Георгий Миронов - Игуана Страница 21

Ну, ничьего в рабоче-крестьянской стране, где, понимаешь, справедливость и правильная власть, нету... Ты понял, Айрат? Все теперь народное.

- И картинка с бабой?

- И картинка. Можем оставить у себя. Только вешать её негде. Рядом с портретами товарищей Ленина и Троцкого - революционная сознательность не позволяет. А в соседней комнате, где красные конники вашего племени отдыхают, знание ситуации не дает. Меня как учил комиссар Поливин, - не обижай религиозные чувства местного населения. А местное население по Корану, значится, не уважает, когда живого человека на картине рисуют. Так, Айрат?

- Так, командир.

- Вот и выходит, что надо нам эту картину поменять.

- Как поменять? - удивился Айрат.

- А на ящик спирта для революционно сознательных бойцов. Вам, мусульманам, обратно вино пить нельзя, так что - нам больше останется.

- А, нет, командир, Аллах вино запрещает пить... А про спирт Аллах ничего не говорит.

- Ах-ха-ха... Молодец. Правильный ответ. Ну, что, братва, меняем бабу с парнем на ящик спирта? Вот, инженер с хлопкоочистительного грозится, что сегодня в вечеру и доставит.

Мнение Реввоенсовета было по этому вопросу единодушным... Так к Роберту Локку попала "Мадонна с младенцем"...

Роберт постоял минуту-другую перед картиной.

- Нет, все-таки в ней что-то есть... - подумал он. - Конечно, она сплошь записана новыми, грубыми красками, лишенными кракелюр, тех характерных трещинок, которые появляются от старости на картинах древних мастеров, и по качеству видимая живопись изобличает руку малограмотного художника. Нет, конечно, не круга Сурбарана. Это вещь, написанная в лучшем случае в конце XIX в манере школы Сурбарана. И только. Скорее всего, это грубая подделка, под старину и под испанскую живопись. Все так...

Но вот этот кусочек пейзажа, который привлек меня и там, в комнате, где собирался на заседания реввоенсовет в том далеком сером от пыли и потном от жары городке Туркестана... Он и сейчас вселяет надежду... Это совсем иная живопись, сделанная не просто умелой рукой, в благородной манере... И по времени этот кусок написан гораздо раньше последующих записей... Тут нужно потрудиться опытному реставратору... Я слышал от одной дамы, как-то приславшей мне залог под партию "товара", что есть у неё в Москве изумительная дамочка - реставратор Божией милостью... Кажется, с простой русской фамилией - Иванова. Надо будет пригласить её на стажировку в местный колледж искусств, спонсируемый им, Робертом Локком, и попросить поколдовать над картиной. И реставратор, говорили, чудный, и выйдет дешевле...

Вглядываясь, чуть прищурясь, в светлое пятнышко на грубо написанной картине, Локк усмехнулся своим мыслям:

- Мультимиллионер думает о том, как бы сэкономить на реставрации пару тысяч долларов. Смешно... Хотя с другой стороны, если бы мультимиллионеры не были бережливы, они бы не были мультимиллионерами.

К слову сказать, и то решение, которое он принял, корчась от сердечного приступа в нише, возле бассейна, в десяти шагах от своей прелюбодействующей жены, тоже было продиктовано бережливостью, уже вошедшей в его кровь...

Войдя в свой кабинет, он не сразу сел за стол а подойдя к бару, достал пузатенький бокал, плеснул в него немного хорошего испанского "бренди", сделал большой глоток, подержал жгучую жидкость во рту, - пока не ощутил, что маслянистое, обжигающее, отдающее в нос от неба содержимое бокала не сделало свое дело, - не сняло напряжение в каждой клеточке его большого жилистого тела, и лишь после этого он сел в удобное эргономическое черное кресло и нажал кнопку селекторной связи с его адвокатом Мишелем Ландрю, американцем французского происхождения, человеком совершенно беспринципным, но преданным, каковой ему и был нужен в качестве адвоката.

- О, здравствуйте, шеф... Когда Вы появились? Я не слышал вертолета...

- Здравствуйте, Майкл. Я появился только что. А вертолет у меня бесшумный.

- Какие будут указания? Если по нашему арбитражному спору с фирмой "Коупол энд Донахью", то вопрос практически решен.

- А что с Донахью?

- Умер.

- Что так?

- Банальный сердечный приступ.

- Он был не прав. Сердце надо беречь... Это я по себе знаю. Вот и сегодня оно у меня немного покалывало...

- Надеюсь, ничего серьезного?

- Ничего серьезного, Майкл, но и ничего оптимистичного. Здоровьем надо заниматься не от случая к случаю, а постоянно.

- Вот это самое я и сказал мистеру Джону Коуполу.

- А он что?

- А он настолько был поражен тем, что я выиграл пари, что не спорил.

- Что за пари?

- Я утверждал, что мистер Донахью настолько не заботится о своем здоровье, что может умереть в любую минуту, например, сегодня в шесть утра.

- И что же? Вы выиграли?

- В такого рода спорах я всегда выигрываю. Ваша школа.

- Не преувеличивайте...

- Нет, право, я многому у Вас научился, в том числе и предугадывать такого рода события.

- И что Джон? Согласился на все наши условия и забрал свой иск?

- Вы как в воду глядели, хозяин...

- Хе-хе... Это - хорошо. А что медики, в этом госпитале Сен-Мишель? Они приехали вовремя?

- Конечно. Сделали укол, купирующий приступ. Но, увы, укол запоздал.

- А что личный врач Джона, это Мигель де Сааведра?

- Он тоже запоздал. Попал в небольшую пробку, потом в его машину врезался автобус... О, ничего страшного, но пришлось задержаться для составления протокола... Словом, он не успел помочь нашему другу.

- Но у него не возникло сомнений?

- Час назад, по его настоянию, состоялось вскрытие. Диагноз, поставленный Кирком Дагласом из госпиталя Сен-Мишель, подтвердился инфаркт миокарда...

- Никаких подозрений об отравлении?

- Избави Бог...

- Ну, что ж, доктор де Сааведра заслужил свой скромный гонорар. А госпиталь - спонсорскую поддержку. Я не люблю разбрасывать деньги направо и налево, но если речь идет о поддержке солидного госпиталя...

- Что касается доктора де Сааведра...

- То... Нет, пожалуй, не стоит... У меня, знаете ли, есть слабость к испанцам... Пожелаем ему крепкого здоровья...

- Понял, понял... Будут какие-то распоряжения?

- Да... Пожалуй... Зайдите ко мне, если, конечно, это Вас не затруднит.

Пока в комнате, обитой черными деревянными панелями, не появился адвокат, Роберт успел выпить ещё пару бокалов бренди... Но не полных... Избави Бог... Так, на донышке...

- Итак?

- Итак, ничего не записывай. Вопрос сугубо между нами. Я перед твоим приходом ещё раз проверил специальной аппаратурой - в кабинете звукозаписывающих устройств нет... На тебе - тоже...

- Но хозяин...

- Извини... Береженого Бог бережет. Итак... Найдешь опытного частного сыщика. Такого, чтоб можно было полностью на него положиться. Такого, знаешь ли...

- Чтобы проявлял интерес к деньгам, но никакого интереса - к тому, что его не касается...

- Вот именно. Люблю работать с людьми, которые понимают меня с полуслова. Итак, поручишь ему следить за моей женой.

- Но хозяин...

- Увы, нет совершенных людей, мой друг, особенно среди женщин... Второе: поручишь ему найти молодого человека, скорее всего из "латинос", роста он, пожалуй, моего, каштановые густые волосы, смуглое лицо, но голубые глаза, а под левой лопаткой, на спине, - крупная черная родинка.

- Не простое задание. Либо придется раздевать всех подозреваемых "латинос", а это значительная часть населения штата Техас, либо с утра до вечера париться в сауне при местном спортивном колледже, надеясь, что парень сам туда забредет.

- Думаю, он пловец, теннисист. Пусть поищет среди тренеров на корте в клубе "Ротари" в "Лайонс-клубе"...

- Это уже кое-что. Что еще?

- И пусть узнает, где он чаще всего бывает. И когда. Так сказать, составит график.

- Может быть ещё какие-то поясняющие моменты?

- Я хочу однажды оказаться в таком месте недалеко от него вместе с моей женой, так, чтобы он мог слышать наш разговор. Ясно?

- Куда яснее, даже у таких великих людей, как Вы, свои причуды...

Через три дня частный сыщик по имени Джон Форбс позвонил.

107 Счастье и горе реставратора Нины Ивановой. Тайна "Мадонны с младенцем"

И июль, и август 1998 г. в Москве выдались ветреные. Не в том смысле, что ветра по первопрестольной гуляли, а в том, что уж больно изменчивы и переменчивы были эти месяцы. С утра небо голубое, солнышко светит, выскочишь без зонта, чтоб с легкой сумочкой, а пока доедешь до музея изобразительных искусств имени Пушкина, пока бродишь по залам, в которых висят дивные работы Утамаро, Хокусая, Хиросиге, Харунобу, привезенные в Музей личных коллекций со всех концов света, вытащенные из запасников самого ГМИ, - выглянешь, а уж и дождь на московские мостовые пролился.

Выставка Нине жутко понравилась.

У неё со студенческих лет почему-то сладко щемило сердце, когда видела на густом синем фоне белые шапки горы Фудзи, графически ритмичные фигурки японцев на работах Хиросиге, или почему-то пахнущие, как ей казалось, сладкой пудрой лики гейш на листах Утамаро.