Юлия Латынина - Промзона Страница 48

Вот уже второй месяц Бельский был захвачен новым проектом. Проект состоял не более и не менее как в том, чтобы предложить новый МиГ-1-48 «Сапсан» Европейскому Союзу в качестве базовой модели истребителя-перехватчика пятого поколения.

Идея казалась безумной только на первый взгляд. Дело в том, что авиационной школой Европа явно уступала России, а финансовыми возможностями столь же явно превосходила. Новая объединенная Европа тяготилась воздушным превосходством американцев, — их «еврофайтер» и был первой попыткой избавиться от такого превосходства. Попытка вышла неудачной: «еврофайтер» был заведомо ученической машиной — технически вымученной и интеллектуально беспомощной.

У Европы не было авиационных конструкторов. У России — технических возможностей. Их сотрудничество позволило бы создать на базе нового «МиГа» машину пятого поколения в течение года-полутора.

Разумеется, и речи не было о том, чтобы новая машина называлась «МиГом».

Бельский не строил иллюзий: никогда и ни при каких обстоятельствах российская машина не будет принята на вооружение стран НАТО. Конфиденциальные переговоры, которые вели «Аэроспасиаль», «АЕС», «Бритиш Аэро-спейс» и ОКБ «Русское небо», заключались в следующем: французские, испанские и британские авиастроители получают полный доступ к документации нового МиГа. Новый «МиГ» становится новым «Еврофайтером», а Россия, в обмен, получает право производить до 15% комплектующих на своих заводах. Объем заказов на новую машину еще до окончания разработки составлял 300 штук, 15% комплектующих означали 14 млрд. дол. для голодающей российской оборонки — втрое больше, чем весь экспорт российского оружия в 2002 году. (Нет нужды подчеркивать, что заказы на большую часть комплектующих должны были достаться предприятиям, так или иначе находившимся под контролем группы «Сибирь»).

В июле ОКБ «Русское небо», Черловский авиазавод и западноевропейский консорциум, состоящий из французской «Аэроспасиаль», британской «Бритиш Аэроспейс», шведской «Сааб» и испанской «АЭС», подписали протокол о намерениях.

Еще не рожденный российский МиГ-1-48 «Сапсан» получил новое европейское имя — «Цезарь».

Бельский присутствовал на подписании в качестве одного из летчиков-испытателей фирмы. Даже скептически настроенный Цой был вынужден признать, что в безумной затее Степана есть толк.

А полпред Ревко, в чьем ведении находился Черловский авиационный завод, заметил в разговоре с президентом:

— Остается посетовать, что Степан Дмитриевич Бельский не был ракетчиком.

Иначе у нас сейчас была бы великолепная перспектива разрабатывать новейшие баллистические ракеты на деньги очаковских бандитов.

Степан официально в проекте «Цезарь» не участвовал и даже не значился в членах делегации: он просто скромно остановился на шикарной вилле в одном из пригородов Парижа, и на эту виллу то и дело приезжали члены делегации.

Остальное время Степан проводил с Майей.

Джек даже не забылся: он выцвел на фоне Степана, как выцветает акварель на солнце.

Степан дурачился, как мог. Здесь, в Париже, у него практически не было охраны, но почему-то и без охраны любое нарушение общественного порядка сходило ему с рук. Он всегда парковал машину там, где стоянка была запрещена.

Полицейские ни разу не сделали ему замечания и только боязливо лепили на стекло штрафы.

Он ужинал в ресторане на берегу пруда и, усомнившись в свежести поданной им утки, тут же пристрелил другую, плававшую в пруду. Официант не осмелился возразить, а когда Степан расплачивался, он медленно, так, чтобы официант видел каждое его движение, посчитал чаевые: двадцать тысяч франков.

— Держи, — сказал Степан, — пересчитай.

Официант пересчитал деньги: их оказалось пять тысяч. Пятнадцать тысяч Степан «заломал» и, смеясь, швырнул официанту.

В одном из самых модных французских ресторанов Степану и Майе захотелось заняться любовью: время было позднее, за столиками сидели две или три пары.

Степан прошептал что-то сопровождавшему их Кириллу, и тот принялся обходить столики. Пары, сидевшие за ними, оглядывались на русских и поспешно исчезали.

Последними ретировались официанты.

За эту ночь Степан заплатил ресторану тридцать тысяч франков.

Они ни разу не обсуждали взаимоотношения группы «Сибирь» и Ахтарского металлургического комбината, и в этом не было никакого притворства: когда они были рядом, все остальное было совершенно неважно.

Извольский больше Степану не звонил; однако когда через неделю Майя попыталась расплатиться в супермаркете кредитной карточкой, оказалось, что карточка заблокирована. Заблокированы были и еще две карточки, счета по которым оплачивали компании ее брата.

Когда она вернулась без молока, Степан еще лежал в постели. Она была так расстроена, что Бельский сразу обо всем догадался.

— Что такое, девочка? — сказал он. Майя села к нему на постель:

— Брат заблокировал мои карточки.

— Этого следовало ожидать. Ему было б очень неприятно, если б девушка Бельского оплачивала свое молоко из денег АМК.

— А ты не мог бы с ним помириться?

— С какого дуба?

— Из-за меня.

— Нет. Ты — это личное, а Слава — это бизнес.

— Не понимаю, как можно отделять бизнес и личное.

— У тебя нет бизнеса, вот ты и не понимаешь. В этот день Степан купил ей у Tiffany похожие на две слезы сапфировые серьги, в цвет синих глаз Майи.

В ночь на второе сентября Майя проснулась и обнаружила, что Степана в постели нет. Она тихонько зажгла свет и сползла с кровати.

Степан спал внизу, в гостиной. Сначала Майе показалось, что простыня постелена прямо на ковер, но когда она дотронулась до простыни, она поняла, что Степан лежит на листе фанеры.

Степан заворочался и проснулся. Майя легла рядом и положила голову ему на плечо.

— Что с тобой? — спросила Майя.

— Позвоночник болит. Последствия неудачного приземления. Меня за это выкинули из армии.

— Обидно было?

— Очень. Я тогда мечтал о военной карьере. Сейчас наверное бы дослужился до командира эскадрильи.

Они помолчали, и потом Майя неожиданно сказала:

— А это страшно — убивать людей?

— Кто тебе сказал, что я убивал?

— Без этого не становятся авторитетами.

— Люди, которые убивают других, становятся киллерами. Авторитетами становятся немного другие люди.

Степан лежал, вытянувшись на спине, и по неподвижности позы Майя поняла, что ему очень больно.

Было так тихо, что можно было услышать, как катится по небу луна. Листва на дубе была словно вырезана из серебра. Потом гравий у ворот зашуршал под колесами машины, далеко внизу прозвенел звонок. Майя услышала, как охранник Степана отворяет дверь.

Степан накинул халат и вышел из гостиной. В прихожей стоял человек по имени Кирилл — правая рука Бельского.

— У тебя мобильные не отвечают, — сказал Кирилл.

— Допустим.

— Сегодня в Павлогорске расстреляли Горного.

Степан долго молчал. Потом приказал:

— Я хочу, чтобы ты связался с человеком по фамилии Шевчук. Дмитрий Борисович Шевчук. Если надо, я сам ему позвоню.

В универмаге Денис пробыл недолго — около пятнадцати минут. Там уже был городской прокурор и замначальника городского УВД. Менты были видимо растеряны и ничего у Дениса не спрашивали, только попросили его не уезжать из города.

Следователь, назначенный на дело Горного, объявился только на следующий день в девять утра. Он позвонил Денису на сотовый и попросил через час подъехать в прокуратуру.

Следователю не было и двадцати пяти, он был застенчив видом и нагл глазами, и звали его Дмитрий Борисович Шевчук. Костюм у него был шикарный, а кабинет ободранный, и коллега, сидевший напротив Дмитрия Шевчука, при виде Дениса поднялся и вышел вон.

— Скажите пожалуйста, Денис Федорович, — спросил следователь, — в день убийства у вас была назначена встреча с Горным?

— Да. Я уже говорил. На половину десятого в его офисе.

— А когда вы последний раз виделись с Афанасием Никитичем?

— Накануне. В ресторане ДК.

— Какова была тема разговора?

— Я предложил ему мир.

— Он отказался?

— Он согласился.

— Простите, но в это трудно поверить, Денис Федорович. У комбината большие проблемы, виновником которых вы считали Горного, и у Горного большие проблемы, виновником которых он называл комбинат. Насколько я знаю, кто-то банкротит его завод, а местное ФСБ вот уже неделю старается над его ювелиркой.

— И зачем я тогда с ним встречался? — усмехнулся Денис.

— Ну это довольно очевидно. Горный — теневая фигура. На экране не появляется, на приемах тоже. Людный ресторан — идеальное место, чтобы показать человека киллеру.

Денис помолчал.

— Вы совершенно серьезно думаете, — сказал он, — что вице-президент крупного холдинга не имеет других способов показать Горного киллеру, как нарисоваться с ним в ресторане?