Расчленинград. Маньяки над Невой - Елизавета Михайловна Бута Страница 29

В пятом классе у детей появляется несколько учителей, а их ведущим мотивом деятельности становится поиск своих. Они отчаянно ищут друзей и налаживают с ними близкие отношения, а сделать это значительно проще, если есть кого ненавидеть. Павел со всеми его дорогими игрушками и хорошими вещами вызывал неприятие у других одноклассников, он казался им чужим. Вскоре Павел Шувалов стал главным изгоем в классе. Его запирали в туалете, дотронуться до него считалось позором, ему клеили бумажки на спину и прятали портфель в женском туалете.

Апофеозом же стал момент, когда кто-то из одноклассников зимой 1980-го года заметил, что под брюками у Павла детские шерстяные колготки. Парень тут же подозвал приятеля, и они начали хохотать уже вместе. За пару часов эта сплетня расползлась по всей школе, а на следующий день мальчишки решили устроить ребенку «темную».

Школьники подкараулили его в туалете, обступили и стали издеваться. Поначалу в него плевали и кидали бумажками под всеобщее улюлюканье, а потом потихоньку начали наносить один удар ногой за другим. Затем кто-то придумал заставить его снять штаны. Павел покорно разделся, кто-то из школьников разодрал колготки, а затем под всеобщий хохот подростки стали натягивать их на голову. В этот момент в коридоре послышались голоса учителей, и школьники быстро похватали свои сумки и побежали в сторону раздевалки, оставив полуголого подростка давиться слезами унижения с колготками на голове. Этот смешанный с резкой душевной болью, обидой и унижением эпизод остался самым ярким событием жизни Шувалова. В тот момент он впервые так остро чувствовал эмоции.

2. Форма

С первого дня школы ему нравилось носить форму. В один миг школьные брюки и пиджак сделали его таким же, как все. Ничто не выделяло его среди других, и в то же время он был частью чего-то большего, чем просто человек. Он был частью огромной группы людей, которую следовало уважать. С одной стороны, форма стирала в нем человека, с другой же – делала его больше и значительнее.

Сколько себя помнил, Павел мечтал о том, чтобы поступить на службу в уголовный розыск и получить форму милиционера. После школы он пошел в военно-морское училище в Балтийске, где выучился на кока, а затем отправился в армию. Главной трагедией для него стало то, что на медкомиссии психиатр отметил в нем склонность к психопатии, а значит, на должность в уголовном розыске он мог даже не рассчитывать.

Служить в армии ему понравилось. Его никто не травил, но и авторитетом в коллективе он не обладал. Зато в увольнительной форма заставляла людей относиться к нему с уважением.

– Что она ответит, если я в форме? – довольно шутил Шувалов в разговоре с сослуживцами, рассказывая о недавней сексуальной победе. А может быть, и не шутил. Тогда никому и в голову ничего плохого про Павла не могло прийти. Шувалов казался всем маленьким и никчемным неудачником, который пытается компенсировать свою неполноценность.

Вскоре после армии Павел познакомился с девушкой, женился, и зажили они в двенадцатиметровой комнате в квартире родителей молодого человека на углу улицы Народной и проспекта Большевиков в Ленинграде. С этого момента в квартире воцарилась холодная и ядовитая атмосфера. Мать и невестка не выносили друг друга, но старались не выходить за рамки приличия. Татьяна могла в любой момент, днем или ночью, зайти в их комнату и потревожить быт молодой семьи. Ирина без конца разбрасывала вещи по квартире, по крайней мере, по мнению Татьяны. Вскоре у пары родился ребенок, и напряжение в квартире накалилось до предела.

На дворе был 1989 год. Почерневшие от копоти и осени дома высились над Невой. Прогуливаясь по улицам, то и дело можно было встретить многометровые очереди. Частенько прохожие натыкались случайно на такую очередь и не раздумывая вставали в ее хвост, и лишь спустя какое-то время выясняли, «что дают». Под зеленоватым светом люминесцентных ламп в магазинах и универмагах мерцали лишь неприглядные трехлитровые банки с чем-то несъедобным. Конечно, от голода никто не умирал, но все усилия горожан были направлены на то, чтобы «добыть» продукты. Люди разводили на дачах огород, закатывали какой-никакой урожай в банки, приносили их на работу и обменивали на что-нибудь у коллег. Продуктовый бартер процветал повсюду, а еще актуальнее был бартер сигаретный и алкогольный, так как спиртное и сигареты практически негде было купить. Парадоксально, но при этом все повсюду курили.

Вернувшись из армии, Павел был уверен, что его возьмут на службу в милицию. Все говорили о том, что там не хватает кадров, а у него за плечами были училище и служба в армии. Он успешно выдержал все экзамены, прошел медкомиссию, но завалил этап собеседования с психиатром. Шувалов умудрился поссориться с мозгоправом, и тот написал Павлу душераздирающую характеристику, из-за которой его по большому счету не должны были брать на службу вовсе. В 1989 году в почерневшем от «перестройки» городе в милицию брали всех поголовно. Число преступлений росло, а зарплату при этом задерживали. Правоохранительные органы еще не ассоциировались с насилием и беспределом, но и в милицию уже никто не хотел идти работать. Павлу предложили поработать пока в ППС, посидеть на опорных пунктах в метро. Шувалов согласился, так как был уверен, что вскоре его переведут в уголовный розыск, но время шло, а ему так и не предлагали ни перевода, ни повышения.

Склонен к психопатии, имеет тенденцию к агрессии, не способен подчиняться, легко способен солгать…

(Из характеристики Павла Шувалова)

Впрочем, каждый день Павел чувствовал невероятное воодушевление, когда надевал свою форму. Она полностью преображала его. Из безликого и слабого человека он превращался в машину абсолютной власти. Ему нравилось, что форма дает ему право на любое преступление. Причем все, что он сделает, будет гласом закона. Он приходил на работу в опорный пункт на станции метро и целыми днями с явным удовольствием объяснял безбилетникам, что их место в тюрьме. Парней он обычно отпускал, наспех заполнив квитанцию на оплату штрафа, а вот заплаканные девочки в коротких юбках, перепачканных солью и грязью сапогах и в темных колготках просиживали в опорном пункте по несколько часов. Обычно девушка начинала плакать с порога, садилась на стул возле Павла и начинала рассказывать свою жалостливую историю. Чем отчаяннее девушка флиртовала или плакала, теребила кончик косички, горбилась и неуклюже расставляла ноги носками внутрь, тем больше это нравилось Павлу. В такие моменты он как никто чувствовал свою власть.

По дороге с работы он мог поймать за руку курящих или перебегающих на красный свет подростков и долго им рассказывать о том, что они преступили черту закона и теперь должны отправиться в тюрьму. Когда он приходил домой, то они с женой закрывались в своей двенадцатиметровой комнате, Павел доставал наручники, а Ирина в коротком платье и темных колготках садилась на стул, хитро улыбалась, а потом вдруг начинала плакать, заламывать руки и говорила жеманным голосом:

– Я обещаю, что больше никогда-никогда не буду ездить без билета…

3. Серия

Павел работал в опорных пунктах милиции на станциях метро «Елизаровская», «Ломоносовская», «Обухово», иногда его отправляли подменить напарника