Расчленинград. Маньяки над Невой - Елизавета Михайловна Бута Страница 28

– Сама ведь виновата. Это с мамкой можно спорить, а с милиционером нужно вести себя так, как сказали. Ты ж вынуждаешь меня, провоцируешь на агрессию. Это преступление. Таким, как ты, одна дорога. Ты монстр, понимаешь? Монстр…

Павел продолжал и продолжал говорить, пока держал голову девушки под водой, а Ира уже не могла ему ничего ответить.

Шувалов в тот день вернулся домой поздно вечером, но, к удивлению его жены, он был в хорошем настроении. Павел пошел первым делом в душ, а потом вернулся на кухню, чтобы поужинать. Жена сразу взяла брюки Павла в стирку и заметила на штанине бурые следы крови.

– По работе, – пояснил Павел, а затем рассказал о том, как сегодня в очередной раз провел воспитательную беседу с безбилетницей.

Тело девочки нашли лишь спустя несколько месяцев. Такса начала что-то копать у воды, а ее хозяин подошел посмотреть и увидел страшную находку своей собаки.

1. Как все начиналось?

Павел Шувалов родился в 1968 году. Родители его уже успели сделать неплохую карьеру в сфере науки, реализоваться и обустроить трехкомнатную квартиру в тихом районе Ленинграда. В какой-то момент у Татьяны Шуваловой появилась идея-фикс. Ей ужасно захотелось родить ребенка, непременно девочку. Забеременеть никак не получалось, и женщина стала искать способ разрешить свою проблему, поначалу медицинскими методами, а потом уже и эзотерическими.

Если человек хочет верить в нечто потустороннее, то ему для этого вовсе не обязательно смотреть все сезоны «Битвы экстрасенсов». Сегодня кажется, что мода на эзотерику пришла в Россию лишь в 1990-х, но на самом деле люди во все времена хотели верить в нечто непознаваемое и всегда пытались искать утешения в религии. Как раз в конце 1960-х и начале 1970-х стали возникать самые разные секты, в том числе секта огня Глеба Вознюка[13], секта Виктора Столбуна[14] и пр. В Ленинград 1960-х хоть и понемногу, но проникала повальная мода на буддизм, то и дело кто-то придумывал свою версию йоги и изобретал свое определение понятия «медитация»[15]. Побродив по гинекологам в районных поликлиниках, Татьяна Шувалова начала искать магические способы забеременеть. То одна подруга советовала бабку-травницу, у которой каждая на входе беременеет, а на выходе уже знает пол ребенка и его дальнейшую судьбу, то другая знакомая рекомендовала гипнотерапевта-экстрасенса, у которого есть в шкафу телепорт в мир тонких сфер и прочищенных чакр.

И вот однажды, в конце весны 1967 года, Татьяна приехала куда-то на край Ленинградской области, за карельские валуны линии Маннергейма, к очередному знахарю-колдуну. Старик в черном одеянии, напоминающем поповскую рясу, провел обряд «магического оплодотворения», а потом Татьяна упросила его погадать на будущее ребенка.

– Девочка родится, определенно будет девочка. Все шансы сделать большую карьеру у нее будут. В форме какой-то стоит передо мной, с блестящими пуговицами на пиджаке. Сможет не меньше Фурцевой[16] стать, если захочет и если не сворует ничего лишнего. В молодости у нее будет жизненная развилка: либо в тюрьме окажется за воровство, либо начнет карьеру делать.

Примерно такое предсказание сделал тогда знахарь. Татьяна забыла бы и о травяном чае, которым ее напоили, и об этом предсказании, если бы через пару месяцев она не узнала о том, что беременна. То ли повезло, то ли лечение, назначенное в поликлинике, сработало, то ли знахарь наколдовал. Татьяна, по крайней мере, верила в последнее.

На протяжении беременности в доме готовились к появлению девочки. В конце 1960-х годов это было трудной задачей. Всей семьей доставали пеленки, платья, распашонки, колготки, кроватки и коляски. В том числе купили розовый «конверт для новорожденной». Роды прошли хорошо, а на выписку муж Татьяны, естественно, приехал с розовым «конвертом».

– Так ведь мальчик же у вас, – недовольно проворчала медсестра, узнав о том, к кому приехал мужчина.

– Какой достали, – пожал плечами мужчина.

Татьяна вышла в вестибюль роддома со скорбным заплаканным лицом. С младенцем на руках она походила на библейского персонажа. Завидев розовый «конверт», она просияла. Теперь можно было хотя бы притвориться, что у них родилась девочка. Ведь если они смогут обмануть судьбу, то и ребенок сможет сделать головокружительную карьеру, как и предсказали.

Пророчество легло на столь благодатную почву, что женщина продолжала верить в него, несмотря на наличие между ног у младенца вполне симпатичного петушка. Все девять месяцев Татьяна мечтала о том, как будет наряжать свою дочь в платья, заплетать косички и играть в куклы. Рождение мальчика не входило в ее планы, да и одежду уже купили, что теперь с ней делать?

Татьяна начала наряжать младенца в вещи для девочки, покупать кукол и всевозможные бантики. Муж ее не был против. Какая разница, если все равно никто не запоминает первый год своей жизни? Чего только не понапридумывают молодые матери, в конце концов. Врачи и медсестры тоже смотрели на эту странность сквозь пальцы, а если кто-то и задавал вопрос, почему на ребенке платье, Шуваловы всегда отвечали одинаково:

– Что достали, то и надели.

Шутка затянулась. Татьяна продолжала растить девочку и впоследствии. В детском саду девочка по имени Паша неизменно вызывала смех у детей. Павел привык держаться подальше от других детей, предпочитал сидеть дома, а не играть во дворе, так как понимал, что он отличается от других детей, хотя и не слишком хорошо пока мог сформулировать, чем именно, ведь всех детей одевали родители в то, «что сумели достать».

Естественно, в школу в платье никто Пашу вести не собирался. Когда ребенку было лет пять, Шувалов-старший провел с Татьяной трудный разговор.

– Не тебе решать, ты его не рожал, – огрызалась тогда женщина.

И все же вскоре Татьяна начала примиряться с мыслью, что у нее таки родился сын, а не дочь. К тому, что он не ее собственность и пророчество над ним не властно, она так и не привыкла. Павла растили в атмосфере тотальной опеки, абсолютной любви, заботы и потакания любым капризам.

– Лучше купить, чем он пойдет потом завтра и украдет, – раз за разом повторяла Татьяна, когда ребенку вдруг хотелось какую-нибудь новую игрушку. На этот аргумент главе семейства было ответить нечего.

В семь лет Павел надел новенькую школьную форму, взял в руки букет гладиолусов и пошел в обычную советскую школу, расположенную в одном из закоулков Ленинграда, неподалеку от проспекта Большевиков. Он сразу же по привычке стал сторониться других детей, хотя здесь уже не было тех, с кем он ходил в детский сад, и никто не мог припомнить ему то, как мама приводила его на занятия в платьице. В начальной школе детям еще не слишком интересно травить других. По большей части они лишь начинают выходить из инфантильного сознания, постепенно принимают для себя тот факт, что они обречены учитывать интересы других, понимать их эмоции. Это они начинают понимать благодаря учителям. В начальной школе дети смотрят на классного руководителя так, как раньше смотрели на мать. В их глазах это всесильный человек, от которого зависит их жизнь. Они учатся улавливать настроение и угадывать желания учителя. В этом нет ничего от лести или