Сара Шепард - Невероятные Страница 11

И в отличие от большинства девушек в бункере на ее груди не лежала рука парня.

— Мм, да, — ответила Эмили.

— Я приехала только сегодня.

— Ты из Пенсильвании, да? — девушка покачнула бедрами и внимательно оценила Эмили.

— Я была там однажды.

Мы ходили в Harvard Square.

— Думаю, ты имеешь в виду Бостон в Массачусетсе, — поправила ее Эмили.

— Гарвард там.

Пенсильвания в Филадельфии.

Колокол Свободы, статуя Бена Франклина, все такое.

— Ох,

— лицо девочки вытянулось.

— Тогда я не была в Пенсильвании.

Она приблизилась к Эмили.

— Итак.

Если бы ты была конфетой, то какой?

— Извини? — моргнула Эмили.

— Давай.

Девушка подтолкнула ее.

— Я была бы M&M-кой.

— Почему? — спросила Эмили.

Девушка обольстительно опустила глаза.

— Потому что я таю во рту, очевидно же.

Она вновь подтолкнула Эмили.

— Ну, а ты?

Эмили пожала плечами.

Это был самый странный вопрос при знакомстве, который ей когда-либо задавали, но ей это вроде как нравилось.

— Я никогда не думала об этом. Tootsie Roll?

Девушка резко потрясла головой.

— Ты не можешь быть Tootsie Roll.

Она выглядит, как большая длинная какашка.

Ты должна быть чем-то посексуальней, чем она.

Дыхание Эмили замедлилось.

Эта девушка флиртовала с ней?

— Эм… Думаю, что мне сначала надо узнать твое имя, прежде чем мы будем говорить о… сексуальных конфетах.

Девушка вытянула руку.

— Я Триста.

— Эмили.

Они потрясли друг другу руки, и Триста обвила свою руку вокруг руки Эмили.

Она не сводила глаз с лица Эмили.

Может быть в Айове всегда так знакомились?

— Хочешь пива? — пробормотала Эмили, снова повернувшись к бочонку.

— Безусловно, — сказала Триста.

— Но разреши мне налить его тебе, Пенсильвания.

Ты возможно не знаешь, как открывать бочонок.

Эмили смотрела, как Триста медленно без пены наливает пиво в ее стакан.

— Спасибо, — ответила Эмили, делая глоток.

Триста налила себе и повела Эмили к кушетке около стены..

— Итак, твоя семья сюда переехала?

— Я пробуду здесь с моими кузенами какое-то время.

Эмили посмотрела на Эбби, которая танцевала с высоким блондином, а затем на Мэтта и Джона, куривших сигареты с маленькой рыжеволосой девочкой, одетой в облегающий розовый свитер и узкие джинсы.

— У тебя каникулы? — спросила Триста, хлопая ресницами.

Эмили не была уверена, но казалось, что Триста придвигается все ближе и ближе к ней.

Она делала все, что в ее силах, чтобы не коснуться ног Тристы, которые висели на расстоянии дюйма от нее.

— Не совсем, — выпалила она.

— Мои родители выставили меня из дому, потому что я не смогла жить по их правилам.

Триста теребила ремешок на туфле.

— Моя мама тоже такая.

Она думает, что сейчас я на выступлении хора.

Иначе она ни за что не позволила бы мне выйти.

— Мне тоже приходилось врать родителям о вечеринках, на которые я собиралась, — сказала Эмили, внезапно испугавшись, что сейчас снова заплачет.

Она попыталась представить, что сейчас происходит в ее доме.

Вероятно ее семья собралась у телевизора после ужина.

Только ее мама, ее папа и Кэролин, счастливо переговариваясь, радуясь, что Эмили, язычница, уехала.

Это снова ранило так, что ее затошнило.

Триста сочувственно посмотрела на Эмили, как будто бы почувствовала, что что-то не так.

— Эй…

Вот еще вопрос.

Если бы ты была вечеринкой, то какой?

— Вечеринкой-сюрпризом, — проболталась Эмили.

Это было историей ее жизни в последнее время — один большой сюрприз за другим.

— Неплохо.

Триста улыбалась.

— Я была бы вечеринкой в тогах.

Они улыбались друг другу.

Было что-то в сердцевидном лице Тристы и широких голубых глазах, что заставляло Эмили чувствовать себя в безопасности.

Триста наклонилась вперед, Эмили сделала то же.

Было похоже, что они собираются поцеловаться, но Триста медленно наклонилась вниз и поправила ремешок туфель.

— Так почему они отослали тебя сюда? — спросила Триста, вернувшись в прежнее положение.

Эмили сделала большой глоток пива.

— Потому что они застукали меня целующейся с девушкой, — выпалила она.

Когда Триста отклонилась с удивленными глазами, Эмили подумала, что совершила ужасную ошибку.

Возможно, Триста просто хотела подружиться, а Эмили извратила все это.

Но затем Триста расплылась в скромной улыбке.

Она приблизилась губами к уху Эмили.

— Ты точно не можешь быть Tootsie Roll.

Как по мне, так ты красная конфета в виде сердца.

Сердце Эмили сделало пару кувырков.

Триста поднялась и предложила Эмили руку.

Эмили приняла ее без слов, Триста вывела ее на танцпол и начала сексуально двигаться под музыку.

Началась быстрая песня, и Триста завизжала и начала прыгать, как на трамплине.

Ее энергия опьяняла.

Эмили почувствовала себя кретинкой рядом с ней, неуравновешенной и холодной, какой она чувствовала себя рядом с Майей.

Майя.

Эмили остановилась и начала пропускать влажный воздух бункера через легкие.

Прошлой ночью она и Майя признались, что любят друг друга.

Были ли они еще вместе, после того, как Эмили застряла среди зерна и навоза? Могло ди это квалифицироваться, как измена? И что означало то, что Эмили не думала о ней по ночам? У Тристы зазвонил телефон.

Она вышла из круга танцующих и достала его из кармана.

— Моя глупая мама посылает мне миллионное сообщение за сегодня, — она пыталась перекричать музыку, ритмично покачивая головой.

Эмили сотрясала мелкая дрожь, — в любую минуту Эмили могла получить такое же сообщение.

Э, казалось, всегда знала, когда у нее возникали шаловливые мысли.

Только ее сотовый… был в банке обещаний.

Эмили странно засмеялась.

Ее телефон был в банке обещаний.

Она была на вечеринке в Айове, в тысячах миль от Розвуда.

Э никак не могла знать, что делала Эмили, если только Э не обладала сверхъестественными способностями.

Неожиданно Айова показалась не такой уж и плохой.

Совсем не плохой.

Кукла Барби… или кукла Вуду?

Субботним вечером Спенсер медленно покачивалась в гамаке во дворике около дома ее бабушки.

Когда она увидела очередного горячего мускулистого парня, который ловил волну на пляже для серферов вниз по дороге, который граничил с женским монастырем, на нее упала тень.

— Мы с твоим отцом собираемся на какое-то время в яхт-клуб, — сказала её мама, пряча руки в карманы бежевых льняных брюк.

— Оу.

Спенсер попыталась выбраться из гамака, но ее ноги запутались в сетке, и у нее ничего не получилось.

Яхт-клуб Каменная Гавань находился в старой морской хижине, запах в которой немного напоминал застоявшуюся соленую воду в заплесневелом подвале.

Спенсер подозревала, что ее родители любили ездить туда только потому, что он был исключительно для членов политическая элиты.

— Можно мне поехать?

Мама взяла ее за руку.

— Ты и Мелисса остаетесь здесь.

Ветерок, от которого пахло воском для серферных досок и рыбой, дунул в лицо Спенсер.

Она попыталась посмотреть на все с маминой стороны — должно быть, сложно видеть, как твои дети так кровожадно борются друг с другом.

Но Спенсер хотела бы, чтоб ее мать могла понять и ее точку зрения.

Мелисса была злой суперстервой, и Спенсер не хотела разговаривать с ней до конца своей жизни.

— Хорошо, — драматично сказала Спенсер.

Она потянула раздвижную стеклянную дверь и зашла в большую гостиную.

Хотя дом бабули Хастингс, выстроенный в рабочем стиле, имел восемь спален, семь ванных комнат, собственную дорожку на пляж, роскошную комнату для развлечений, домашний кинотеатр, кухню с поваром-гурманом и повсюду мебель от Stickley, семья Спенсер ласково называла дом "лачужкой".

Возможно потому, что особняк бабули в Лонгбот Ки во Флориде имел стену с фреской, мраморные полы, три теннисных корта и винный подвал с термоконтролем.

Спенсер надменно прошла мимо Мелиссы, которая бездельничала на одной из коричневых кожаных кушеток, мурлыкая с кем-то по своему айфону.

Вероятно она говорила с Йеном Томасом.

— Я буду в своей комнате, — драматически прокричала Спенсер, стоя на первой ступеньке лестницы.

— Всю ночь.

Она упала на свою кровать, мечтая, чтобы ее комната оказалась такой же, как и пять лет назад.

В последний раз, когда она здесь была, Элисон приехала с ней, и они часами разглядывали серферов через антикварную подзорную трубу из красного дерева дедули Хастингс на наблюдательной вышке.