Елена Логунова - Суперклей для разбитого сердца Страница 38

Дрожащими от нетерпения пальцами я настучала по кнопочкам своего сотового легко запомнившийся номер и через пару секунд услышала в трубке незабываемый голос Риты. Как ни в чем не бывало она продолжила:

– Алло, так вот, насчет папиного шкафа…

Пассажирам рейса Екатеринодар—Вена предстояло просидеть в накопителе не менее четверти часа, так что моя собеседница никуда не спешила. Неторопливо и обстоятельно она рассказала мне все, что знала об отцовской «Хельге».

Немецкий шкаф Михаилу Цукерману-старшему преподнесли на пятидесятилетний юбилей работники фабрики музыкальных инструментов. Риточке тогда было двадцать, и она хорошо запомнила, как радовался ее папа этому подарку. Композитор-коллекционер поставил «Хельгу» в своем кабинете, рядом с роялем. Красивому импортному шкафу выпала почетная миссия служить вместилищем для экспонатов коллекции Цукермана. Для этого «Хельгу» пришлось немного переделать, но изменения были несущественными и коснулись только нескольких полочек. Одну большую деревянную полку пришлось усилить, чтобы она не гнулась под тяжестью бронзовых подсвечников, принадлежавших, предположительно, самому Бетховену. Стеклянные полочки установили под углом, чтобы удобнее было рассматривать размещенные на них экспонаты. Все переделки быстро и качественно выполнил молодой мастер, которого любезно прислал директор фабрики музыкальных инструментов.

К сожалению, на переустроенных полках новой «Хельги» коллекция Цукермана не залежалась. До своего пятьдесят первого года рождения композитор не дожил, он скоропостижно скончался от инфаркта. Семейству после смерти отца и кормильца пришлось туго. Единственной настоящей ценностью в семье была коллекция, но вдова Михаила Цукермана, выполняя волю мужа, передала ее музею. Юная Рита училась в институте, ее мама много лет была домохозяйкой и не сразу нашла себе работу, поэтому, чтобы свести концы с концами, в первый трудный год пришлось продать ювелирные украшения и новую мебель. «Хельга» тоже ушла в чужие руки, и за давностью лет Рита Цукерман ничего не помнила о покупателе шкафа.

– Может, мамочка вам что-нибудь сказала бы, но она уже лет пять, как скончалась, – явно сожалея о том, что она ничем не может мне помочь, закончила Рита.

– Ну, что же, и на том спасибо! – уныло поблагодарила я. – Счастливого вам пути!

Свой собственный путь я уже видела усыпанным срезанными цветами, попираемыми копытами печального катафалка. Однако примерещившийся мне образ лошадки в траурном плюмаже парадоксальным образом вернул мне боевое настроение. Я вспомнила про бандитов-конников и решила, что еще не все потеряно!

– Одна-то «Хельга» в природе все-таки существует! – напомнила я себе. – Та самая, которую похитили из нашего дома! По всем законам – это наша «Хельга», значит, мы имеет право вернуть ее себе!

Я нетвердой поступью лунатика пересекла запруженную транспортом площадь перед зданием аэровокзала и села в первый попавшийся автобус. Повезло – оказалось, приеду домой, а не на противоположный конец города. Покачиваясь на мягком сиденье, я глядела в окошко. Проводила взглядом взлетевший самолетик и еще раз пожелала доброго пути своей боевой феминистской подруге Рите Цукерман. Определенно, мне следовало бы перенять ее задорный настрой! Поразмыслив, я пришла к выводу, что операцию «Даешь «Хельгу!» давно пора перевести из затянувшейся фазы вялой окопной войны в стадию решительных сражений. Пора нам встретиться в бандитами лицом к лицу!

С автобусной остановки я шагала через пустырь. По понятным причинам эта местность с недавних пор вызывала у меня острую неприязнь. Никогда прежде я не разглядывала так внимательно это поросшее неухоженной травой кочковатое поле с торчащими кое-где металлическими пеньками и хорошо замаскированными люками. Вот интересно, зачем нужны эти колодцы и слепые трубы, подозрительно похожие на вентиляционные шахты, в чистом поле? Может быть, внизу, под травкой и слоем земли, прячется какой-нибудь обширный бункер времен одной из отечественных войн? Надо бы поспрашивать местных стариков, не помнит ли кто из них активных земляных работ в этом районе!

Подумав о стариках, я вспомнила дедушек Ваню и Васю, которых бабушка Ани Клюевой приставила охранять внучку. Не уберегли аксакалы девушку! Я остановилась посреди тропинки и оглянулась на оставшиеся позади многоэтажки, в одной из которых жили старики-телохранители. Время у меня есть, так не побеседовать ли мне с дедулями? Хочется выяснить подробности гибели Клюевой. Я ведь уже решила, что смерть Ани произошла при подозрительных обстоятельствах, не исключено, что к трагедии приложили руку наши бандиты-многостаночники.

В дверь квартиры, где проживала погибшая Клюева, я звонить не стала. Задавать какие-то вопросы убитой горем бабушке Ани было бы жестоко. Я хорошо помнила, что дедушки Ваня и Вася обитают в квартирах слева и справа от Клюевых, поэтому, не мелочась, позвонила и туда, и сюда. Открывать мне не спешили, и я объяснила это свойственной старикам невысокой скоростью передвижения. У меня с этим проблем не было, поэтому я немного побегала по площадке туда-сюда, поочередно нажимая на дверные звоночки: опасалась, что у тихоходных дедушек может быть склероз. Пустятся в дальний путь к входной двери, да по дороге забудут, куда направлялись!

Один из старичков не заблудился, приплелся в прихожую и открыл дверь.

– Здравствуйте! – без улыбки, но вежливо сказала я. – Вы меня помните? Я из розыскного агентства, недавно приходила к Ане Клюевой.

Лицо старика сморщилось и перекосилось. Я испугалась, что он сейчас заплачет, и быстро сказала:

– Извините за беспокойство, но мне очень нужно с вами побеседовать.

– Заходи, – старик повернулся ко мне сутулой спиной и зашаркал тапками в глубь квартиры.

Я прошла в маленькую чистенькую комнату, опустилась на потертый диван, осмотрелась и очень обрадовалась, увидев на стене Почетную грамоту в деревянной рамочке. «Ивану Трофимовичу Суслову за особые заслуги в деле профессионального образования молодежи». Теперь я знала, как обращаться к хозяину квартиры.

– Иван Трофимович, позвольте, я сразу к делу, – немного строго сказала я, надеясь, что мой тон побудит расстроенного дедушку мобилизоваться. – Аня рассказала мне, что вы с дедушкой Василием по просьбе ее бабушки приглядывали за ней. Это так?

– А вот я тебе сейчас покажу! – дедушка Ваня открыл дверцу скрипучего секретера и взял с полочки толстую ученическую тетрадь в клеенчатом переплете.

Я терпеливо ждала продолжения. Старик нацепил очки, послюнявил палец, медленно пролистал страницы тетрадки, нашел нужную и показал мне:

– Вот, гляди!

Я поглядела и увидела… себя! Я сидела на лавочке рядом с какой-то девушкой, и вид у меня был самый подозрительный, потому что я косила в объектив весьма недобрым глазом. Словно заговорщица, застигнутая в момент составления коварного плана.

– Вот Анечка, а вот ты! – сказал дедушка Ваня, тыча заскорузлым пальцем в фотографию.

– Так это вы меня сфотографировали! – я вспомнила, как в ходе беседы с Клюевой меня ослепила молния фотовспышки.

– Вася фотографировал, – вновь погрустневшим голосом ответил дед. – С лейкой у нас он работал, его лейка-то была.

Я с недоумением посмотрела на старика:

– Василий был садовником?

– Почему садовником? Токарем он был, а я в техникуме преподавал, – в голосе старика прозвучала хвастливая нота. – Поэтому я у нас за архив отвечал и еженедельный отчет для Натальи, Аниной бабки, готовил. Вася лейкой пощелкает, а снимки мне приносит, я их в тетрадочку вклеиваю и подписываю чин-чином, комар носу не подточит!

Я поняла, что старомодным словом «лейка» дед Ваня называет не емкость для полива растений, а фотоаппарат, и с особым интересом потянулась к тетрадке. Перевернула страничку – и не сдержала вздох разочарования: последующие страницы были пусты, ни записей, ни фотографий!

– Вася новую пленку зарядил, а проявить не успел, – объяснил дед Ваня, правильно угадав, чем я огорчилась. – Ну, да теперь уже и незачем… Царство небесное им обоим!

– Обоим? – повторила я, настораживаясь. – Что, кроме Ани, еще кто-то умер?

– Так Вася же! – Старик шмыгнул носом и сердито сказал: – Торопыга!

Я было подумала, что дед Ваня упрекает старого друга за то, что тот поспешил отчалить на тот свет, но оказалось, что речь идет о другой спешке:

– Малые дети – и те знают, что переходить перед едущим трамваем спереди нельзя, а этот старый дурень попер через рельсы прямо перед вагоном! А там горушка, трамвай вниз бежит, остановить немыслимо! – Дед Ваня немного помолчал и добавил: – Девка-вожатая уж так убивалась, что старика задавила! А что она могла сделать? Там, у парка, сто свидетелей было, все сказали: трамвайщица невиноватая, старик сам на рельсы полез, перебежать торопился!