Елена Чалова - Печать света Страница 17

— Нет, — он пожал плечами. — Говорю же, это сказка.

— А не упоминался ли в этой сказке некий Жан Батист Тавернье?

Анри уставился на нее, приоткрыв рот.

— Та-ак. Ясно. А тебе в детстве не говорили: мол, сказка — ложь, да в ней намек? — Мири вернулась к сайту авиакомпании.

— Понял, виноват, исправлюсь. Тут тебе, между прочим, факс от того типа, что приходил.

— Клади в общую стопку, потом посмотрю, сейчас некогда. А что с «Лабиринтом Иерихона»?

— В этом доме книги нет, в каталоге нет. В Интернете такая рукопись упоминается, но тоже как нечто полулегендарное, неизвестно, сохранилось или нет. Есть какие-то неполные копии. Это я распечатал. Ты куда это собралась? — спросил он, заглядывая в монитор.

— В Австрию. Семейные дела. Надо выполнить кое-какие распоряжения бабушки. Она хотела, чтобы ее старая приятельница и родственница получила один из натюрмортов. Письмо с распоряжениями, кому что подарить, было в банковской ячейке. Надо сделать это быстро, пока та бабулька еще жива и может получить удовольствие от натюрморта или от суммы, которую она за него выручит.

— Думаешь, это типа материальная помощь?

— Мне так кажется, — врала Мири, глазом не моргнув. — А ты возвращаешься домой. Как только я разгребусь с делами о наследстве, приеду в Париж и созвонимся, ок?

Анри посмотрел на сестру внимательно, потом пожал плечами:

— Как знаешь.

К тому моменту как Мири побросала в сумку несколько необходимых вещей, он принес еще пару листов текста:

— Легенда о Звезде света.

— Спасибо, братец. У меня хватит времени пообедать. Пошли?

Они поели, и Мири, попрощавшись с Терезой и предупредив, что вернется, скорее всего завтра, направилась к двери.

— Ничего не забыла? — невинным тоном поинтересовался Анри.

— Да нет вроде. А что?

— Да так. Думал, может, натюрморт возьмешь, раз уж бабушка его завещала.

— Черт! — воскликнула Мири. Про себя она высказалась еще хуже. — Хороша бы я была, опомнившись в самолете! Спасибо, братец.

Делая вид, что не замечает его пристального взгляда, она отправилась в кабинет, сняла со стены натюрморт Питера Класа[3], бережно упаковала, прихватила документы на картину, чтобы не конфисковали на таможне, и уже направилась к двери, когда Анри преградил ей дорогу.

— Чего тебе? — не слишком любезно поинтересовалась Мири.

— Как долго ты собираешься делать из меня дурака? — так же хмуро спросил братец. — Я видел на тебе медальон, рисунок которого прислал Кернер. Там, на кладбище, и потом вечером. Прежде этот золотой кружок всегда носила бабушка. Я дизайнер, неужели ты думаешь, я мог не узнать рисунок медальона? И я понимаю, что ты едешь в Австрию искать что-то еще из артефактов, за которыми гоняются ребята из «Мудрости Сиона». Думаю, либо камень, либо книгу.

Некоторое время молодые люди молча мерили друг друга мрачными взглядами. Потом Анри отступил от двери и сказал:

— Иди. Но если уйдешь, ничего мне не сказав, впредь общаться будем только через адвоката.

Вот негодяй, подумала Мири, с удивлением чувствуя большое расположение к этому нахальному юнцу с твердым ртом и наглыми голубыми глазами. Прикинув, что ей все равно понадобится помощник, она решила, что в любой момент сможет отстранить братца от поисков, чтобы уберечь от возможной опасности, а пока…

— Я надеюсь узнать хоть что-то о том, почему вокруг нас заварилась вся эта каша. Она может что-то знать о смысле происходящего… Спрошу об артефактах. Надо как-то добывать информацию, не хочется быть марионеткой или жертвой «Мудрецов» с криминальными наклонностями.

Анри кивнул, улыбнулся и открыл перед ней дверь.

— Из-за тебя я опоздаю в аэропорт, — буркнула Мири.

— Полетишь следующим рейсом, зато с чистой совестью, — ответил он, увернулся от пинка и, посмеиваясь, ушел в дом.

По дороге Мири выяснила у адвокатов адрес фрау Легерлихт, позвонила старушке и предупредила о своем визите. Глядя на картину, она подумала, как отнеслась бы савта к разбазариванию семейного имущества в целях удовлетворения беззастенчивого любопытства. Потом вспомнила о найденном в сейфе мешочке с монетами. Золото — универсальная валюта, а кроме того, об этих монетах не упоминается в завещании, т. е. они не облагаются налогом и реализовать их можно в любой момент. Похоже, бабушка тоже считала, что деньги могут понадобиться внезапно и лучше быть готовой ко всему. И вообще, если она назначена хранительницей, то хотелось бы выяснить — чего именно!

Сидя в самолете, Мири пыталась привести мысли в порядок, но они расползались бешеными зигзагами, и в конце каждого маячил здоровенный вопросительный знак. Каким образом общество под названием «Мудрость Сиона» может охотиться за медальоном, полученным от немецкого аристократа? Может, они не знают, что дети обменялись амулетами, и ищут тот, что савта отдала мальчику Клаусу? Н-е-ет, минуточку! Питер Кернер ясно сказал: золотой медальон. И, кстати, что он там прислал? Мири зашарила в сумке, вытащила папку и, найдя нужный лист, уставилась на черно-белое изображение. Ну, тут нет никаких сомнений — это тот самый медальон, который савта вручила ей перед смертью. Значит, «Мудрость Сиона» ищет именно его. Может, они все же не знают о подмене? То есть, опираясь на найденный у рабби документ, думают, что этот медальон и есть тот — изначальный? Что-то голова идет кругом. Собственно, для нее безразлично, кто и где напутал, главное — убедить этих господ, что она, Мириам, совершенно ни при чем, ничего не знает, не ищет и не хочет.

За время недолгого перелета Мири успела прочитать кучу надерганных из Интернета материалов, после чего голова у нее пошла кругом окончательно.

Данные об Исааке Лурии, легенда о Тавернье, который получил некий камень в подарок от индийского раджи за то, что спас раджу на охоте. Рукопись под названием «Лабиринт Иерихона», в которой кто-то подробно рассказывал о структуре и принципах постройки древнего города. Слова бабушки о том, что медальон — это ключ от какого-то города, где хранится счастье человеческое. Мешанина исторических данных и легенд, из которых не понятно ровным счетом ничего.

Фрау Легерлихт любезно согласилась принять Мири, хоть и не скрывала удивления от неожиданного визита девушки. Старушка обитала в солидном доме времен империи в одном из тихих и зеленых кварталов Вены. Мири оглядела небольшую гостиную и решила, что квартира, пусть и невелика, но в хорошем состоянии: прекрасная лепнина на потолке, качественная мебель, вон тот буфет — явно старинный, да и горка в углу полна изысканного старинного фарфора. Вся обстановка чудесно подходила хозяйке квартиры. Пожилая дама смотрелась хрупкой фарфоровой статуэткой, помещенной среди антикварных вещей.

Фрау Легерлихт предложила приготовить кофе и поставила на стол вазочку с печеньем. Мири, не дожидаясь вопросов, изложила придуманную историю про письмо, оставленное бабушкой в сейфе. Якобы она просила передать кое-что на память друзьям, после чего вручила фрау Легерлихт натюрморт. Пожилая леди выглядела несколько удивленной, но высказала подобающую случаю благодарность. Мири осторожно намекнула, что полотно в случае надобности можно продать за неплохие деньги; вот документы, и если обратиться к экспертам… Фрау сдержанно улыбнулась и перевела разговор на другую тему.

После обмена светскими репликами Мири перешла к интересующему ее вопросу:

— Знаете, в бумагах у савты я нашла любопытный документ, — она предъявила лист с генеалогическим древом.

— Да-да, я помню это древо. Ваша бабушка получила его от меня. Она увидела как-то оригинал и попросила копию. — Фрау осторожно встала и направилась к дверям в дальнем конце гостиной. Массивные дубовые двери распахнулись неожиданно легко, и с уст Мири сорвался возглас удивления. Кабинет оказался больше гостиной. Высокие потолки вплотную подпирались солидными книжными шкафами. Подле окна нашлось бюро и кресло розового дерева. Фрау опустилась в кресло, поставила ноги на скамеечку и указала Мири на стену напротив. Единственную не занятую шкафами часть стены от потолка почти до пола покрывали рамки. Здесь были и старинные документы, и фотографии, и несколько картин. Мириам с любопытством разглядывала черно-белые снимки усатых господ, которые могли похвастаться военной выправкой и живописными мундирами. Им соответствовали дамы с высокими прическами и пышными юбками. Среди более современных цветных фотографий Мири с удивлением узрела собственную счастливую рожицу под академической шапочкой: снимок сделан в день окончания университета.

— Обещайте прислать мне вашу свадебную фотографию, милая, — сказала старушка, с нежностью глядя на теснившихся рядом предков и потомков.

— Если выйду замуж, то непременно, — отозвалась Мири и сама мимоходом удивилась этому «если».