Стенли Эллин - Свет мой, зеркальце, скажи Страница 16

Я провел языком провел по надкушенной губе и почувствовал тепло крови.

- Если это кошмар, доктор, то вы абсолютно не представляете себе правосудие. Если бы вы хотели докопаться до истины...

- Заткнись, дерьмо.

Новое внезапное превращение. Четкая дикция, венский акцент испарился бесследно. Теперь это говор подворотен Бруклина, скрипучий голос выходит из уголка рта. Он тверд, каким и подобает ему быть. В действительности он странным образом походит на Макмануса - моего хозяина, издателя, который грабит состоятельных членов литературной семьи, ведя себя как гангстер из фильмов категории Б. Чтобы сыграть роль гангстера, доброму доктору надо всего лишь надеть свою шляпу с опущенными полями и сунуть в зубы окурок сигары.

- Меня раздражают подобные глупости, и с меня достаточно, - начал он. - Ты известен как большой мастер болтать, сынок. Но музыка смолкла, беби. Танцы кончились.

Меня испугала эта внезапная перемена.

- Господин председатель?

- Я и есть.

- Господин председатель, я просто хотел бы заметить, что это вы говорили о моем подсознании, жаждали провести меня по мрачным лабиринтам моей психики, которая...

- Конечно. И я стараюсь сделать это наилучшим образом. Но к сожалению я не знал, что это будет путешествие из Нью-Йорка в Йонкерс через Гонконг. Это не лабиринт, а просто куча дерьма.

- Но разве не так работает подсознание?

- Может быть да, а может быть и нет. Но твое поведение показало, что бывает и хуже, если взглянуть на твою губу. Больно, нет?

Машинально я провел языком по ране и, видя мою реакцию, он понял, что я страдаю.

- Ты видишь? Потому в наших общих интересах все расставить по местам, прежде чем истечет время. Разложить все факты и изучить их. В противном случае ты никогда не узнаешь, почему и зачем здесь буянишь.

- Но факты...

- Факты! Как это овечка пролила кровь в твоей овчарне! Ты скажешь мне, что это неправда?

- Нет.

- Потому, что ты все же можешь признавать факты, когда они бросаются в глаза?

- Да.

- Как, к примеру, что сегодня пятница?

- Да.

- И ещё небольшая деталь: около полудня ты сбежал с работы, чтобы вернуться к себе? Чтобы дождаться там возвращения сына из школы?

- Да.

- А когда ты пришел, этой мексиканской зомби, убирающей твою квартиру, уже не было?

- Нет.

- Но был кто-то другой.

- Кто-то другой?

- Ты знаешь, что я хочу сказать, убийца! Эта шлюха Вивьен Дэдхенни. Там, в твоей постели, в ожидании начала представления!

- Я клянусь вам...

- Ты клянешься слишком легко, убийца. Она была там. Изнеженная и томная. И знаешь, что произошло? Ты не смог с ней справиться и она сбежала от тебя. Потому ты убил её.

- Ее там не было. Я не помню её, я ничего не помню об этом.

- Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему вдруг вспотел? Посмотри на себя! Можно подумать, что ты принимал душ одетым.

Я чувствовал, как купаюсь в холодном поту, стучу зубами, холод пронизывает меня.

- Ее не было там! Ее не могло быть у меня! Я ничего не помню!

Молодой мускулистый секретарь помогает Грандалю надеть его пальто с такой осторожностью, будто тот сделан из стекла. Литературный агент повернулся ко мне.

- Не хотите ли позвонить вниз, Питер? Скажите им, что герр Андерс Грандаль собирается уйти и желает, чтобы лифт подождал его.

Я мгновение колебался, затем снял трубку и передал сообщение портье, готовый услышать невесть какие нелестные реплики. Но дежурный не замедлил ответить:

- Да, конечно. Лифт для герра Грандаля.

Послушать его, так можно подумать, что мы готовим транспорт с национальным достоянием. Что, если хорошенько поразмыслить, не столь далеко от истины.

Винс Кенна напился и теперь витает в облаках. Он восхищенно воскликнул:

- Личный лифт герра Андерса Грандаля! Вот это я называю обслуживанием, маэстро!

Старик закудахтал своим астматическим смехом, польщенный комплиментом. Его английский был лучше, чем я предположил по первому впечатлению, если он прекрасно расслышал Винса. Дерзость Винсента Кенны ничего не стоила, ибо ублажила одного из великих мира сего. Как не стоит уважения респектабельная робость некого Питера Хаббена перед Олимпийцем, чтобы создать впечатление, что он всего лишь статист, способный лишь предложить ручку для подписания контракта. И этот негодяй Винс проворно выхватил ручку-сувенир из рук Олимпийца после подписания и затолкал в свой собственный карман.

Контракт. Он там, на бюро, и, с Винсом или без, это я заставил подписать его, несмотря на все препятствия.

- Минутку, - говорю я, и уношу контракт в комнату, чтобы запереть его в кейсе, который кладу на комод как трофей.

Я замечаю, что женщина, ждущая в комнате, мне улыбается. Вивьен? Вивьен. Приятельница Карен, подруга, дублер? У нас ещё будет время взглянуть на это более внимательно. Во всяком случае, она обладает тем же чувством такта, что и Карен, ибо никак не выказала своего присутствия во время нашего приема, а постаралась скрыться в комнате. Она мне улыбнулась, подмигнула, и я почувствовал меж ног легкую дрожь ожидания. Мероприятие завершено, другое, как мне кажется, сейчас начнется, и в этот раз без Винса Кенны.

Провожая гостей в холле, я чувствую даже некоторую радость от сознания, что мы все немного навеселе. Лифт ожидал. В конце коридора лифтер преграждал вход случайной паре, абсолютно ничего не понимающей.

Мы с Винсом следовали чуть позади за Грандалем и его небольшой свитой, как внезапно он схватил меня за руку, остановился и прошептал:

- Андерс отвезет меня в аэропорт.

"Андерс"! Господи! Старинный приятель Винса, как Тед Достоевский!

- Это очень любезно со стороны герра Андерса.

- Очень. Это даже не по пути. Послушай, Пит, ты можешь оказать мне услугу?

- Как всегда, а в чем дело?

Ложь - превосходная вещь.

- И тем самым ты окажешь услугу издательству. Как только мы уедем, позвони в авиакомпанию и прозондируй, можно ли договориться о представителе по связям с общественностью и фотографе, чтобы те ждали нас в аэропорту. Перед главным входом. Они нужны лишь на пару минут, сделать фото Андерса и меня. Можешь этим заняться? Или кого-то из прессы? Это бы ещё лучше. Я могу на тебя рассчитывать?

Я бы в этом усомнился.

- У меня нет времени, Винс, но я попытаюсь.

- "Держи карман шире", - сказал я про себя.

Когда мы все подошли к лифту, пара, которую отказались везти, уже готова была затеять скандал. Англичане среднего возраста, оба пухленькие и одетые в твид.

- Но послушайте, какого черта... - протестовал джентльмен.

Лифтер оборвал их, непреклонно заявив:

- Я вам уже сказал, нужно подождать следующего лифта.

Затем он сделал им знак отойти в сторону и, как загипнотизированные, они отступили, пропуская Грандаля и его свиту в кабину. Винс следовал за ними по пятам. Грандаль позволил себе громогласно пукнуть, улыбнулся мне и потер живот.

- Вы слишком хорошо приняли меня, друг мой. Mange tak.

Так как дверь лифта закрылась, чувствуя себя всецело под воздействием выпитого аквавита, я глубоко поклонился. Кабина начала спуск.

Англичане с удивлением смотрели на меня. Мужчина попытался вновь протестовать, я поднес палец к губам.

- Прошу вас. Его Высочество будет очень недоволен.

- Его Высочество? - воскликнули англичане, глядя на дверь лифта. - Это был король? Король Дании?

- Инкогнито. Поэтому, прошу вас, вы ничего не видели. Никому ни слова.

- Нет, нет, конечно. Я прекрасно понимаю. Прекрасно.

У меня создалось впечатление, что они готовы обнажить головы и встать по стойке смирно.

- Tak.

Я щелкнул каблуками, вновь поклонился, развернулся и удалился по коридору с руками за спиной и головой, полной государственных дел.

Вивьен.

Но вначале надо подготовить почву, мысленно или эмоционально. Я позвонил в приемную из маленького салона, чтобы посыльный пришел убрать остатки ужина. Затем с серьезным видом зашагал взад-вперед. Если учесть гонкуровскую премию, я заполучил для Макмануса и Нэйджа пару международных лауреатов, которые обедни не испортят, но ничего эпохального уже не родят. Это позволит моим хозяевам покупаться в их славе, как только новость станет достоянием общественности. Позже, тем не менее рискует проявиться дефицит. И затруднения. Большие трудности для небольшого издательского дома, всецело существующего на банковский кредит. А как я подготовлюсь к этому? Мои нервы с головы до ног затягиваются в узлы, пока я рассматриваю маловероятное решение этой проблемы.

И самое дерьмовое - контракт Андерса Грандаля там, в комнате. Положи руку на него, он наделен магической силой.

И Вивьен тоже там, в комнате.

Укрытый решеткой радиатор свистел и клокотал, но комната показалась мне неприятно прохладной. Я заметил, что занавески слегка колышутся. Закрывая окно, несколько мгновений я созерцал лежавший у моих ног Копенгаген, плоский и сероватый на темном фоне. Внизу, неподалеку отсюда, был вокзал, я видел его тускло освещенные перроны. Подошел игрушечный поезд и из него как муравьи высыпали пассажиры. Большая неоновая реклама светилась на здании напротив и отбрасывала зеленоватый отблеск каждый раз, как только зажигалось слово "Боулинг"