Юлия Латынина - Промзона Страница 66

Цой был увлечен Ниной, Нина — Фаттахом, Фаттах — собой. Они вернулись в Москву, но встречи продолжались. Тайные, украдкой, на трижды законспирированной квартире, всегда с бурными слезами Нины, влюбленной в него, как только может быть хитрая и взбалмошная стерва влюбленной в молодого красавца-миллионера.

Фаттах не был влюблен — ему доставляло удовольствие только одно, сознание того, что он ставит раком девушку Цоя.

Разумеется, Фаттах понимал, чем это может кончится. Выбирая себе девушек с витрины и влюбляясь в самых дорогих проституток, которых только можно было достать в Москве за деньги, Цой был абсолютно беспощаден в том, что касалось измены. Он — мог выкинуть девушку. Она — никогда не могла уйти к другому.

Безопасней было украсть у Цоя завод, чем наставить ему рога, а украсть у Цоя завод еще не удавалось никому.

Одумавшись, Фаттах попытался прогнать Нину. В ответ та пригрозила рассказать все Цою. Глупая девка полагала, что она потеряет меньше, чем Фаттах.

Вот тогда-то Фаттах и испугался в первый раз. Он даже обдумывал план убийства Нины. Но это было бесполезно: Нина была куда менее аккуратна, чем он, в случае ее смерти службе безопасности не составит труда выяснить, куда именно хорошенькая содержанка Цоя ездила вместо «уроков пения». Фаттах слишком хорошо понимал, какая огромная и отмороженная машина, в случае чего, работает на Цоя, — он сам был частью этой машины.

Оставалось только ждать, пока Нина наскучит Альбиносу: но вот уже четыре месяца, как тот предпочитал ее всем остальным девкам.

А затем были фотографии. Фаттах знал, что это непременно произойдет. Не знал только, кто догадается первым: чекисты, Бельский или сам Цой. Первой оказалась служба безопасности АМК.

После разговора с Денисом Фаттах напился так, что очнулся только через два дня под капельницей. Первым его побуждением было рассказать все Цою, но трусость взяла верх. Когда в его кабинет протиснулся названный Денисом коммерсант, Фаттах не стал звать службу безопасности, — а тихо подписал с ним договор на продажу угля. Уголь был продан без предоплаты. Деньги не вернулись.

Часть не вернувшихся денег пошла со счета коммерсанта на один из заграничных счетов Фаттаха.

Разумеется, никто не проследил за одним из сотни контрактов. Это была мючь, но это был уже обман партнера и кража денег-цз совместного бизнеса.

Вскоре история повторилась с Другой фирмой, и третьей. Четвертая поставила Фаттаху песок, который по документам ехал из Читы, а на самом деле был взят в соседнем карьере.

Деньги исправно приходили на счета Фаттаха. Ахтарский холдинг платил щедро, очень щедро: новые доходы были даже сопоставимы с доходами Фаттаха в группе «Сибирь». И странное делр, только те, уворованные деньги, Фаттах подсознательно считал своими. Надо всем остальным висела страшная тень Цоя.

Постепенно Фаттах вошел во вкус. Он снова обманывал Цоя, на этот раз не с девушкой, а с конкурентами. Это было ничуть не опасней и куда выгодней. Это было легко. А Цой — не такой уж Цой великий бизнесмен, если у него можно безнаказанно распихивать уголь по оффшоркам.

Фаттах кайфовал. Он сам назначал встречи Денисy. Он добровольно передавал ему подробности переговоров Цоя — насколько он был в них посвящен.

Ибо патологически осторожный Цой почти никогда не делился своими планами — даже с Фаттахом. Но Фаттах был одним из немногих людей в России, кто понимал, как именно думает Цой, и иногда этого было достаточно.

Что это добром не кончится, Фаттах понимал. Рано или поздно Цой догадается, кто его сдает, а Извольский и пальцем не шевельнет ради предателя.

Тогда… тогда Цой будет мстить, мстить изощренно и жестоко, не ради мести даже, а чтобы показать всей России, что бывает с людьми, предавшими Альбиноса.

Фаттах был уверен, что его не убьют. Это было бы слишком легко. Нет — но его раздавят. Посадят. Подкинут наркотики, наконец, арестуют за пистолет в кармане…

Поэтому выход, предложенный Денисом, был самый логичный. Уйти от Цоя.

Отколоться, уведя с собой как можно больше предприятий. В конце концов, если Фаттах кинет Цоя, разве он не сделает ровно то, что собирается сделать с ним Цой? Цой сам всех кидал столько раз, что это будет только справедливо.

Первый из намеченных разговоров Фаттах завел с Цоем три недели назад.

Разговор был очень прост. На всех предприятих области, на которые зашла группа «Сибирь», висели долги бюджету, оставшиеся от прежних хозяев. Фаттах предложил Цою объединить все предприятия в единый холдинг, а бюджетные долги, где-то пятьдесят миллионов долларов, обменять на десять процентов акций холдинга.

Это был очень хороший план. Губернатор Орлов мог похвастаться перед тупоумными избирателями, что он преумножил государственное участие в собственности, группа списывала пятьдесят миллионов долга ни за что, за воздух.

Согласие государства получить ноль вместо пятидесяти миллионов наглядно демонстрировало посвященным мощь и влияние группы «Сибирь».

А кроме того, у этого плана были кое-какие последствия, которыми Фаттах пока не собирался делиться с Цоем.

— Хорошее предложение, — сказал Цой. — Давай уговоримся так: ты берешь Павлогорский ГОК и получаешь холдинг.

Дела казино отняли у Фаттаха неожиданно много времени, и когда он в полдвенадцатого спустился в зал, разговор между Степаном и Цоем уже закончился.

На сцене начиналась лотерея, разыгрывали спортивный «мерседес», и Цой демонстративно разглядывал полуобнаженную девицу, тянущую из стеклянного барабана билетики с номерами.

Цой терпеть не мог парадное обмундирование бизнесмена и, когда мог, ходил по-простому. Вот и сейчас на нем был черный нитяной свитер и не первой молодости джинсы. В свитере Цой очень сильно походил на бандита.

Степан о чем-тб вполголоса беседовал с одним из охранников. На лице Цоя была беззаботная улыбка, которую Фаттах видел всякий раз, когда Цой проигрывал в карты или в переговоры. Эта улыбка не походила ни на приклеенную улыбку американца, ни на радушную улыбку русского. Это была улыбка игрока.

Фаттах не знал подробностей происходившего с ЧАЗом. Но Фаттах хорошо представлял, о чем именно говорили Альбинос и Степан. Те, кто задумал операцию по отъему ЧАЗ, хотели не столько унизить Фуппу «Сибирь», сколько вбить клин между Цоем и Бельским.

В конце концов, Цою на ЧАЗ было плевать: он был промышленником, металлургом, по его мнению, то, что в России приносит прибыль, находилось на горно-обогатительных комбинатах, алюминиевых заводах и угольных разрезах.

Высокие технологии прибыль не приносили, а политические риски увеличивали многократно: ЧАЗ была бездонная бочка, в которую третий д уходила немалая часть прибыли группы, и когда Бельскому оказывалось мало законно причитавшихся ему денег, он, не стесняясь, вымогал еще. Цой, как правило, отказывал, и очень жестко.

Однажды такая разборка произошла в казино «Кремлевской». Степан просил десять миллионов долларов, Цой предложил сыграть на эти деньги в покер и проиграл. Фаттах до сих пор вспоминал эту игру с дрожью.

По мнению Цоя, Бельский ничего не понимал в бизнесе, а МиГ ему был нужен для того же, для чего другим нужен дорогой автомобиль — для понтов. Просто "я" других бандитов и олигархов вполне помещалось в бронированный «гелендваген» с машиной сопровождения, а "я" Бельского помещалось только в истребитель пятого поколения.

Если б не ЧАЗ, победа Цоя над Извольским в области была б безоговорочной. Цой выгнал его с шахты им. Горького, задушил Павлогорку перебоями с электроэнергией и вот-вот должен был туда зайти.

Если б не ЧАЗ. Когда Фаттах увидел, что Бельский с охранниками уехал, он спустился вниз и сел за столик Цоя.

— Как Степан? — сказал Фаттах.

Цой помолчал.

— Степан пьет с техниками, — сказал Цой, — и летает три раза в день. На испытательные полеты. Я попросил его этого не делать, потому что это опасно.

— А он?

— Он мне сказал: «Ты же спишь с девками? И не боишься заразиться спидом». Я ответил, что принимаю меры предосторожности. Он сказал: «Я тоже».

— А что он сказал по поводу иска?

Цой дернул щекой.

— Ты помнишь, Арбатов пытался отобрать у Извольского завод?

Фаттах кивнул.

— Арбатов банкир и дурак. Что он понимает в промышленной войне? Ее не выигрывают в судах за оффшорки. То есть суды, это полезно — но это вещь вспомогательная. Отрежь завод от сырья, лиши его угля, окатыша, электроэнергии, перережь ему железную дорогу, — и он будет перед тобой на коленях, безо всяких там дешевых трюков в судах. А потом, когда он в осаде, когда нечем дышать, когда у него нет бабок на судей, когда даже тупой федеральный чиновник, понимает, что хозяин — подранок, — тогда можно брать его голыми руками. Без всяких акций. Под любым предлогом. Я сейчас контролирую семьдесят процентов производимого в России окатыша. Дай мне Павлогорский ГОК, и это будет восемьдесят два процента! Дай мне ГОК, и я зайду на АМК через два месяца, и Извольский ничего не сможет поделать! И сменять его на какой-то ЧАЗ — Но Степан…