Расчленинград. Маньяки над Невой - Елизавета Михайловна Бута Страница 22

ребенка образом. Мать ждала автобус, идущий до хутора, с мыслями о том, как врачи будут лечить ее сына, а она будет приезжать к нему каждые выходные. И время для себя освободится, и под надзором специалистов ребенку будет лучше. Медсестра собиралась домой с мыслями о том, как же хорошо, что она вырвала мальчика из лап неблагополучной матери, а врач отметил в конце дня некоторые позитивные подвижки в состоянии ребенка. Игорь же засыпал в тот день с мыслями о том, как вскоре вернется домой. Все они ошибались.

2. Интернат

Мать так ни разу и не приехала в интернат навестить сына. Как только состояние мальчика стабилизировалось, ребенка отправили кочевать по всем кругам детского бюрократического ада, пока наконец не доставили в интернат, в котором оказывались больные и лишние дети, озлобленные собственной беспомощностью. До них никому не было дела, поэтому даже те специалисты, кто искренне приходил сюда, чтобы помочь детям, вскоре утрачивали всякую на то надежду и оставляли все попытки что-то изменить.

Далеко не все дети здесь имели серьезные проблемы с психикой, хотя такие тоже попадались. В основном же тут оказывались трудные подростки, до которых не было дела родителям. Школьные учителя от детей ничего особенно не требовали, к труду больных детей не приучали, воспитанием особенно не занимались, поэтому спустя пару лет пребывания в этой богадельне даже самый обычный ребенок безо всяких нарушений начинал отставать в развитии. Спустя год пребывания в этом интернате у каждого воспитанника обнаруживались проблемы с психическим здоровьем и задержка в развитии.

Белобрысый тщедушный десятилетний ребенок, боявшийся всех вокруг, очень быстро стал объектом насмешек у других воспитанников и педагогов. Игорь Иртышов производил впечатление насмерть перепуганного и загнанного в угол зверька, который больше всего на свете ценил свой красный рюкзак, который был с ним в день аварии.

Спустя пару дней к Игорю подошел в коридоре один из воспитанников и начал его расспрашивать о том, как он сюда попал. Мальчик ужасно растерялся, но тут же начал что-то спутанно и торопливо говорить. Последствия аварии давали о себе знать, речь Игоря вряд ли кто-то смог бы понять, даже если бы попытался. Хмурый воспитанник детского дома даже не собирался что-то там разбирать в речи новичка. Его попросили притащить парня ночью в кладовку, он пообещал все исполнить, так как понимал, что в противном случае в кладовке окажется он.

– Короче, понятно, как все. Приходи вечером в кладовку на этаже, мы там с друзьями каждый вечер собираемся, – прервал Иртышова мальчик, а затем резко развернулся и пошел прочь.

Игорь не мог поверить в то, что кто-то его выслушал и даже пригласил на секретные дружеские посиделки. Никогда раньше ни о чем подобном он и мечтать не мог. Во дворе и в школе над ним насмехались, дома мать предпочитала не замечать. Вечером, после отбоя, Игорь отправился в кладовку, где его уже ждало пятеро мальчишек постарше, которые тут же начали над ним насмехаться и толкать по кругу, как эстафетную палочку. Игорю все это казалось веселой игрой, а к насмешкам он давно привык. Игорь все еще ничего не понимал. Он лишь запомнил боль, от которой потерял сознание. Очнулся он уже в больнице. Инцидент предпочли замять, поэтому, когда мальчик что-то попытался рассказать, воспитатели детского дома начали верещать о травмах головы и задержке развития, из-за которых ребенок какой только бред не понапридумывает. Сам во всем виноват, а теперь выдумывает.

Спустя несколько недель Игорь вновь ночью пошел в кладовку. Он уже знал, что его там ждет, но считал это необходимой и достаточной ценой за дружбу, за право бывать на этих посиделках.

3. Санкт-Петербург

После детского дома Игорь Иртышов, как и другие воспитанники, поступил в ПТУ, которое сотрудничало с приютом. В училище готовили будущих столяров, и приблизительно две трети студентов его составляли выпускники детского дома. Порядки здесь были те же, да и контингент не изменился. Разве что пришлось переехать в общежитие и отныне самостоятельно заботиться о том, чтобы в холодильнике была еда, а вещи были постираны. Учитывая, что на дворе было начало 1990-х, задача эта была не самой тривиальной.

Однажды вечером, накануне Нового, 1991 года, когда они все набились в восьмиметровую комнату общежития, парень, который много лет назад позвал Игоря в кладовку, выпил лишнего и вдруг заговорил:

– Ты сам виноват, на самом деле. Никто ведь тебя силой туда не таскал, ты сам пришел и в первый раз, и потом. А там уж все понятно было. Как ты себя повел, так к тебе и отнеслись. Ныть потом не нужно было воспитателям, тогда все бы быстро забыли…

Пьяный подросток заплетающимся языком продолжал и продолжал говорить о том, что Игорь Иртышов сам виноват в том, что его били в кладовке и издевались над ним несколько лет подряд. В комнате воцарилось неловкое молчание: никому не хотелось помнить то, о чем сейчас говорил этот парень, а Игорю и вовсе хотелось провалиться под землю и исчезнуть. Отчего-то с поступлением в училище все стали вести себя так, будто ничего в детском доме плохого не происходило, и сейчас эта зыбкая иллюзия рассыпалась в прах. Через минуту, впрочем, кто-то вбросил какую-то несмешную шутку, и все с облегчением расхохотались.

В 1993 году Игорь закончил училище и просто не знал, что делать дальше. Из общежития училища он должен был выехать на днях, а на квартиру он претендовать не мог, так как имел прописку на хуторе Красный. Иртышов несколько дней подряд приходил на вокзал, хотя не смог бы рассказать, зачем. В конце концов парень понравился одному из проводников. Они разговорились, и мужчина предложил беспризорнику проехаться в его купе до Мурманска. Игорь тут же согласился. Ему казалось все это невероятной авантюрой. Когда поезд тронулся, Иртышов высунулся в приоткрытое окно купе и стал с ликованием наблюдать за тем, как его проклятая жизнь растворяется в пыли железной дороги. С проводником они проговорили всю ночь, а наутро мужчина предложил Игорю остановиться у него на несколько дней.

– Я все равно там почти не бываю, – пояснил он. – Подыщешь что-нибудь себе и переедешь.

Две недели Игорь пребывал в абсолютном восторге от того, что маленькая однокомнатная квартира в его полном распоряжении, а потом проводнику надоело это соседство. Парень вечно раскидывал вещи, ныл, канючил и плакал, как ребенок. Мужчина был не прочь помочь парню, но не готов был к роли няньки. Проводник решил поинтересоваться, когда Игорь собирается съезжать. Иртышов расплакался, обиделся и ушел, хлопнув дверью. Такое уже случалось, но всякий раз мужчина шел догонять случайного приятеля, а в этот раз не стал так делать. Помимо квартиры проводника Игорь знал в Мурманске только одно место – железнодорожный вокзал. Парень подошел к окошку железнодорожной кассы и, все еще не слишком понимая, что делает, купил билет в город на Неве. Впрочем, он не знал, как называется та речка.

Неуютные, черные и холодные улицы города в устье широкой и глубокой реки в те дни производили самое мрачное впечатление. Те, кому довелось увидеть блокаду Ленинграда, говорили, что во многом лица людей в трамвае, автобусе или на рынке походили на те лица, какие они видели в первые дни войны. В них были отрешенность, растерянность и страх. Со временем страх сменится ожесточенной решимостью или смирением. Повсюду открывались магазины,