Нина Васина - Правило крысолова Страница 44

Ладушкин вскинул пистолет вверх на звук. Фантастической акробаткой свесилась с перекрытия головой вниз тоненькая девочка. Она качнулась, разгоняясь, ее перевернутое лицо, плавно взметнувшиеся волосы цвета моих волос… Я выпустила куртку Ладушкина и закрыла лицо ладонями и еще прикусила ладонь зубами, чтобы не закричать, и чтобы не увидеть заколку в виде божьей коровки, и не посчитать на ней черные пятнышки…

Раздался странный звук — то ли стук, то ли хруст. Только не это!.. Девочка, раскачавшись, стукнула лбом инспектора в лицо. Приоткрыв один глаз, я увидела, как Ладушкин падает навзничь на земляной пол.

Девочка висит некоторое время, покачиваясь, потом подтягивается, влезает на перекрытие, и вдруг оттуда… Испуганно таращась огромными глазами, дрожа губами и почти плача, на меня смотрит темноволосый мальчик!

— Тетенька, — говорит он шепотом, — позовите милицию, тут бандиты!

Я смотрю на Ладушкина. Его лицо залито кровью. Я подбираю выпавший пистолет и пытаюсь затолкать его в карман куртки.

— Он на предохранителе, — вдруг буднично говорит девочка, опускает ноги, висит некоторое время на руках, потом прыгает на пол. Протягивает руки мальчику. Тот качает головой и начинает тихонько плакать.

— Прекрати ныть и немедленно слезай! — раздраженно приказывает она.

— Антон. — Я подхожу поближе и тоже протягиваю к нему руки. — Ты меня помнишь? Я Инга.

Снизу мне видно, как мальчик несколько раз про себя повторяет мое имя, шевеля губами, и вдруг спрашивает:

— А мама умерла?

— Началось, — вздыхает девочка.

— Опусти ножки, я тебя возьму за них, потом отпустишь ручки. — Я подошла еще ближе, как раз под испуганные глаза вверху.

— Ох ты пуси-пуси, — кривляется девчонка. — Сбрасывай свои ножки-ручки-попочки вниз, пока нас здесь не перебили! Быстро!!

Дрожа, Антон спускает ноги. Лора насмешливо наблюдает, как я обхватываю их и осторожно тяну к себе, и вдруг кричит:

— Вниз! Немедленно!

Антон отпускает руки, мы с ним падаем.

— Ладно, вы как хотите, а мне пора, — заявляет Лора, отряхивает сено с одежды и решительно идет к двери сарая.

У меня сразу прорезался громкий голос:

— Подожди, я приехала за вами!

— Если вы тут еще минут пять проваляетесь в припадке радостной встречи, нас точно убьют! Что это за мужик? — Она пнула ногой неподвижного Ладушкина.

— Инспектор милиции.

— Так ты привезла милицию? — с надеждой спрашивает Лора.

— Нет. Только одного его.

— Ты поехала за нами и взяла с собой только одного милиционера, да и то выбрала самого идиота из всех?!

— Он не идиот…

— Только идиот размахивает пистолетом, забыв снять его с предохранителя!

— Не кричи. Утром сюда нагрянет целый взвод спецназовцев.

— Теперь ты убила мента, — шепчет Лоре Антон.

— Я не убила! Я только сломала ему нос. — Она потирает свой лоб, вероятно, то самое место, которым и был сломан нос Ладушкина.

— Что значит — теперь? — интересуюсь я.

Антон тянет меня к себе за руку, я наклоняюсь, он обхватывает меня за шею и доверительно сообщает шепотом:

— Лора убила одного бандита. Насмерть. Он был женщиной.

— Где это? — спрашиваю я тоже шепотом.

— Там. — Указательный палец направлен в угол сарая.

— Не надо смотреть, — предупреждает Лора.

— Нет уж, я посмотрю! — Я решительно иду в угол, на всякий случай сжав в руке пистолет.

Пистолет не понадобился. Анна Хогефельд, она же Вероника Кукушкина, лежит в темном углу, проткнутая вилами. Ее глаза открыты. Меня затрясло.

— А как ты…

— Вилами. Сверху, — кивнула Лора на перекрытие. — Но не сразу. Сначала она бегала за нами по всему хутору! Хочу предупредить, если ты собираешься упасть в обморок!..

— Нет. Я в порядке. А почему ты решила ее…

— Она убила двух охранников и приказала нам ехать с ней. Что ты так смотришь? Да, представь себе, нас охраняли! Отличные тетки были, между прочим! У нее должен быть напарник. Еще просюсюкаем здесь — придется и с ним отношения выяснять!

— Нет напарника, напарник в больнице в коме, — пробормотала я и заметила, как впервые в глазах Лоры появился интерес ко мне.

— Тогда пошли? — Она сдернула висячую лампу и забросила ее на сено вверху. Пока я открывала рот от страха и возмущения, пока крохотный огонек набирал силу, Лора приказала: “Ко мне!” — как собаке, и Антон послушно побежал к ней, и я видела, как крепко-накрепко слиплись их ладошки друг с другом, и только тогда я обрела пропавший голос и закричала:

— Ладушкин!! — и бросилась поднимать его за плечи.

Я и Лора кое-как погрузили постанывающего инспектора на тележку.

— Что с моим лицом? — поинтересовался он первый раз.

— Я разбила тебе нос, — честно призналась Лора.

Больше инспектор ничего не спрашивал. При попытке выбраться из тележки и двигаться самостоятельно он сразу упал в грязь, нам пришлось опять затаскивать его в тележку. Лора ругалась, Антон, кряхтя, держал оглобли, дождь усилился, вода заливала мое лицо, мне очень захотелось пореветь где-нибудь в тепле, в ожидании чашки горячего кофе и больших, добрых, успокаивающих ладоней…

— Не вздумай зареветь, — шепнула мне в лицо Лора. — Антон заведется тогда часа на два.

— Мы можем запрячь в тележку козла! — проявил сообразительность Антон.

Прищурившись, я посмотрела сквозь пелену дождя на дымящийся сарай. Представила, как Ладушкина повезет по городу козел, запряженный в тележку. Как мы втроем будем идти сзади, приплясывая и исполняя скоморошьи танцы. И закатилась хохотом.

— Если ты не успокоишься, придется дать тебе по физиономии, — устало развела руками Лора, подхватила у приседающего от натуги Антона оглобли, дождалась, пока я, икая, подойду, обреченно посмотрела на меня прозрачными светло-голубыми, как прихваченная первым ледком вода, глазами, и решила расставить все точки над i.

— Если тебе нужен этот мужик, — кивнула она на Ладушкина, — сама волоки его к реке. Я отвезу туда Антона на мотоцикле, встретимся на берегу у поваленной сосны, я покажу брод. Кстати, не говори бабушке про вилы, ладно?

— Вилы — инструмент хранительницы очага, — киваю я.

— Вот именно. Если бы у меня было оружие!.. Просила же мамочку, привези пистолет!

— Не оправдывайся, я все понимаю.

— Спасибо, что не читаешь нотаций, не говоришь о шести поколениях проклятых женщин. Кстати, телегу вброд не перетащишь, придется тебе по воде волочь его на себе. Ну? Что топчешься? Подтолкнуть?

Медленно, как привидение, Ладушкин сел и спустил ноги вниз.

— Если он еще раз встанет и шмякнется в грязь, я — пас! — процедила сквозь зубы Лора.

— Коля, — жалобно попросила я. — Не вставай, ты очень тяжелый. Опять свалишься, мы надорвались уже затаскивать тебя в телегу.

— Что с моим лицом? — спрашивает Ладушкин, кашляет и сплевывает сгустки крови.

— О господи! — стонет Лора, дергает за руку Антона и уводит его в дождливую темноту.

— Иди сюда, — попросил Ладушкин, приладил кое-как свое тело на моем плече и стал на ноги. Я присела. Через несколько шагов Ладушкин справился с равновесием, стало легче, и мы потащились к калитке в частоколе.

— Где мы? — спросил он, согнав ладонью с лица дождь.

— Мы на хуторе для послушниц монастыря.

— А где монастырь?

— Там… — Я махнула, не глядя, рукой.

— Зачем я тут? — Ладушкин решил выяснить все до конца.

— Ты потащился за мной, хотя я просила тебя посидеть в гостинице.

— Почему?..

— Ты думал, что я еду за деньгами. — Споткнувшись, я упала на колени. Ладушкин придавил меня сверху. Повозившись, он дернул меня за руку к себе, а когда я ткнулась лицом ему в грудь, ощупал мою голову с тщательностью нейрохирурга. Я терпеливо сняла с волос грязь и тину после его рук.

— Ты моя?.. — Задумавшись, Ладушкин искал слово. Я решила сразу прекратить его страдания.

— Нет! Я не твоя девушка, не твоя жена, не твоя сестра и не твоя мама!

— А почему я тебя чувствую, как себя? Как будто ты родная?

— Это у тебя от очередного сотрясения мозга или пирожков с персиками, ничего страшного. — Я успокаиваю Ладушкина, как могу. — Понимаешь, тогда в банке ты меня очень сильно разозлил. И я скормила тебе свои фирменные пирожки. От этих пирожков… осторожно, кочка!.. — ты проникся мною насквозь. Понимаешь? Правильно, не понимаешь. Никто не понимает, но это факт. Теперь ты везде ходишь за мной, пристаешь, набрасываешься, раздеваешь до пояса, ощупываешь мой бюстгалтер…

— Второй номер, — вдруг замечает Ладушкин.

— Что?

— У тебя второй размер, буква “вэ” и семьдесят! Если я знаю такие подробности, значит…

— Это ничего не значит! — закипаю я. — Ты рассматривал мое нижнее белье на предмет обнаружения в нем записки с картой! Увидел бирку и стал ее изучать!

— Что-то невероятное должно было со мной случиться, если я стал искать карту местности в лифчике девушки, — задумался Ладушкин.