Зов пустоты - Максим Шаттам Страница 36

к делу, то есть изнасиловал, совсем молодым. Я уверена, его поймали благодаря показаниям и анализу ДНК, потому он и решил убивать своих жертв. Если предположить, что в тюрьме он провел не больше десяти лет, а это вполне вероятно, если ему сократили срок, то мы ищем мужчину двадцати пяти – тридцати пяти лет. Можно чуть добавить для верности: двадцать два – сорок пять. У него судимость за изнасилование. Он точно был на свободе в момент убийства Джорджианы Нистор и Элен Триссо два года назад, затем залег на дно на два года и вновь взялся за дело, убив Лорана Брака. Примерно три года назад он жил в районе Эраньи, там же, где жила и работала Джорджиана. Первое убийство он для своего спокойствия совершил в знакомом месте. Учитывая его методы, предполагаю, что на людях он ведет себя как интроверт-одиночка, умеет выразить себя только через вспышки, но в целом он крайне высокого мнения о себе. Добычу выслеживает уверенно. В нем сосуществуют эти две личности. Он настолько ненавидит женщин, что ему сложно устанавливать нормальные рабочие отношения, поэтому он работает один, так спокойнее. Он ловок, легко и быстро расправляется с жертвами, так что наверняка работает руками. Возможно, у него техническая профессия.

– Вы начали поиски?

– Это наша следующая задача – проверить все имена, которые выплывут. Еще я подала новый запрос в САС, на случай если он и правда не остановился.

Марк явно отнесся к этой идее скептически.

– Все дело в утреннем педофиле, – пояснила Людивина. – Он сказал, что это сильнее его, что он такой, как есть, и ничего не может с этим поделать. То же самое и с Рельсовым убийцей. Такие извращенцы не меняются. Они не выздоравливают. Это невозможно. Нам хочется верить в обратное, но, по статистике, те, кто ушел так далеко во тьму, уже не могут вернуться в наш мир. Те, кто споткнулся, не возвращаются. Так что желания и разочарование после убийства Элен Триссо наверняка толкнули его на новое убийство, еще до Лорана Брака. Но убийство Брака кардинально отличается от предыдущих: в нем нет сексуальной составляющей, хотя это главный мотив убийцы. Возможно, его фантазии изменились. Попробовал что-то новое.

– Что именно вы ищете в САС?

– Я расширила запрос. Сомнительные самоубийства на железной дороге, путаница с уликами, с образцами ДНК и так далее. Возможно, мы получим сотни дел, но лучше так, чем что-то упустить.

– То есть чем дальше, тем меньше вы склоняетесь к версии об исламизме.

– Не знаю, что ответить. Это серийный убийца, а вот связано ли убийство Лорана Брака с терроризмом… Честно? Я сомневаюсь.

– Все ясно. Спасибо, что позвонили, Людивина.

– Подождите, не бросайте вот так трубку!

Таллек выдержал короткую паузу.

– Я… о чем-то забыл?

Людивина поспешила снять неловкость. Ей хотелось еще немного поговорить с ним, сохранить рядом с собой видимость жизни.

– Вам сегодня удалось поработать? – спросила она чересчур бодро и оттого неестественно.

– И да и нет. В любом случае ничего важного. Вы завтра дежурите?

– Нет. Теперь только в понедельник.

– Хорошо. А мне надо работать. В понедельник утром заеду в ПО.

Неожиданно для себя Людивина отважилась спросить:

– Что вы делаете сегодня вечером?

– У вас что-то срочное?

– Нет. Если только вы не считаете срочным приглашение выпить пива в баре.

Марк отрывисто, искренне рассмеялся:

– Решили растопить лед?

– Думаю, так будет лучше, даже если нам и не придется долго работать вместе.

– Послушайте, сегодня я не могу. Но если вы свободны завтра вечером, я приглашаю вас на ужин.

Услышав отказ, Людивина почувствовала себя обиженной маленькой девочкой. Ей хотелось увидеть его прямо сейчас, а не проводить вечер в одиночестве. Завтра будет другой день, другое настроение.

– Посмотрим, получится ли у меня, – расстроенно ответила она. – Созвонимся завтра.

Дав отбой, она поняла, что сердится на него из-за того, что он не согласился, хотя она и решилась сама его пригласить. Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоить себя и избавиться от этой детской нелепой обиды. Она открыла бутылку чилийского вина и принялась нарезать круги по гостиной со стаканом в руке, даже не пригубив напитка. Ей не хотелось беспокоить Гильема и Мод, им нужно было побыть вдвоем, как и Сеньону с Летицией.

Я не выпущу на свободу демонов. Ни за что не пойду больше в бар, не буду пить и вешаться на шею первому же смазливому типу лишь потому, что я не способна с собой совладать, хотя мне уже тридцать.

Она изменилась.

Но порой одиночество тяготило ее.

Людивина поставила стакан на журнальный столик, так и не попробовав вина. Этого лекарства она тоже опасалась. Очередной способ сбежать от себя.

Она повернулась к книжному шкафу. И вдруг все – и работы Фаззино, и огромный потрепанный американский флаг почти во всю стену, и диваны, и кушетка, и ковры, и камин, и длинная терраса… все показалось мелким, неуместным. Зачем она соорудила вокруг себя этот гигантский материальный кокон?

Чтобы создать фундамент, святилище. Чтобы защитить себя, восстановить силы.

Она почувствовала себя не в своей тарелке среди этого пафоса и застыдилась.

Ей не хотелось идти в спальню. Там она ощущала себя совсем маленькой. До ужаса одинокой. Она считала, что дизайн интерьера отражает ее личность, и все же никак не могла собраться с духом и обставить эту комнату, казавшуюся такой холодной.

Порой она задавалась вопросом, сможет ли все бросить и уехать далеко-далеко, начать жизнь с нуля.

Затем вспомнила Микелиса, который все оставил и сбежал с семьей в горы.

Он умел выслушать ее, не осуждая. Его главным богатством было время, и он дарил ей это время. Он был настолько щедр, что позволил бы ей выплеснуть все наружу, рассказать обо всем.

О мертвецах и убившем их чудовище.

24

Когда Джинну было семнадцать, смерть подставляла ему губы для поцелуя куда чаще, чем девушки. Она целовала его взасос. Он сжимал ладонями ее костлявый затылок. Джинн заигрывал со смертью, их связывали серьезные отношения, скрепленные клятвой, которую он дал после кровавой гибели своей ласковой матери.

Обручальным кольцом для них стал АК-47. Свидетелями – несколько автоматических пистолетов. Далекие взрывы прозвучали праздничным салютом.

Но его чувство не было взаимным. Смерть не любила его по-настоящему: она, словно капризная дама, всегда отказывала ему, даже когда он провоцировал ее и загонял в угол, лишь бегло касалась его. Мимолетное объятие – и она бросалась к другим, куда более соблазнительным любовникам, отдавалась им сполна.

Гражданская война