Галина Романова - Последняя ночь с принцем Страница 43

Потом пошел полный перечень того, что сплавлял добрый малый Эдька Кораблев несчастным голодным животным. Следом снова досталось Марье, врунье и стерве, каких мало. И снова о жилищной реформе, перепутавшей все в их государстве так, что найти никого невозможно.

Рита еле держалась на ногах от вони и духоты, забившей в этой квартире каждую щель и трещину в полу. Серегу тоже, видимо, проняло. Он подхватил ее под руку и поволок к выходу, прощаясь с хозяином уже на ходу.

— Меня сейчас вырвет! — простонала Рита, выбравшись на лестничную клетку. — Какой ужас!!!

Как можно так… Ты куда?!

Она еле успевала бежать за ним по крутым ступенькам вниз. Думала, что Пирогов так же, как и она, жаждет глотнуть свежего воздуха. Но он вдруг остановился перед дверью на первом этаже и начал с силой жать на кнопку звонка.

Ага! Собрался в гости к Марье, отрекомендованной соседом как врунья и стерва.

Марья открыла им так же быстро, как и сосед сверху. Маленькая, юркая, с не по возрасту густыми волосами, собранными на затылке в пучок, и удивительно яркими карими глазами. На Марье был турецкий спортивный костюм и кружевной передник.

Из квартиры тянуло сдобой и ароматом жарящегося мяса. Крохотные босые ступни хозяйки нетерпеливо приплясывали по ковровой дорожке, постеленной до самого порога прихожей.

— Здрассти, — пробормотала она, зорко оглядывая их поочередно. Вдруг сделала шаг им навстречу, шумно втянула воздух, принюхиваясь, и с тайным каким-то удовлетворением пробормотала:

— Все ясно! Уже побывали у Васьки!

— Васька — это… — И Серегин палец потыкал воздух у себя над головой. — — Он, а то кто же здесь весь дом провонял! — фыркнула она презрительно. — А вы небось тоже по Эдькину душу?

— Тоже? А кто-то еще его спрашивал? — насторожилась мгновенно Рита.

— Спрашивал, спрашивал, — качнула Марья головой и подбоченилась. — То никого целый год, а то сразу повалили…

— А кто спрашивал-то? — Серега обезоруживающе улыбнулся. — Дело в том, что я его брат.

— Брат, ага. — Она хитро улыбнулась, обнаружив на впалых щеках неожиданные для ее возраста ямочки.

— Ага. Троюродный. По линии отца.

— Давай, давай, заливай дальше! — фыркнула Марья, сделавшись похожей на озорную девчонку. — Брат он, да еще троюродный, да по линии отца!

Эдькин отец родного-то сына знать не хотел, станет он родство держать с седьмой водой на киселе. Так бы и сказали, что Эдька вам нужен, а то брат он!

Девчонка-то его небось? Беременная, что ли? Ишь, зеленая какая…

Подобное предположение Пирогову-младшему совершенно не понравилось, он мгновенно насупился и начал недобро коситься на Риту. Рта он больше не раскрыл, и ей пришлось брать инициативу в свои руки:

— Нужен нам Кораблев позарез, теть Маш! Помогите, а! Обещал позвонить, а все нет его. Может, что случилось… — Рита смотрела на женщину умоляюще, и та сдалась без лишних уговоров.

— Входите, а то я с вами все мясо провороню. — Она посторонилась, впуская их к себе, и забубнила, запирая дверь:

— Эдька, стервец, у меня три сотни занял, перед тем как уехать. А пару дней назад я уже спать собралась, подошла к окну. Глянула, идет, голубчик! Идет, как ни в чем не бывало. Я, не будь дурой, выбегаю в подъезд… Сюда, сюда, проходите.

Комната Марьи по чистоте легко могла соперничать с операционной. Вещей и мебели немного, но ни на них, ни на полу, застеленном добротным старым ковром, ни единой соринки или следа пыли. Рита без опасений села на диван и облокотилась на старомодный валик, затянутый чехлом зеленого бархата. Серега остался стоять у входа в комнату и смотрел на Риту теперь зло и нетерпеливо. Может, вопросы какие появились или новые подозрения, вызванные предположениями Марьи, пойди разберись.

Рита решила пока не обращать внимания на его дурное настроение, а сразу приступила к допросу:

— Вы вышли из квартиры, и что было дальше?

Что сказал вам Кораблев?

— А ничего! Поулыбался, поздоровался. Правда, чудно как-то. Раньше-то бывало: здрассте, тетя Маруся. Это он меня так из вредности своей называл.

Я с детства не терплю этой самой Маруси, а Эдька всегда меня так называл. А тут: добрый вечер! Скажите пожалуйста, какие церемонии на сон грядущий!

Это был не он! Сразу сообразила Рита. Это был тот самый человек, что поселился в квартире Пироговых и с которым она так необдуманно провела ту самую роковую ночь, когда погибла Зиночка.

— Я ему говорю: Эдька, когда долг вернешь?

— А он?

— А он молча достал новый бумажник… — Тут Марья замялась, будто вспоминая, потом поправилась:

— Может, и не новый, но не такой, что у него раньше был; Тот, который раньше-то у Эдьки был, я помню. Черный такой, весь потрепанный. А этот пухлый, полон деньжищ. Вот таких денег у Эдьки никогда не бывало. Достал пятьсот рублей и спрашивает: хватит. Ну, а я говорю, ты мне триста был должен, но сдачи у меня нет. Нужно разменять. А он: не нужно, это проценты. И пошел к себе. Чудной он был. Изменился как-то. И к Таньке не зашел. Изменился…

— А Таня — это… — Рите изо всех сил хотелось быть деликатнее, мягче, но, обретя почву под ногами, она уже вовсе не печалилась Серегиной реакции, она принялась забрасывать Марью вопросами:

— Это его невеста, жена, подруга? Как вы узнали, что он не был у нее? Она вам сама рассказала или Кораблев как-то намекнул, что не пойдет к ней? Сколько времени он пробыл дома? Когда он уехал? Вы видели, как он уезжал.

— Э-э, милая. Как тебя разобрало-то! — Марья озадаченно прищелкнула языком и, кивнув в ее сторону, обратилась уже к Сереге:

— Видать, насолил ей Эдька! Сильно насолил! Вопросами почище милиционера сыпет.

— Какого милиционера?! — снова не удержалась Рита от вопроса.

— Был тут сегодня с самого утра. Все расспрашивал, что да как? — Марья брезгливо поморщилась. — Неприятный какой-то, все с ухмылочками да с причитаниями. Не понравился он мне. Кстати, про вас спрашивал.

— Про меня?!

Рита мысленно ахнула: Милевин ее опередил.

Неспроста высадил ее, не завозя во двор. Помчался наверняка в паспортный стол или в ЖЭК, где Кораблева прописывали. А потом…

— А что он про нее спрашивал? — вставил ворчливо Серега.

— Да ничего особо. Просто говорит: не крутилась ли тут во дворе рыженькая такая, смазливенькая. А я говорю, не было. А кого, говорю, надо-то, Кораблева или рыженькую? А он засмеялся так неприятно, и говорит: обоих. Во как! Вы че с Эдькой-то натворили?

— Ничего мы не натворили, — опечалилась Рита, то, что она натворила, никакого отношения к Кораблеву не имело, к настоящему Кораблеву, во всяком случае. — Мне просто нужно знать, где он сейчас. Может быть… Может быть, Татьяна знает, она ему кто?

— Ты, девонька, не ревнуй, — поспешила успокоить ее Марья, спохватившись, убежала в кухню и принялась греметь там сковородкой и противнями, громко выкрикивая уже оттуда:

— Танька ему эта и подружка школьная, и кем-то вроде сестры была, и другом, и собутыльником одно время. Вместе за одной партой сидели, вместе в кино бегали, из кафе их наш участковый не раз выволакивал за уши. Она одно время даже замуж за него собиралась, только он не взял ее.

— Почему? — выпалили одновременно Рита с Пироговым.

— Не того поля ягода Танька, чтобы Эдька на ней женился. — Марья вернулась из кухни с раскрасневшимся лицом, в одной руке она несла целое блюдо пирожков, другой прижимала к себе запотевшую бутылку молока. — На вот, девонька, закуси.

А то на тебя смотреть страшно, какая ты зеленая.

Неужели и правда Эдькина работа?..

Пирожки дышали ароматом малиновой и абрикосовой начинок и просто таяли во рту. Рита съела целых три штуки и выпила пару чашек молока. Серега от угощения наотрез отказался, надо полагать, выражая подобным образом своеобразный протест против назойливого сватовства пожилой женщины.

Они еще какое-то время посидели, выслушав подробный отчет о детстве, отрочестве и юности шалопая Кораблева, потом засобирались. Адресом Эдькиной подружки Марья их снабдила напоследок, подробно рассказав, где и как нужно свернуть, чтобы отыскать пивной ларек, где Танька добросовестно обсчитывала местных пьянчужек.

Ларек отыскался в паре кварталов от дома Кораблева. Шикарный крытый павильон, в котором в настоящий момент обретался всего один посетитель, уже знакомый им Васька из соседней с Кораблевым квартиры.

— О! А я че говорил?! — завопил тот, тыча пальцем в сторону приближающейся парочки, а другой рукой хватая высокую продавщицу за рукав форменного халата. — Я же тебе говорил, что эта сволочь их щас сюда направит! Глянь, Танька, идут, идут…

Худощавая высокая женщина выпрямилась над столом, который вытирала мокрой тряпкой, и, сунув руки в карманы халата, посмотрела в сторону, куда указывал грязный ноготь непутевого Васьки.

Если верить словам Марьи, Татьяна училась в одном классе с Кораблевым, была его подругой и одногодком соответственно. Но выглядела так, что легко могла сойти если не за его мать, то за старшую сестру точно. Причем старшую намного. Коротко стриженные черные волосы мылись, вероятно, неделю назад и торчали в разные стороны неряшливыми клоками. Халат был в пятнах, что плохо вязалось с аккуратным интерьером павильона. В довершение ко всему Татьяна имела весьма непривлекательное выражение лица — выражение угрюмого недовольства и неприязненного отношения ко всему, на что смотрела. В настоящий момент неприязненно она взирала на Серегу Пирогова и Маргариту Жукову, несмело переступающих порог пивного павильона.