик. Он до сих пор был завернут в ту же замусоленную бумажку и, разворачивая ее, я только теперь заметила, что на ней что-то написано.

Когда я узнала почерк мужа — у меня задрожали руки. Может быть, это были последние строки, выведенные его рукой. Можете себе представить, с каким чувством я разгладила бумажку и поднесла к свету.

Строки были написаны карандашом и кое-где стерлись, но отдельные слова удалось разобрать сразу. По ним я надеялась домыслить остальные.

Было бы наивно полагать, что в них я найду разгадку всех тайн, но любая информация о том дне была сейчас для меня на вес золота.

Этот листик оказался памяткой. Подобные бумажки я часто видела на столе у мужа. Каждый вечер он составлял список дел, которые ему предстояло выполнить на следующий день. Это была одна из его привычек, и у меня в секретере до сих пор хранилось несколько таких записок.

В конце каждой такой запиской Александр всегда ставил число и даже время написания. Он был очень пунктуальным человеком и умел ценить свое и чужое время.

Вот и теперь я смогла разобрать несколько цифр, написанных его скорописью. Это был день его смерти.

Я отыскала Акима и спросила, откуда у него эта бумажка.

— Так она на столе лежала, я и взял… — пряча глаза, ответил он, и у меня появилось нехорошее подозрение, что он вытащил ее из кармана покойного, обыскивая того в надежде прикарманить что-то ценное. Но вспомнив, что и часы и бумажник были привезены мне в целости сохранности, я прогнала эту мысль.

— Я думал — ненужная, — добавил Аким, и я попросила его показать, где именно он ее нашел.

Он указал на край стола, а такая подробность, как стоящий на ней стакан из-под вина, убедила меня в его правдивости окончательно. На коричневый круг от того стакана я сразу же обратила внимание.

Значит, можно было предположить, что Александр написал эту записку после ужина, когда вино было выпито, а потом лег спать.

Успокоив Акима, я вернулась к записке и переписала в блокнот все то, что мне удалось разобрать, а саму ее аккуратно свернула и спрятала подальше. Дома у меня было увеличительное стекло, с помощью которого я надеялась разобрать остальное.

Вот что у меня получилось:

1. ….ери… …еде… С.

2. …ер…овори… с Д.О.

3. Съездить …сиц…

4. В………ся … с …ерт…

5. Посмотр… …отенк… для …атеньки.

Когда я разобрала последнюю строчку, у меня защемило сердце и слезы хлынули из глаз. Потому что сразу же поняла ее смысл. «Посмотреть котенка для Катеньки», — вот что он написал за несколько мгновений до смерти.

Я вспомнила, что сказала ему о своем желании иметь котенка, и он обещал привезти мне из поездки «самого красивого котика губернии». И, как оказалось, не забыл этого.

Я разрыдалась в голос, и вошедший было сообщить о готовности к отъезду Степан, увидев меня в таком состоянии, тихонько вышел и прикрыл за собою дверь.

Устыдившись собственной слабости, я привела себя в чувство, тем более что у меня был еще один вопрос, на который я до сих пор не получила ответа.

Аким смотрел на меня с утра собачьими глазами, поэтому я надеялась на его полную откровенность.

— Спасибо тебе, — сказала я, как только он переступил порог моей комнаты. — Для меня очень важно все, что ты мне рассказал. Но ты мне сказал не все.

Аким снова сморщился, как от зубной боли. И тревожно оглянулся.

— Да, кажется, все рассказал. Христом-Богом клянусь…

— Все, — согласилась я, — кроме одной вещи. Кто запретил тебе рассказывать обо всем этом?

По тому, как он вздрогнул, я поняла, что именно этого вопроса он и боялся.

— Кто приезжал к тебе еще?

Я задавала эти вопросы снова и снова, но как ни билась, так и не смогла получить более или менее внятного на них ответа.

Аким совершенно замкнулся и не поддавался ни на какие мои уговоры. Ни новые денежные посулы, ни мольбы не тронули его, из чего я сделала вывод, что его сильно напугали. Настолько сильно, что я почувствовала исходящий от него запах смерти…

— Бог тебе судья, Аким, — сказала я ему, садясь в карету. — Видимо, ты на самом деле не можешь сказать мне всей правды.

Я успокаивала себя тем, что сам этот страх уже содержит в себе ответ на мой вопрос. Во всяком случае, я узнала, что кому-то очень не хотелось, чтобы открылась правда о смерти моего мужа.

— Куда ехать-то? — отвлек меня от этих мыслей Степан и таким образом вернул в сегодняшний день.

Никакого конкретного плана у меня не было. События последних дней настолько потрясли меня, что мне нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя. И я не нашла ничего лучшего, чем отправиться в собственное поместье, благо до него отсюда было не так далеко.

Степан задумчиво посмотрел на меня. Он никогда до сих пор не видел меня плачущей и, видимо, это произвело на него большое впечатление.

— Вот и слава Богу, — сказал он, узнав мое решение, и хлестнул лошадей. Отдохнувшие за ночь лошади весело потряхивали гривами и закидывали головы. Бессонная ночь дала себя знать, и незаметно для себя я задремала. А когда проснулась, увидела знакомые и дорогие с детства места.