Мрачный залив - Кейн Рейчел Страница 4

И я не могу относиться к этому нейтрально.

Когда десять минут спустя жужжит телефон, мой пульс ускоряется так сильно, что я чувствую его биение в висках. Мгновенная паническая реакция – так же, как при сегодняшнем пробуждении от кошмара. Я сразу же начинаю думать о людях, которых люблю, о том, кто из них мог бы звонить в такой час… и почему.

На экране телефона высвечивается имя моей близкой подруги, живущей близ Стиллхауз-Лейк – Кеции Клермонт. Она – одна из двух полицейских детективов, которых может позволить себе крошечный городок Нортон.

– Кец? – выпаливаю я, едва поднеся телефон к уху. – Что случилось? Что-то с твоим отцом?

– Нет, с ним все нормально, – отвечает она. – Извини, я тебя разбудила?

Я сглатываю панику и издаю неискренний смешок.

– Ничего подобного. Я уже почти час не сплю. Дурные сны и дурной ребенок, который не верит в комендантский час.

– Я предчувствовала, что ты не спишь, – говорит она. В ее голосе нет веселья; на самом деле, я давно не слышала от нее такого угрюмого тона. – На меня свалилось одно дельце. Теперь я торчу в этой клятой глуши, в темноте, и все это… очень плохо.

Кец редко проявляет слабость. Я испытываю прилив тревоги, слыша, как дрожит ее голос.

– Что случилось? – Опираюсь локтями о стол и подаюсь вперед, вслушиваясь, как она делает глубокий вдох.

– С первого взгляда казалось, что ничего такого – несчастный случай, вероятно. Но теперь мне так не кажется.

Она явно не хочет рассказывать. Я снова чувствую, как шевелятся волосы у меня на затылке; к этому добавляется холодок, бегущий по коже.

– Престер там? – Детектив Престер – ее напарник, хороший, надежный человек с отрешенным взглядом копа, который в своей жизни видел все. Он по меньшей мере на двадцать пять лет старше Кеции.

– Нет, – говорит она. – Я стараюсь дать ему передышку; в последнее время старик выглядит плоховато. Здесь только я и коронер. И совершенно бесполезный помощник шерифа.

– Тебе нужна компания?

– Я не могу просить тебя об этом.

– Ты и не просишь, – отвечаю я. – Но я еду.

2

Зловеще. Это первое слово, которое приходит мне на ум, когда я выезжаю на вершину холма на безымянной проселочной дороге и вижу, как над прудом поднимается туман, извиваясь и сворачиваясь в кольца, точно живое существо. Вся сцена окрашена красными и синими бликами проблесковых маячков на стоящих у пруда машинах: патрульном автомобиле помощника шерифа, неприметной легковушке Кеции и фургончике коронера – выглядит этот фургончик так, словно сошел с конвейера в семидесятых годах двадцатого века, и это в лучшем случае. Я съезжаю с холма и торможу позади машины Кеции. Узкая, едва проходимая дорога погружена во мрак, и до меня доходит, что чем больше машин соберется здесь, тем труднее будет кому-либо из нас выехать отсюда. Но сейчас для меня всего важнее дрожь в голосе Кец. Она позвонила. Я должна была приехать. Она не раз приходила мне на помощь, когда я в этом нуждалась. Особенно когда моим детям грозила настоящая опасность. Негласная поддержка со стороны Кеции много значит для меня, и если я смогу отплатить за это, пусть даже таким пустяком… я это сделаю.

Паркуюсь и выхожу из машины. Утренний холод пронзает мое тело; я застегиваю на «молнию» флисовую куртку и накидываю капюшон. Обычно я не особо обращаю внимание на холод, но сейчас он лишь усиливает ощущение потустороннего ужаса. Здесь что-то не так, сильно не так. Может быть, виной этому темнота, туман, неотступный запах плесени и гнилой стоячей воды. До озера Стиллхауз не близко, но и не так уж далеко; когда я пытаюсь воспроизвести в голове карту, до меня доходит, что от этого места не больше пяти миль до дома-бункера, который семейство Бельденов называет своим домом. Я с трудом подавляю дрожь. Мы с Бельденами заключили соглашение, и это соглашение строго обязывает меня не вмешиваться в их дела и не привлекать еще больше внимания к округе, где они обитают и ведут нелегальную торговлю наркотиками.

Я предпочла бы не возвращаться к этой – я надеюсь, завершенной – главе своей жизни. Но не могу отделаться от ощущения, будто из темного леса за мной кто-то наблюдает, и это внушает мне сильную тревогу.

Кеция подходит ко мне еще до того, как одинокий окружной полицейский, тоскующий в своем автомобиле, вообще замечает меня. Мы коротко обнимаемся – Кец редко позволяет себе подобное отступление от профессиональной сдержанности. Она отстраняется так быстро, что вряд ли кто-то замечает ее жест. Я замечаю, с каким напряжением ей удается сохранять бесстрастие на лице. Коронер расставляет переносные фонари, и мы обе вздрагиваем, когда они вспыхивают, заливая берег молочно-белым светом.

«Это всего лишь пруд», – думаю я. Однако знаю, что это не так.

– Что случилось? – спрашиваю у Кец.

Она дает мне сухой профессиональный отчет:

– В полицию округа поступил звонок от человека, который, как ему показалось, заметил здесь что-то подозрительное. Свое имя он не назвал. Помощник шерифа Доуг не заметил на указанном месте ничего особенного, но потом припарковался у пруда, чтобы помочиться. Именно тогда он увидел машину.

Я оглядываюсь по сторонам.

– Какую машину?

Кеция указывает на пруд, над поверхностью которого вьется туман. Я вопросительно смотрю на нее, потом влезаю на кочку – и этого достаточно, чтобы увидеть, что именно освещают переносные фонари. Вода мутно-зеленая, в ней плавает коричневый ил, но под поверхностью виден автомобиль. От пруда несет плесенью, ряской и дохлой рыбой.

Я слышу чихание со стороны патрульной машины и вижу помощника шерифа – он кутается в одеяло. Только сейчас я замечаю, что вид у него жалкий и мокрый, с его одежды капает вода. Он залезал в пруд. Смотрел, не выжил ли кто. Но машины «Скорой помощи» здесь нет, только фургончик коронера, за рулем которого сидит молодой афроамериканец в рабочем комбинезоне. Никто явно не торопится.

– Значит, в машине нашли труп? – предполагаю я.

– Два, – отвечает Кеция и бросает взгляд на помощника шерифа. – Он нырял в воду на тот случай, если они еще живы. Но нет.

– Двое. – Что ж, это плохо, но она видела и худшее. Здесь глушь, где царят примитивные законы и наркоторговля. Во время этого долгого пути в темноте я думала о том, почему Кеция позвонила мне. – Кец… это имеет какое-то отношение… ко мне? Или к Мэлвину?

Это мой худший кошмар – что меня снова выволокут на всеобщее обозрение, вместе с моими родными. Она знает это.

– Нет, – отвечает она. – Ничего такого. Извини, мне нужно было сказать это по телефону. Я просто… в этом деле есть аспекты, в которых ты, как я решила, можешь мне помочь. Неофициально.

Это кажется мне странным. Кеция на многое способна, но когда речь идет о расследованиях, она обычно строго придерживается протоколов.

– Ладно. Так почему ты считаешь, что тебе нужна неофициальная помощь?

– Потому что дело плохо. Хуже не бывает. – Она делает глубокий вдох. – В машине, на заднем сиденье, два трупа маленьких девочек, все еще пристегнутых ремнями безопасности к детским креслам. Возраст – около года, не знаю точно. Вероятно, близняшки.

Кец произносит это вполне спокойно, но я знаю, что она совершенно не испытывает спокойствия. Чувствую, как внутри у меня все стягивается в болезненный узел, и я снова смотрю на машину в пруду. Молча. Трупов отсюда не видно. Слава богу. Наконец я говорю:

– Но ни следа водителя?

– Ни следа кого бы то ни было. Только мертвые дети. – На последнем слове ее плечи вздрагивают, но не поникают – наоборот, каменеют. Во взгляде Кеции блестит металл, она не моргает. – Я хочу найти эту тварь. Очень хочу.

Трудно думать о чем-либо, кроме этого холода, кроме подавляющей атмосферы этого места. Я моргаю, и мне кажется, будто я вижу утонувших девочек в машине. К горлу подступает тошнота, голова кружится от холодной, сырой вони, поднимающейся над прудом.