Сергей Зверев - Золотые эполеты, пули из свинца Страница 28

– Я тоже верю, – кивнул Голицын.

– Как и почему оказались здесь? А где ж еще нам оказаться? – продолжил Гумилев. – Во-первых, австрийцам не придет в голову искать нас в городке, у них мозги не так устроены. Уверен, что они полагают: после провала засады мы драпаем к линии фронта, смазав пятки салом. Чтобы смыться к себе. Сами они, не сомневаюсь, так и поступили бы. Во-вторых, вас, поручик, вместе с графом бронепоезд унес в эту сторону, вот мы и отправились на поиски; своих командиров бросать как-то не приучены. В-третьих, я был почти уверен, что бронепоезд тут, некуда ему больше деваться. Значит, следует попытаться его захватить. Полученный нами приказ ведь никто не отменял. И еще: сразу после того, как мы скрылись в лесу, я набросал краткое донесение в штаб фронта, генералу Брусилову. Я приказал одному из пластунов – Юсташев посоветовал, кому именно можно поручить такое задание, – срочно и на полной скорости двигаться к линии фронта, назад, по нашим следам. Ни в коем случае не ввязываясь ни в какие стычки, хоть бы пред ним оказались собственными персонами император Франц Иосиф и кайзер Вильгельм, перепившиеся до зеленого змия и без охраны. Скрытно переправиться на наш берег и добраться до ближайшей воинской части, откуда связаться с Ровно, со ставкой Брусилова. И, когда его привезут в штаб фронта, отдать мое донесение лично в руки Брусилову либо Каледину. В донесении я кратко изложил все, что случилось с отрядом после переправы через Стырь. И отметил, что загадочная цистерна повышенной вонючести в ордере бронепоезда действительно имеется. Кроме того, я позволил себе сослаться на мнение господина поручика Щербинина относительно возможного содержания этой цистерны.

– Вы писали прямым текстом? – тут же спросил Голицын.

– Обижаете, князь! – фыркнул Николай Степанович. – Обусловленным шифром, который знают лишь четверо человек: Брусилов с Калединым и мы с вами. Жаль, что наш беспроволочный аппарат работает только на прием, хоть все едино – гроза помешала бы вести передачу. С другой стороны, даже хорошо, что генералы поговорят с непосредственным участником событий.

«Повезло мне с заместителем, – довольно подумал Сергей. – Отличный офицер! Я бы все сделал точно так же».

– Что ж, давайте танцевать от печки, господа, – сказал он вслух. – Печкой в данном случае станет то, что мы с поручиком Щербининым разжились вражеской формой. Признаться, мы уж собирались штурмовать штабной вагон вдвоем. Теперь, с такими орлами, – Сергей дернул подбородком в сторону Юсташева и прочих горцев, – штурм становится реальным.

– Так прямо и пойдем в атаку церемониальным маршем? – иронично приподнял бровь Щербинин. – Под барабанный бой, с развернутыми знаменами?

– Ну, зачем же? – усмехнулся Сергей. – Мы народ скромный, нам помпа не нужна. Используем военную хитрость. Но требуется телегу типа санитарной двуколки раздобыть. Понятно, вместе с лошадкой. А сделать это может только местный житель, который одет в гражданское платье и внимания к себе не привлечет.

Он промокнул выступивший на лбу пот. Благодатная утренняя свежесть, которую принесла гроза, растаяла без следа. Станция наливалась зноем, как чашка кипятком. Пахло мазутом, горячим железом, прогорклой смазкой, угольной пылью и растопленной смолой от штабелей бревен.

– Гриц, подойди сюда, – повернулся к крестьянину Голицын. – Приказывать тебе не имею права, но прошу: раздобудь у себя в предместье повозку. Только денег у нас нет, не взяли мы с собой в рейд деньги, так что извернись как-нибудь. Сможешь? Без грошей?

– А як же? Ни сумлевайтеся, пан командир! Яки там гроши? Мы це дило трошки без грошив розжуем! – бодро ответил Крук. – А медалю вы мени потом спроворите?

Голицын рассмеялся:

– Если живы останемся, так хоть две! Даю слово офицера: будет тебе медаль и денежная премия. И вот еще что: где хочешь, раздобудь стручок жгучего красного перца. У вас такие в ходу? В борщи хозяйки кладут, когда есть из чего борщи варить… Вот и превосходно.

Крук довольно кивнул, выбрался из канавы и исчез в густых зарослях лебеды.

– Сопрет он ту повозку с лошадью, – убежденно сказал Гумилев. – А на кой леший вам, князь, понадобился перец? Жизнь кажется слишком пресной?

– Всенепременно сопрет, – согласился Голицын и вздохнул. – Ну, Господь простит. Возьму его грех на душу. Перец? Э-э… пригодится. Пусть это пока останется моей маленькой военной тайной, а то засмеете. Теперь, господа, обдумаем диспозицию…

24

На перрон станции Збараж заехал санитарный «Хорьх» с красными крестами на железной будке, стоявшей в кузове. Выхлопная труба автомобиля отчаянно чадила плохо сгоревшим низкооктановым бензином.

Из кабины вышел начальник санитарной службы гарнизона, высокий худой офицер с погонами капитана. Из будки на перрон выпрыгнули двое санитаров.

К санитарному автомобилю торопливым шагом подошел полковник Рудольф Хейзингер. Похоже, он давно и с нетерпением ждал этого «Хорьха» с красными крестами.

За полковником следовал десяток вооруженных солдат, но не из обслуги бронепоезда, а гарнизонных.

Хейзингер долго говорил о чем-то с начальником санитарной службы, притом полковник отвел того в сторонку и понизил голос, чтобы никто не мог услышать их беседы.

Худощавый капитан поначалу отрицательно крутил головой, делал негодующие жесты, словом, возражал. Хейзингер, строго говоря, не являлся его начальником: они носили погоны союзных, но разных армий. Однако напору полковника мог бы позавидовать и разъяренный африканский носорог, очень убедительным умел становиться герр Рудольф.

У Рудольфа Хейзингера исключительно хорошо была развита способность находить кратчайший путь к цели и неуклонно следовать по нему, не отягощаясь никакими сомнениями. Тем более морального характера… Поначалу многим это могло показаться проявлением примитивного, почти животного чутья, обостренного природной наглостью. Однако все было не так просто! Все решения Хейзингера вызревали совершенно осознанно, за ними стоял кропотливый перебор вариантов и тщательный анализ. А то, что зачастую они отдавали откровенной подлостью… Так сам Хейзингер подобным образом не думал, для него вообще не существовало подлости и порядочности, одна голая целесообразность.

Солдаты, приведенные полковником, стояли поодаль и чего-то ждали.

Когда Хейзингер закончил свой разговор с капитаном медицинской службы, к полковнику подошел с докладом комендант бронепоезда Ванчура.

Рапорт чеха был короток: цистерна отремонтирована, ее перецепили впереди санитарного вагона, так что она будет прикрыта с двух сторон. Можно начинать движение.

– Отлично, – медленно протянул Хейзингер. – А где команда, латавшая цистерну?

– Вот они, – Ванчура указал на шестерых унылого вида босняков, стоящих в сторонке.

– Отлично, – вновь повторил Хейзингер и сделал некое движение рукой, подал условный знак.

По этому знаку вооруженная охрана, приведенная полковником, обступила боснийцев, производивших ремонт.

– Предложите этим людям сесть в будку санитарного автомобиля, – напряженным голосом произнес Хейзингер, обращаясь к коменданту.

– Но почему? – возмущенно спросил Ванчура, у которого даже усы встали дыбом от негодования. – С какой стати?!

– С такой, что это приказ, – ответил Хейзингер, и злая холодная искра мгновенно промелькнула в его взгляде. – И если вы, майор, не поторопитесь, то присоединитесь к этим солдатам. Ага, седьмым. Была, признаться, у меня такая мысль. Распоряжайтесь быстрее, а затем бегом к поезду. Пусть зажигают топки, нам пора отправляться. И проследите, чтоб с нашего пути убрали все мешающие составы, дали нам зеленую улицу.

Потупив глаза и чертыхаясь про себя на чем свет стоит, Ванчура передал приказ Хейзингера ремонтной команде. Те, ясное дело, возроптали, но возмущались и размахивали руками они недолго.

Для убедительности охрана наставила на боснийцев штыки.

Им пришлось подчиниться, боснийцы по приставной лесенке забрались в жестяную коробку с красными крестами. Санитарный «Хорьх» уехал.

Рудольф Хейзингер довольно потер руки: если теперь кто-то из ремонтников свалится с брюшным тифом, то это станет не его проблемой, а головной болью капитана, начальника санитарной службы гарнизона. Главное даже не это: успешно изолированы возможные свидетели, которые слишком долго и слишком близко крутились у его цистерны! А вдруг обо всем догадались? Хейзингер и коменданта бы отправил в карантинный госпиталь под круглосуточную охрану, но Ванчура пока что был нужен полковнику. Ничего, после выполнения акции он доберется и до этого толстого чеха…

Тем временем пассажирский состав, столь неудачно повстречавшийся прошлой ночью с бронепоездом, готовился к отправлению. Вот только наблюдалась некоторая странность: всех пассажиров, как выяснилось, держали под замком за дверями наглухо запертых вагонов. И даже те из них, которые ехали до Збаража, выйти наружу не могли! Вооруженная охрана, повинуясь распоряжению Рудольфа Хейзингера, решительно такие попытки пресекала.