Нина Васина - Правило крысолова Страница 45

— Второй номер, — вдруг замечает Ладушкин.

— Что?

— У тебя второй размер, буква “вэ” и семьдесят! Если я знаю такие подробности, значит…

— Это ничего не значит! — закипаю я. — Ты рассматривал мое нижнее белье на предмет обнаружения в нем записки с картой! Увидел бирку и стал ее изучать!

— Что-то невероятное должно было со мной случиться, если я стал искать карту местности в лифчике девушки, — задумался Ладушкин.

— Да. Тебя замучила жажда наживы! Перестань вспоминать. Расслабься и начни жизнь сначала.

— А как это? — жалобно спрашивает Ладушкин.

— Спроси, куда мы идем!

— Куда… мы идем, черт бы побрал это болото?!

— Мы идем к реке. Встретим детей, перейдем речку, отыщем машину, вернемся очень быстро в Лакинск…

— У нас дети?.. — тупо уточняет Ладушкин.

— Двое.

Все это случилось в ночь со вторника на среду. Вообще-то мы успели добраться в Лакинск к семи двадцати утра среды, и я честно звонила три раза по ноль-два и три раза спрашивала, с кем связаться, чтобы отменили выезд отряда “Собинка”.

— Девочка, — пообещал дежурный после третьего звонка. — Если не прекратишь хулиганить, я привлеку тебя за телефонный терроризм!

Ладушкин вообще перестал соображать, и дышал он теперь только ртом. Но госпитализироваться в Лакинске отказался, поэтому, оставив “Ниву” и мотоцикл Лоры на попечение румяной вязальщицы, мы вчетвером сели в полдень в электричку до Москвы. И до пятницы не знали, что отряд “Собинка” прибыл к догорающему сараю ровно в девять утра, собрал по хутору трупы — двух охранниц в рясах, обгоревшее тело Кукушкиной-Хогефельд и неизвестного мужчины в обломках вертолета на пастбище для коров. После чего объявил инспектора Ладушкина в розыск.

В пятницу к инспектору, отдыхающему с повязкой на лице в полюбившейся ему Пироговке, вернулась память.

Кто не спрятался?..

А я, бабушка и Лора как раз в пятницу перед обедом обвязывали стволы яблонек-трехлеток еловыми ветками (иглами вниз!), чтобы обезопасить их от нашествия мышей под снегом, и укутывали в пластиковые мешки ветки, чтобы спасти от нашествия зайцев по снежному насту. Антон сидел на коленках Питера и слушал рассказ про сказочный город детства Питера и Изольды Грэме. Дымились кучки листвы, из прихваченной первыми утренними морозами травы кое-где выглядывали оранжевые глазки припозднившихся ноготков, с глухим стуком добровольно падали на землю яблоки, которые не удалось снять с высоких веток.

— Я тебя люблю. — Антон обнял Питера и прижался щекой к его свитеру на груди. — Я бы тебя не бросил…

— Мама нас не бросила. Просто все дети ушли за Крысоловом. И мы с Золей тоже.

— Питер, — заметила бабушка, — прекрати развивать у мальчика не правильное отношение к родителям.

— Он про Кенигсберг рассказывает? — уточнила Лора. — Как же, я прекрасно помню это ужасное повествование еще с детства! Пришел Крысолов, и город расплатился за покорное рабство собственными детьми. Ну и бред!

— И я помню. — Я тронула Лору за руку и укоризненно посмотрела в ее холодные глаза. — Попробуй привыкнуть к тому, что твое личное мнение никого не интересует до тех пор, пока ты не научишься рассказывать свои истории и пока не найдутся желающие их слушать!

— Ладно, может, теперь мне откроют великую тайну нашего рода воительниц и расскажут, что же все-таки случилось с несчастными детьми города Кенигсберга?! — Лора рассердилась на мое замечание, глаза потемнели.

— Их всех увел Крысолов, — настаивает Питер.

— Из города ушли только подростки. Только те, которые могли сами, без помощи взрослых пройти несколько километров до ближайших деревень и спрятаться там, — тихо говорит бабушка.

— А я что говорю! — не унимается дедушка, ласково поглаживая темноволосую голову внука.

— Перед приходом в город военных жители собрали здоровых детей от восьми до шестнадцати лет и приказали им ночью бежать из города. Именно бежать, а не идти. В ближайших деревнях разрешено было оставлять восьми-десятилеток, чуть подальше, километрах в десяти, ребят постарше, и так далее, до двадцати километров. В одной деревне нельзя было оставлять больше трех-четырех детей, иначе это бы заметили власти. А города нам родители приказали обходить. — Бабушка, задумавшись, садится на лавочку и смотрит сквозь нас, сквозь сад, сквозь ветреную пятницу начала октября в далекую ночь ее убегающего из Кенигсберга детства.

— Ваша бабушка уже тогда бегала куда лучше меня, — улыбается Питер. — Мы бежали, взявшись за руки. Всем братьям и сестрам приказано было взяться за руки, а одинокие дети держались друг за друга, схватившись за одежду. Когда дети-одиночки уставали, они просто бросали подол платья или курточки своего напарника. А когда я останавливался и начинал плакать, сестра кусала мою руку. От боли я кричал и бежал дальше.

— Сколько тебе было лет? — затаил дыхание Антон.

— Я был почти как ты.

— И ты плакал?..

— Конечно. Вот, посмотри. — Питер вытягивает перед собой руку. На тыльной стороне ладони у большого пальца видны несколько шрамов. — Нам надо было пробежать почти тридцать километров, Золя кусала меня до крови три раза. Она решила, что чем дальше мы убежим, тем лучше. Она была права, только я чуть не потерял тогда по дороге свое сердце, оно почти выпрыгнуло из груди, и изрядно повредился разумом.

— А когда я плачу, Лора всегда смеется, говорит, что все мужчины — слюнтяи! — не выдержал наступившего молчания Антон.

— Заткнись ты, — перебила его Лора и спросила, с трудом подбирая слова:

— А куда вы… куда надо было бежать?

— Мы добежали до богатого литовского хутора, спасибо Изольде, — вздохнул Питер. — Но не сразу. Пришлось отдыхать в стоге. Рука у меня была в крови, Золя оторвала полоску с подола платья и перевязала. Только неудачно получилось, рука потом еще гноилась больше недели. Зато после этого она поклялась научиться врачевать и готовить еду и стала лучшей целительницей из воинов в нашем роду. И отменным поваром… Правильно я говорю, сестричка? — зло спрашивает Питер, и бабушка грустно кивает.

— У меня тоже вся рука была в твоей крови, — шепчет бабушка, я подхожу и прижимаю к груди ее голову, — наши руки тогда слиплись. Я очень боялась выпустить его ладонь… Ты не представляешь, как сильно склеивает ладони кровь…

— Вы бежали, чтобы не остаться в городе, который занимали советские войска? — пытается расставить все точки над i Лора.

— Мы бежали, потому что так нам приказали отец и мать, — поднимает голову бабушка. — Они сказали, что в город придут чужие воины и жить в нем детям будет нельзя. Книги сожгут на площади, королевский замок разрушат, всех заставят говорить на другом языке, забыть бога и поклоняться искусственным идолам.

— Так все и было, — кивает Питер. — Так все и было… На Королевской горе взорвали замок и построили страшилище под названием Дом советов.

— Замок королей? Там жили настоящие короли? — не верит Антон.

— Там жили прусские короли, — демонстрирует свое знание истории Лора. — А мама твоей бабушки работала в замке привратницей. Правильно? — Она смотрит на бабушку.

Бабушка молчит.

— А почему вы не остались жить в Прибалтике? — Лора полна энтузиазма. А мне так грустно — впору зареветь в голос.

— Твоя бабушка вышла замуж за очень перспективного политического лидера и уехала в Ленинград. — Питер перестал злиться и тоже загрустил. — Потом я приехал к ней. Семья, которая нас приютила на хуторе, честно сказала, что до шестнадцати лет они нас выкормят, а учиться отправить не смогут, не на что.

— Мой первый брак, — усмехнулась бабушка. — Очень неудачный вариант трусливого воина-мужчины. А мне было всего семнадцать…

— Ты больше никогда не видел своих папу и маму? — Антон всматривается в близкие глаза Питера.

— Нет, — отвечает Питер.

Антон обхватывает его голову, притягивает к себе и шепчет в ухо:

— Кто тогда учил тебя быть настоящим мужчиной?

— Моя сестра, Золя.

— Сестра… — Мальчик, задумавшись, смотрит на Лору.

— У нее ничего не получилось. Воин из меня никудышный, я рос сентиментальным нервным мальчиком.

— А вот Лора очень упорная, — вздыхает Антон, — у нее может получиться…

— Ничего. Это ничего. Мы ее нейтрализуем.

— Как это?

— Тобой займется Инга. Хвала господу, случаются и среди женщин в нашем роду счастливые исключения. Инга — хранительница очага. Она не будет впиваться тебе в руку зубами, если нужно куда-то бежать. Она просто возьмет тебя на руки…

— Ну и глупо! — вмешалась Лора. — Далеко она пробежит после этого?! Мужчина должен быть сильным, решительным и развитым умственно ровно настолько, насколько это нужно для защиты и нападения.

— Не слушай ее. — Питер отвернул голову Антона, чтобы тот перестал смотреть на сестру. — Послушай внимательно и запомни на всю жизнь. Основное качество, которым мужчина должен обладать, — это снисхождение. Все. Научись проявлять снисхождение к слабостям других, и ты — настоящий мужчина. Ты — король. Научись проявлять снисхождение к самой жизни, к ее неразрешимым загадкам и горестям, и ты — настоящий король.