Нина Васина - Правило крысолова Страница 22

— Конечно.

— Зачем я здесь?

— Вы приглашены на беседу.

— Как кто?

— Как свидетель или соучастник нападения на инспектора Ладушкина в квартире вашей тети Ханны Латовой во время ее осмотра. Кстати, тот самый комплект ключей, за которыми вы вернулись в квартиру, нашелся?

— Он был у бабушки. Сегодня… Нет, вчера, или это было позавчера?.. Бабушка приезжала в квартиру Ханны, чтобы взять одежду для умерших.

— Вы были близки с теткой?

— Нет. Моя мама очень нервно реагировала на любое упоминание о Ханне.

— А Латов?

— Спокойный, уравновешенный добряк. Исполнял все прихоти жены.

— Инга Викторовна, сейчас вам принесут несколько альбомов с фотографиями, просмотрите их, пожалуйста, внимательно. Постарайтесь вспомнить лица мужчины и женщины, которые, по вашим показаниям, в квартире Латовых напали на инспектора.

Четыре альбома с фотографиями мужчин и один — женщин. Прикинув сразу, на сколько может растянуться разглядывание их всех, я встаю, потягиваюсь, осматриваю пустой кабинет — Л.П. Чуйкова вышла — и тоже выхожу в длинный коридор. Я иду и принюхиваюсь. Я иду на запах кофе. За дверью с надписью “Канцелярия” — никого, а на подносе — шесть чашек с растворимым кофе, только что залитым кипятком — вон, чайник еще парит. Подойдя поближе, я некоторое время читаю имена на чашках. “Коля” есть, “Вовочка”, “Надюха”, “Любушка”, “Марина” и даже “Кука” есть! “Инги” нет. Тогда возьму “Куку”, она красненькая, и рядом с надписью еще присутствует ромашка.

Недалеко за дверью раздаются взрывы хохота, а на столе рядом с телефоном стоит разрезанный торт. Сладкого мне не хочется, я просто ухожу с чашкой к альбомам.

Итак. Имен нет, под фотографиями — номера. Номер 48/33 очень похож на моего одноклассника, но на снимке в профиль у этого человека обнаруживается длинное острое ухо. Не помню такого уха, а такое трудно прятать, чтобы не получить пожизненную кличку.

Женщин я оставила напоследок. Разглядывая фотографии, мысленно поделила их на воинов и хранительниц очага. Вконец одурев от напряжения, достала из сумочки зеркальце и уставилась в свое лицо, стараясь представить, что меня снимают при задержании. Ладно, можно даже не делать испуганный или унылый взгляд. Видок у меня еще тот, лицо, можно сказать, просится в этот альбом.

В приоткрывшуюся дверь заглянула Л.П. Чуйкова, поинтересовалась, как идет просмотр, и попросила, если чего найду и если не найду, пройти в комнату четырнадцать вместе с альбомами.

Допиваю кофе, забираю альбомы, иду в комнату четырнадцать. А там четыре стола с компьютерами, и за каждым — по сотруднику. Выбираю лицо помоложе, кладу рядом с клавиатурой альбомы.

— Кто послал? — не посмотрев на меня, спрашивает худой белобрысый парень, неуверенно тыча указательными пальцами в клавиши.

— Чуйкова Л.П.

— Нашли кого-нибудь?

— Нет.

— Понятно. Идите к женщине у окна, она вас посадит за компьютер, и вы посмотрите архивы по международному поиску.

— Размечтался! — заявляет женщина у окна. — Я могу оформить, если она кого узнала. А архивы листать не буду, у меня три отчета висят и сводка за неделю.

Белобрысый задумывается, в забывчивости поднимает на меня глаз и озадаченно разглядывает синяк на скуле.

— Нападение? — интересуется он.

— Оборона.

— И кто? Мужчина, женщина?

— Четверо мужиков из отдела по разбойным нападениям. — Подумав, я называю и номер отдела, и фамилию ударившего меня представителя органов.

— Я ничего не понимаю, — сознается молодой человек.

— Это просто. — Не дождавшись, когда он наконец созреет, я без приглашения сажусь на стул рядом. — Четверо ваших сотрудников надевали на меня наручники, а я сопротивлялась. Один из них, тот, которого я укусила, попал мне коленкой в лицо.

— А зачем вы ищете его фотографию в альбомах с уголовниками?

— Нет, в этих альбомах я ищу не его фотографию, его фотография у вас висит на показательном стенде на первом этаже, чего ее искать.

— А-а-а, тогда ладно. — Белобрысый задумался, еще раз пристально на меня посмотрел, огляделся и придвинулся поближе. — Понимаете, я тут недавно работаю и еще не привык к технике. Вот видите эту дурацкую картинку? Она вдруг появилась на экране и висит уже минут десять.

— Нажмите “энтер”. Или “эскейп”, а если не получится, выключите компьютер. Он у вас завис.

— Это сюда? Спасибо. О! Получилось! Большое спасибо, понимаете, меня предупредили, что без сохранения выключать нельзя, а как это чертово сохранение сделать, если на экране…

— Где находится архив, который мне надо посмотреть?

— Архив?.. Сейчас подумаем…

— Послушайте, — наклонилась я к нему и понизила голос:

— Может быть, лучше спросить у ваших коллег?

— Я спрашивал, — отвечает молодой человек шепотом. — Видите вон того, у двери? Он считается специалистом по программам. Он посоветовал ударить по монитору кулаком, а по самому компьютеру ногой. Я сразу подумал, что это провокация.

— Действительно, — я разглядываю нервно грызущего ногти на левой руке специалиста за столом у двери, — провокация. Знаете что, откройте “программы”.

— Какие программы?

— Нажмите мышью на надпись “поисковые программы”.

— А мышь, она, понимаете, я ее уронил, и… • Разглядываю мышь. Потихоньку тяну за провод, пока на меня не выползает его конец.

— У вас мышь отключена.

— Ну и черт с ней, мы по кнопочкам.

— Нет уж. — Я встаю, обхожу стол, отодвигаю папки сзади монитора и втыкаю в гнездо провод мыши.

— Все равно не работает.

— Нажмите сюда, — тычу пальцем в экран. — Теперь сюда. Теперь сюда. Теперь “ОК”, теперь все. Мышь подключена.

— Здорово! — Белобрысый смотрит на меня с интересом, замешанным на некотором обожании.

— Знаете что, вы кофе уже пили? — задумываюсь я.

— Кажется, да.

— Еще хотите? Вы, случайно, не Вовочка или Коля?

— Нет, я Сергей.

— Сергей, дайте мне клавиатуру, я открою архив.

— Подождите, я запишу себе, что вы нажали. Так… Отлично. Отлично. Ура! Архив. Надо же… Ой, на английском написано. Может, мы не туда влезли?

— Здесь написано, что это архив всемирного розыска по Интерполу. Вот видите, все поделено по специфике преступлений. Насильники, брачные аферисты… Как хорошо, когда есть система и не надо просматривать четыре альбома с номерами. Ладно, я полистаю, а вы можете пойти и выпить кофе. Его разливают в канцелярии.

— А я пока не хочу кофе.

— Тогда отнесите, пожалуйста, туда чашку, — вручаю ему “Куку” и начинаю листать архив.

Сначала мне интересно, и я кое-как перевожу краткие перечни преступлений под фотографиями. Потом голова начинает тяжелеть, я просто таращусь в экран, потом вдруг обнаруживаю себя, заснувшую в положении сидя — голова откинулась назад, рот открылся (какой ужас!), а указательный палец добросовестно продолжает нажимать клавишу мыши.

Дернувшись, прихожу в себя, оглядываюсь. Женщина у окна долбит клавиатуру, мужчина у двери грызет ногти, еще один не видит меня, а я — его. Провожу ладонями по лицу. Тру веки. Поднимаю глаза, а на экране фотография того типа, который ударил Ладушкина гвоздодером. Я даже не удивилась. А чего удивляться? Интуиция и чутье хранительницы очага зреют внутри меня не по часам, а просто по секундам. Я уже могу заснуть, а рука сама найдет, что надо. Читаю его имя. Еще одно имя. Еще одно. Три имени сразу. Особенно мне нравится Чонго Лопес, если, конечно, я правильно произношу в переводе с английского. Чонго Лопес — это что-то из кукарачос и Мучачос. Теперь надо выяснить, к какому виду относится этот международный правонарушитель. Иду вверх. И сразу же Натыкаюсь на фотографию женщины. Я ее узнала, хотя на фотографии у женщины коротко стриженные волосы. Вероника Кукушкина, или Лайне Винске, или Анна Хогефельд. Поднимаюсь еще выше, мимо четырех-пяти фотографий и читаю, что все эти милые люди на них — члены немецкой террористической группировки Фракция Красной Армии. На сегодня информации более чем достаточно. Пора ее осмыслить.

Выделив две страницы, распечатываю их на принтере, выхожу из архива и, уговаривая себя не спать на ходу, тащусь к кабинету Л.П. Чуйковой. Она смотрит на меня, застрявшую в дверях (потому что очень захотелось прислониться к косяку и подремать секундочку), со странным удивлением. Как будто забыла, кто я. А я смотрю на чашку “Любочка” и начинаю нервно хихикать.

— Хотите кофе? — спрашивает Л.П. Чуйкова, заметив, что ее чашка вызывает у меня странную реакцию.

— Уже нет.

Нахмурившись, Л.П. Чуйкова, вероятно, вспомнила, кто я и зачем здесь нахожусь, и у нас, после того, как я добрела до стула и в буквальном смысле свалилась на него, состоялась приблизительно такая беседа.

Л.П.Чуйкова заметила листки в моей руке, взяла их, просмотрела и сразу же попросила меня не заниматься ерундой. Я не очень поняла, что она называет ерундой, и попыталась объяснить, что именно эта парочка — Чонго Лопес и Вероника Кукушкина — прошла мимо нас с Ладушкиным по лестнице, пробралась в квартиру моей тетушки и заперлась там в ванной. Нет, если бы она стала меня уверять, что эти люди не могут находиться в Москве, потому что, к примеру, давно сидят в тюрьме или убиты, я бы еще засомневалась, не подводит ли меня память и молодая, но быстро набирающая силу интуиция хранительницы очага. Но Чуйкова стала говорить странные вещи.