Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов Страница 24

– Тебе команду допрашивать надо?

– Это нереально, Ганин. Если уж допрашивать, то не только экипаж, но и всех пассажиров. Я один это в походных условиях не потяну. Да даже если бы в Отару судно мы стопанули, все равно слабо себе представляю, как бы все это происходило.

Ганин открывал третью бутылку, когда мой чуткий слух уловил два последовавших один за другим негромких глухих удара. Ганин их тоже услышал и тут же замер с открывалкой в руке, так и не успев отодрать колючую крышечку от бутылочного горлышка.

– Стреляли… – протянул он и посмотрел на меня.

– Похоже, – кивнул я в ответ и дернулся к двери.

В конце прохода мелькнула темная фигура, тут же рухнувшая в провал межпалубного трапа. Я ринулся к ней, добежал до лестницы и посмотрел вниз, через перила. На ступеньках уже никого не было.

– Кто это? – дыхнул мне в затылок возбужденный Ганин. – Ты его видел?

– Нет, Ганин, не видел… Пойдем-ка ко мне теперь – посмотрим, все ли в порядке.

Дверь в мою каюту была закрыта на автоматический замок. Я достал из кармана ключ, и мы с Ганиным зашли ко мне. Я щелкнул выключателем. Внешне в каюте все было так же, как и двадцать минут назад, когда я покинул ее для коллективного приема мочегонного снотворного, если не считать легкого горьковато-сладковатого запаха, хорошо знакомого мне по занятиям в тире и прочим профессиональным опытам. Я инстинктивно дернулся к шкафу, протянул руку к баулу и к радости своей нащупал внутри свой служебный пятизарядный «Ню-Намбу».

– Смотри, Такуя!

Ганин застыл подле койки. Я подошел к нему и увидел на пледе, прикрывавшем мои вещи, два небольших отверстия. Если предположить, что под пледом находился я, то эти две дыры пришлись бы мне аккурат в левую сторону груди и в переносицу.

– Ну и субботка сегодня… – погрустнел Ганин, видимо, наконец осознавший тот факт, что увеселительного вояжа на родину у него в этот раз не получится.

Мне пришлось слегка отодвинуть моего друга, вставшего между постелью и дверью, чтобы осмотреть покрытый серым паласом пол.

– Гильз не видать, – заметил Ганин, также глядя себе под ноги. – Значит, револьвер?

– Похоже, – согласился я с сенсеем.

– Ну не мог же он их с собой унести!

– Да, бежал он бойко. Судя по всему, ему было не до гильз.

Я осторожно стянул раненый плед с кровати, взгрустнул на мгновение по безвозвратно утерянной плотной джинсовой куртке, в которой хотел пощеголять по Ванино, а заодно и попытаться сойти за корейца или китайца, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, отодвинул ее и прикрытое ею барахло в сторону и убедился, что обе пули вошли в кровать. Я нажал на неподатливый матрас, знаком дал Ганину команду приподнять его за противоположный край и дернул вверх за свой. На фанерном покрытии постельной рамы отверстий не было. Я бросил свой край, пошарил глазами по каюте, увидел на холодильнике среди заботливо подготовленных для пассажиров-японцев стопок под саке одноразовые палочки для еды в красивой бумажной облатке, вытащил их, расщепил и кивнул Ганину, чтобы и он опустил свой край матраса на место.

Поработав вслепую импровизированным пинцетом из палочек с пару минут, я наконец нащупал в недрах матраса сначала один, а затем и другой комочек свинца. Искать в каюте целлофановый пакетик на зип-локе было, разумеется, бессмысленно, и я палочками опустил обе пули в одну из стопок под саке. Ганин тем временем протиснулся в душ, пошуршал там чем-то несколько секунд, после чего вернулся и протянул мне кусок тонкого целлофана, еще мгновение назад служившего оберткой для одноразовой бритвы. Я затянул им горлышко стопки и спрятал ее в баул, из которого вытащил пистолет.

– Вооружен и очень опасен, – грустно сострил Ганин. – Я почему-то не сомневался, что ты экипированный сюда заявился. Как ты его через металлоискатель пронес?

– Чем меньше будешь знать, Ганин, тем дольше будешь оставаться здоровым.

Я нацепил на себя подмышечную кобуру, запихнул в нее «Ню-Намбу» и надел ветровку.

– Незаметно?

– Что раздобрел? – съехидничал сенсей.

– Да нет, Ганин.

Я демонстративно проигнорировал его очередной каламбур и указал на продырявленный матрас.

– После таких вот шуточек, наоборот, злее становишься… Ты бы шел к себе, а? А то видишь, тут как все поворачивается.

– А чего ты меня гонишь? – возмутился Ганин. – Ты, как я вижу, спать теперь нескоро ляжешь.

– Да, Ганин, пивка с тобой холодного попил – теперь всю ночь бегать буду.

– Тут море кругом! Тоже мне, бегущий по волнам! В каком направлении ты бежать собираешься?

– А вот это самый заковыристый вопрос. Знать бы точно, куда бежать, – можно было бы не торопиться.

Ганин внимательно осмотрел с обеих сторон дверной замок.

– Дверь он явно ключом открыл – значит, из экипажа. У них же обязательно запасные ключи есть или мастер-ключ, который вообще ко всем замкам подходит.

– Да тут замок смешной, Ганин. Если у него пистолет с глушителем, то мастер-ключ или что там еще тоже обязательно есть. При этом вовсе не факт, что он матрос. Пассажиры сейчас тоже все сплошь и рядом технически продвинутые.

– Да, пассажиры сейчас не те, что раньше, – согласился Ганин. – Теперь пассажиры иные, мандариновой травы все больше…

– Какой травы? – встрепенулся я, вспомнив про сегодняшнюю лекцию отарского Кобаяси о страшном русском «крокодиле».

– Да никакой, песня такая была, – отмахнулся сенсей. – Что делать будем? Здесь сидеть, второго пришествия ждать? Или в контратаку перейдем, раз у нас тоже ствол имеется?

– Во второе пришествие, Ганин, ты знаешь, я как-то не очень верю. Я же синтоист, а наши боги от нас никуда не уходили в отличие от вашего, так что у нас как первое пришествие состоялось, так на этом все и закончилось. Поэтому пойду я по ночной «Анне Ахматовой» прогуляюсь.

– Я с тобой!

– Уверен?

– Первый раз, что ли?

– Опять ты, Ганин, свое «на первый-второй рассчитайсь!»…

– Это вы, японцы, только до одного считать умеете, а у нас, у русских, двоичная система как минимум. Мы сотканы из непримиримых противоречий, плюсов и минусов, и прочей амбивалентности. Двойственность нам свойственна!

– Ну да, философ хренов, водки напьетесь – вот у вас в глазах все и двоится.

– Ага, а там, в столовке, кто на скатерти бухой спит? Можно подумать, что не японцы.

– Да они ж старенькие, Ганин! И потом, не факт, что у них в глазах двоилось перед сном. Просто в сон потянуло дедушек. Утомились песни иностранные горланить.

– Зато нам с тобой, Такуя, молодым и энергичным, не спится в ночь глухую.

Мы вышли на палубу и направились к трапу. На тускло освещенной площадке Ганин вопросительно взглянул на меня и потыкал указательным пальцем правой руки сначала вниз, а затем вверх. Я помедитировал несколько секунд и в конце концов показал ему наверх.

Едва мы поднялись на верхнюю палубу, как тут же уткнулись в две мрачные глыбы, в которых не сразу угадались катовские нукеры Мацуи и Сато. Немая сцена между нами длилась недолго, после чего Мацуи рыкнул в мой адрес:

– Минамото?

– С утра был, – кивнул я, пытаясь оценить складывающуюся диспозицию.

– Пошли с нами! – приказал Сато.

– Куда?

– С нами!

– Куда с вами?

– К Като-сан! Он тебя видеть желает.

– А меня? – подал голос несколько побледневший под сенью двух центнеров накачанного мяса Ганин.

– Чего тебя? – презрительно фыркнул Сато.

– Като-сан меня видеть не желает?

– Иди отсюда! «Не желает»… – выплюнул охранник, схватил меня за левую руку и дернул к себе.

Я сделал полшага назад, не пытаясь освободить левый локоть, и, едва мой правый каблук оперся о натертое до блеска палубное дерево, правой рукой хрястнул снизу по пленившей меня сатовской «заготовке». Катовский прихвостень явно не был готов к такому повороту событий, ойкнул, выпустил мой локоть и захлопал тяжелыми веками, соображая, как ему поступить в сложившейся ситуации. Я оттер бледного Ганина от места событий и поинтересовался у Сато с Мацуи:

– По-хорошему не договоримся?

– Пошли с нами! – заскрежетал зубами Мацуи и дернулся вперед на нас с Ганиным, а Сато параллельно пошел в атаку слева.

Тут с Ганиным случилась редкая метаморфоза. В одно мгновение его светлого русского ока вся его немощная бледность улетучилась в неизвестном направлении, и он, блеснув внезапно вспыхнувшим на щеках румянцем, рухнул мне под ноги, пропуская над собой выстрелившую в боксерском хуке правую руку Сато. Я успел чуть отклониться вправо, чтобы не позволить этой руке задеть мою левую скулу. Одновременно мне пришлось правой рукой