Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. Книга 2 Страница 54

— Ты что там, заснула?! — рявкнул Витяня.

— При тебе, что ли, переодеваться, урод?

— Послушай, Мальцева, — Витяня зашипел на меня, как потревоженная кобра. — Если мы задержимся здесь еще минут десять, то в морге будем лежать рядышком. Причем оба голенькие, в чем мама родила и КГБ похоронит. Понимаешь, идиотка несчастная? Ты что, шмоток не видела? А ну-ка переодевайся, пока по шее не надавал!

— Я вся грязная! Мне голову помыть надо!.. — заныла я.

— Да хрен с ней, с твоей головой! — заорал Витяня в полный голос.

Препираться не имело смысла, и я стала сбрасывать с себя вещи, в которые меня заботливо упаковала загадочная Мария. Расставалась я с ними без всякой печали и даже наоборот — с облегчением. Учитывая относительно стесненные условия «мерседеса», а также отсутствие опыта в подобного рода занятиях, переодевание заняло у меня не меньше семи минут. Но и не больше, поскольку Витяня уже не орал. Когда я вышла из машины, чтобы надеть плащ (в машине сделать это было затруднительно), а потом уселась рядом с Мишиным, несколько секунд мы смотрели друг на друга с нескрываемым изумлением. Витяня, в строгом и весьма элегантном черном костюме, в крахмальной рубашке с изящным воротничком на пуговичках, повязанной итальянским галстуком, причесанный и гладко выбритый (механическая бритва наличествовала в том же волшебном чемодане), выглядел еще красивее и моложе, чем в тот роковой день, когда мы «случайно» встретились с ним в московском Доме кино. По-видимому, моя внешность также претерпела кардинальные перемены, поскольку Витяня поначалу даже открыл рот. Впрочем, пауза была короткой. Выразительно хмыкнув, он плавно тронул «мерседес», и мы покатили в уже хорошо различимую даль.

Минут двадцать я не обращала на него никакого внимания, так как обнаружила на противосолнечном козырьке довольно большое зеркальце и занялась своим лицом. Судя по всему, Витяню эта пауза устраивала: он о чем-то сосредоточенно думал, хмуря лоб и бормоча что-то себе под нос. Впрочем, меня это особенно не встревожило, поскольку его постоянно бросало из балаганного ерничества в мировую скорбь и озабоченность. Наконец, когда процесс наведения марафета был завершен, а волосы туго собраны и стянуты сзади резинкой, я обернулась к попутчику:

— Может, расскажешь что-нибудь?

— Что тебя интересует? — не отрываясь от дороги, спросил он.

— Ну, во-первых, откуда эта роскошная машина и шмотки?

— Мир не без добрых людей, — философски сказал Витяня. — Вот и нам помогли.

— Кто мы сейчас?

— Супруги.

— И когда успели? Пока переодевались?

— Ты обратила внимание на номер машины?

— Нет.

— Эта машина — дипломатическая. Она приписана к посольству Франции в Праге.

— Стало быть, мы?..

— Я! — поднял указательный палец Мишин. — Я — советник атташе по культуре. А ты — моя жена.

— И документы у нас в порядке?

— А как же! Все чин-чинарем. Как у людей.

— Так чего ты нервничаешь? Дипломатический иммунитет нам обеспечен. Или нет?

— Понимаешь, подруга, — Витяня прикурил от вмонтированной в панель зажигалки. — Есть люди, которые не умеют читать по-французски. Даже несмотря на то, что это — признанный мировым сообществом язык дипломатии. И не потому, что не могут, нет. Эти люди как раз все могут. Они просто не хотят читать. Задание у них такое: коли встретите кого подозрительного — забудьте все языки, кроме русского. В худшем случае недоразумения будут улажены позже и — не вами. Понимаешь, о чем я?

— Где мы сейчас находимся?

— Стратегически — в заднице.

— А тактически?

— На территории Чехословацкой Социалистической Республики.

— И куда едем?

— В Румынию.

— Куда?

— Что тебя так удивило? — пожал плечами Мишин. — Красивая страна, берег Черного моря. Не сезон, правда…

— А почему не в Австрию?

— А почему в Австрию?

— Мишин, если не хочешь говорить — заткнись. А если говоришь, то не считай меня идиоткой, ладно?

— Границы перекрыты наглухо, Валентина. — Витяня повернулся ко мне и пожал плечами. — Особенно с капстранами. Так что, подруга, про родину Моцарта забудь. Не для нас эти роскоши.

— Витяня, а почему мы не можем доехать до Праги?

— А кто тебе сказал, что мы до нее не доедем? Хочешь полюбоваться на Пражский Град?

— Там ведь тоже есть посольство Франции!

— Там много посольств, подруга. В том числе советское. Но понимаешь, какая незадача: ни одно из них не признает в нас своих граждан, не говоря уж о том, что кто-то будет здорово удивлен появлением нового советника атташе по культуре, да еще и с очаровательной супругой…

— Понятно, — кивнула я, чувствуя, как мое хорошее настроение улетучивается вместе с дымом Витяниной сигареты куда-то за окно, в пустоту. — Значит, документы фальшивые…

— А ты думала, что эту машину и шмотки нам прямо из Парижа перегнали? Что протокольный отдел французского посольства только и делает, что выписывает удостоверения своих сотрудников беглым агентам КГБ? А посол Франции визирует их перед аперитивом, дабы не испортить отношения с русскими?

— Объясни мне, Мишин… — я вытащила из его пачки сигарету и закурила. — Гигантские пространства, суверенные страны и везде, абсолютно везде — эта страшная рука, эта неограниченная власть, это чувство страха… Словно мы находимся на каком-то малюсеньком пятачке, где каждый наш шаг контролируется радарами? Почему?!

— А-а, — криво усмехнулся Витяня, — кажется, ты на практике начинаешь постигать, что такое «железный занавес» в том варианте, как его задумал Усатый. Ты, дурочка, хоть и считаешься работником идеологического фронта, всю жизнь думала, что коли тебе торжественно вручают заграничный паспорт и позволяют поправить пошатнувшееся здоровье на одном из курортов в братской стране социализма, ты, стало быть, вольная птица? Укатываешь за бугор, чирикаешь по-французски и вообще погружаешься в западный образ жизни? Так вот, ни хрена подобного, подружка! Весь этот долбаный социалистический компот с главами государств и партийными лидерами, с договорами о дружбе и взаимопомощи, с обменом культурными и спортивными делегациями — он и есть гигантский концлагерь, огороженный колючей проволокой, по которой пропущен весь ток энергосистемы «Дружба». Такой закрытый и суровый лагерь, какой и Гитлеру не снился! И все в нем разделено на блоки, и каждый из них связан с центральным пультом, а там начальник сидит и распоряжается, что сегодня нужно венграм и без чего запросто перебьются болгары. Разница между этими блоками есть, но небольшая: в одном лучше кормят, в другом — приличнее одеваются, в третьем можно позволить себе обматерить лидера коммунистической партии. Или рабоче-крестьянской. Или социалистической — значения принципиального не имеет. Но не более того. Мы везде, подруга! Везде, понимаешь?! Мы, русские. Так всегда было. И еще долго будет. Граница на замке, за высокой стеной. И попробуй нос из-за этой стены высунуть хоть на миллиметр! Либо отстрелят, либо откусят. Потому-то нас все так и ненавидят! И увидишь, подруга: придет день — и они отыграются. Так отыграются, что… — Витяня махнул рукой.

— Чем же в таком случае Бухарест лучше Праги?

— Есть одно маленькое преимущество.

— Скажешь какое?

— Почему нет? — Витяня щелчком выкинул сигарету за окно. — Румыния — единственная соцстрана в Восточной Европе, имеющая дипломатические отношения с Израилем. И там наши фальшивые документы мы сможем смело засунуть в задницу КГБ, получить настоящие и улететь туда, куда твои могущественные друзья безуспешно пытались тебя вывезти. Под надежной крышей. И с минимальным риском.

— Значит, все не так уж плохо, Витяня? — неуверенно спросила я, прекрасно зная ответ и все же надеясь услышать нечто иное, более надежное.

— Как тебе сказать, Валентина?.. — Витяня посмотрел на часы и рывком отбросил назад тяжелую гриву светлых волос. — До Румынии еще надо добраться…

— Что не так просто, — добавила я ехидно, — особенно если едешь в противоположную сторону. Где именье — и где вода. Где Бухарест, а где Прага. Ты совсем географию забыл, двоечник…

— Эх, Мальцева, — вздохнул Витяня, — тебя еще учить и учить, даром что грамотная. Физическую географию — забудь: извозчики-то на что? А вот чекистская учит: езжай туда, где тебя не ждут…

7

ЧССР. Шоссе

9 января 1978 года

…Мы вырвались на широкую автостраду, аккуратно прошитую белыми стежками пунктирных линий, и устремились вперед, обгоняя родные «Жигули» и «Волги» с непривычными белыми номерами и латинскими буквами.

— О чем грустим, гражданка Мальцева? — Витяня непринужденно вертел баранку «мерседеса», не выпуская из уголка рта тонкую сигарету и периодически поглядывая в боковое зеркальце.