Кирил Бонфильоли - Эндшпиль Маккабрея Страница 38

Последние несколько недель я развлекался тем, что отливал свои воспоминания в неком подобии дисциплинированной изложницы, но теперь это глупство должно немедля прекратиться, ибо дни на исходе, а геликоптер времени яростно взбивает крылами воздух у меня над головой. События превозмогли литературу: осталось время лишь на несколько досужих страниц, затем, быть может, еще на несколько дневниковых заметок; после чего, подозреваю, времени не останется вообще, никогда.

Похоже, волею вульгарной иронии судьбы я вернулся домой умирать в виду видов моего ненавистного детства: пути Господни и впрямь неразборчивы, как Пэт однажды сказала Майку, гуляя по Бродвею — или то была О'Коннелл-стрит? [207]

Добраться сюда было легко. Мы вылетели из Квебека в Эйре [208] в одном самолете, но не вместе. В Шэнноне Джок прошел прямо через Иммиграцию, помахивая своим Паспортом Туриста, — они туда и не заглянули. С собой Джок нес чемодан. Потом внутренним рейсом — в аэропорт Коллинстаун, Дублин, и дождался меня в миленьком пабе на Колледж-Грин под названием «У Присяжных».

Со своей стороны, я провел тихий час в уборной Шэннона с полубутылкой виски, пообщался с различными группами путешественников, рассказал всем и каждому, что мои жена, дети и багаж сидят в самолетах на Дублин, Белфаст и Корк, после чего надоедливо и гигроскопично просочился наружу прямо в такси. Паспорт у меня никто не попросил. Думаю, все были просто рады от меня избавиться. Таксист систематически доил меня на предмет налички всю дорогу до Муллингара, где я побрился, сменил одежду и акцент и сел в другое такси до Дублина.

Джок сидел «У Присяжных», как было условлено, однако не вполне: через несколько минут его выдворили, ибо его развезло как пудинг, и кто-то научил его неприличной фразе на гэльском, которую он постоянно распевал на мотив «Бьемся мы на Бойне» [209] или как там еще ее называют.

Мы задешево долетели ночным рейсом до Блэкпула и лишь вели себя как пьяные, — ровно настолько, чтобы не выделяться среди прочих пассажиров. В аэропорту персонал уже укладывался на боковую или куда там люди в Блэкпуле укладываются: ко всем нам, в общем, они повернулись спиной. Мы сели в разные такси и поехали в разные мелкие и омерзительные отели. Я на ужин съел пирожок с картошкой, что ел Джок — не знаю.

Наутро мы сели в разные поезда и встретились, как условлено, в вокзальном буфете станции Карнфорт. Быть может, вы ни разу не слышали о Карнфорте, но уж вокзал вы точно видели, особенно его буфет, ибо там как раз снимали «Короткую встречу», и место это свято для всех, кто чтит память Селии Джонсон. [210]  В наши дни Карнфорт не может претендовать на иную славу: некогда процветающий сталелитейный городок с важной железнодорожной развязкой, сегодня он отличается лишь выдающимся и явно намеренным уродством всех зданий до единого и невероятной приятностью их обитателей — даже банковских управляющих. Я родился в пяти милях от него, в местечке под названием Силвердейл.

Карнфорт располагается в крайнем северо-западном углу Ланкашира и временами называет себя «Вратами в Озерный край». Он не вполне на побережье — вообще-то он не вполне где-то. Там есть хорошие пабы. Раньше, когда я был мальчиком, имелся кинотеатр, но мне туда ходить не разрешали, а теперь он закрылся. Если не считать «Бинго», разумеется.

Одну из гостиниц держит славный итальянец, старый толстяк по имени Дино как-то; он знает меня с тех пор, как я был «бамбино». Я сказал ему, что вернулся только что из Америки, где завел себе врагов, и теперь мне нужно где-то тихонько отлежаться.

— Не волнуйсси, мистерра Чарли, этти чертоввы сицильски ублюдди васса тутта не найдетти. Ессли их тутта уввижу, полицция буддетти очченни быстри. Они тутта хорошши, не боийси вонюччи мафиози.

— Дело не совсем в этом, Дино. Мне кажется, если ты кого-нибудь увидишь, лучше будет мне тихонько об этом сообщить.

— ОК, мистерра Чарли.

— Спасибо, Дино. Эввива Наполи!

— Абасса Милано!

— Каццоне пенденте! [211] — вскричали мы хором — наш старый лозунг минувших дней.

Мы с Джоком провели там в герметичном уединении недель пять, пока у меня не зажила подмышка и я не отрастил более-менее достоверную бороду. (Я сразу хочу прояснить: у Дино не было ни малейшего подозрения, что мы как-то напроказничали.) Я перестал красить волосы и есть крахмалистую пишу и вскоре выглядел на семьдесят хорошей сохранности. Наконец, перед выходом наружу я вынул изо рта два верхних клыка, что крепились на проволочной скобе. Легонько укладывая верхние резцы на нижнюю губу, я выгляжу образцом старческого слабоумия — миссис Спон от такого зрелища обычно визжит.Ныне поседевшие свои волосы я отрастил и взбил, купил себе хороший полевой бинокль и спутался с орнитологами-любителями. Поразительно, сколько их нынче развелось: орнитология раньше была тайным и сокровенным хобби желчных школьных учителей, сбрендивших старых дев и одиноких маленьких мальчиков, но теперь она стала нормальным времяпрепровождением на выходных, вроде ковроткачества или обмена женами. Учась в школе, я очень ею увлекался, поэтому знал, кто как правильно кричит, — да вообще-то и сейчас довольно-таки увлекся, и экскурсиями своими совершенно наслаждался.

В этих краях Ланкашира — едва ли не лучшие места для наблюдения за птицами в Англии. Морские и береговые пернатые миллионами навещают огромные солончаковые болота и приливные равнины залива Моркам, а тростники Лейтон-Мосса — заповедник Королевского общества защиты птиц — кишат утками, лебедями, чайками и даже выпями.

Я дал Дино триста фунтов, и он купил мне подержанный темно-зеленый «мини», зарегистрировав его на свое имя. Я наклеил на машину несколько липучек — «СПАСИТЕ ЛЕВЕНС-ХОЛЛ», [212] «ГОЛОСУЙ КОНСЕРВАТИВНО», «ВСЕ В ПАРГОРОД» [213] — и бросил на заднее сиденье детскую переноску «Карри-Кот»; согласитесь, вдохновенная маскировка. Джоку мы умудрились отыскать пару цветных контактных линз и глаза его из потрясающе голубых стали грязно-бурыми. Линзы ему очень понравились, он их называл «мои очочки».

Тем временем, поскольку телефонный узел в Карнфорте уже автоматизировали, стало безопасно сделать несколько осторожных звонков в Лондон, где разнообразные шкодливые друзья в обмен на большое количество дензнаков принялись за создание нам с Джоком новых личностей, чтобы мы смогли переехать в Австралию и зажить новой жизнью среди Бикс и Чуваков. Новые личности ныне очень дороги и требуют длительного времени, но процесс их получения значительно облегчился — все-таки столько наркотиков вокруг. Просто находите парнишку, которому недолго уже в этом мире осталось, ибо он увлечен «большим-Г-значит-героином», предпочтительно — такого, который хоть в чем-то вас напоминает. Берете его под свое крылышко — или, скорее, ваши шкодливые друзья его берут, — вписываете его, выписываете ему это Г и кормите его, когда он в силах чем-нибудь подавиться. Оплачиваете ему Карточку Национального Страхования, покупаете ему паспорт, открываете на его имя счет в Сберегательной Кассе Почтового Отделения, [214] сдаете за него тест на вождение и снабжаете его воображаемой работой в реальном месте. («Наниматель» получает его зарплату наличными — в двойном размере.) Затем платите очень дорогому умельцу, который заменяет его фотографию в новом паспорте вашей, и вы — новый человек.

(Наркоман, само собой, теперь становится несколько избыточен: можете заказать его профессионально, но это оплачивается сверху и в наши дни ужасно дорого. Лучший и самый дешевый курс — лишить его лекарства дня на три или около того, пока он совсем из себя не выйдет, а потом оставить в людной общественной уборной — в этом ремесле очень котируется подземка на Пиккадилли, — со шприцем, в котором содержится тяжелая передоза. И пусть Природа милостиво берет свое. Коронер на него едва глянет: быть может, ему лучше там, где он сейчас; ох, да он зажился лет на пять; и т.д.)

Короче говоря, все вроде бы и ничего, но только Уильям Хики [215] или кто-то из тех обозревателей раз-другой обронил деликатные намеки: дескать, определенные Лица в Высших Кругах получали некие фотоснимки, — а это могло или не могло соотноситься с художествами Фугаса. Если да, то я не очень понимал, кто может это делать — не Иоанна же? Кто-нибудь из этих жутких друзей Фугаса? Мартленд? Я не поддавался беспокойству.

Вчера вечером, когда в бар гостиницы Дино я входил полный свежего воздуха, нагуляв великолепный аппетит, кому угодно я мог бы рассказать, что дела мои обстоят на удивление хорошо. День я провел на Моссе, где мне повезло — несколько минут я не упускал из своих окуляров усатую зиньку, а если вы полагаете, что таких птиц не бывает, ступайте читать ближайший птичий справочник. Это было лишь вчера вечером, когда я входил в бар.