Томас Харрис - Красный дракон Страница 18

Ему хотелось растянуть удовольствие, но сейчас он не мог ждать. Он плотно задернул шторы на окнах в гостиной нижнего этажа. Установил проектор, повесил экран. Когда-то, несмотря на возражения бабушки, его дед водрузил в гостиной громоздкое кресло с откидной спинкой. Долархайд любил лежать в этом кресле, подлокотник которого он сейчас обернул полотенцем.

Свет погашен. Долархайд, разлегшийся в уютном кресле, вполне мог находиться не в собственной погруженной в полумрак гостиной, а в любой точке пространства и времени. Укрепленный на потолке светильник-вертушка разбрасывал разноцветные радужные брызги, скользившие по полу, стенам, по телу Долархайда. Он представлял себя несущимся в кабине космического корабля по безмолвным просторам Вселенной. Закрыв глаза, с наслаждением ощущал, как движутся по его коже пятна света. Открывал глаза, и мелькающие блики казались ему далекими огнями экзотических городов, которые проплывают под ним. Или над ним. Верх и низ поменялись местами. Светильник, нагреваясь, крутился все быстрей, и вот уже целый рой ярких светлячков облепил человека в кресле, наполнил всю комнату. Метеоритный дождь пролился на стены. Сам Долархайд превратился в комету, мчавшуюся где-нибудь в созвездии Рака.

Свет не падал только на белый квадрат экрана, притемненного картонным щитом. В будущем он позволит себе вначале покурить, чтобы добиться еще большей остроты ощущений, но сегодня в этом нет нужды.

Нажатием кнопки он включил проектор. Экран покрылся рябью. Первый кадр! Серый Скотти навострил уши и стремглав бросился к двери кухни, дрожа от нетерпения и виляя обрубком хвоста. Быстрая смена кадра. Скотти трусит вдоль тротуара. Повернул голову, угрожающе зарычал.

На кухне появляется нагруженная покупками миссис Лидс. С улыбкой поправляет волосы. Вслед за ней вбегают дети.

Опять смена кадра. Слабо освещенная спальня Долархайда. Он стоит перед гравюрой, обнаженный. Лицо скрыто массивными защитными очками наподобие тех, что надевают хоккеисты во время матча. Крупный план. Руки. Он мастурбирует.

Танцующим шагом приближается к объективу, изображение становится расплывчатым. Он протягивает руку, устанавливая фокус, и его лицо заполняет весь экран, по которому пробегает дрожь. Видимость внезапно улучшается, когда все полотнище занимает рот Долархайда, изуродованный заячьей губой. Оскал кривых зубов демонстрирует чрезмерно большой язык. Рот наплывает все ближе, ближе. Темнота.

Сложности со съемкой следующей части очевидны.

Смазанные очертания фигур прыгают, сливаясь в огромное пятно. Яркий свет заливает экран. В кадре – смятая постель. Корчится истекающий кровью Лидс. Миссис Лидс, прикрывая глаза руками, силится подняться, ноги ее запутались в простынях. Камера делает скачок в сторону. Экран подернулся рябью. Наконец изображение выровнялось. Миссис Лидс лежит навзничь, ее ночная сорочка пропиталась кровью. Лидс зажимает горло руками, взгляд обезумел от ужаса и боли, глаза выкатились из орбит. Пленка словно оборвалась, но не более чем на пять секунд. Дальше шла финальная сцена.

Камера установлена на подставке. Теперь они все мертвы. Аудитория заняла свои места. Двое детей усажены у стены, лицом к постели. Третий привалился к стене напротив, погасший взгляд устремлен прямо на объектив. Мистер и миссис Лидс в своей постели, укрыты простынями. Мистер Лидс полулежит, прислонившись к изголовью кровати. Веревка, удерживающая его в этом положении, скрыта под одеялом, голова свесилась набок.

Слева появляется Долархайд и приближается к камере плавным, скользящим шагом, имитируя движения танцора с острова Бали [Бали – остров в Малайском архипелаге, старинный центр народных искусств Индонезии.]. Обнаженный – кроме больших очков и перчаток на нем ничего нет, – он исполняет свой зловещий танец перед мертвыми зрителями, извиваясь и бесстыдно выставляя напоказ свое голое, измазанное кровью убитых, тело. Обойдя кровать, подступает к миссис Лидс. Ближе, еще ближе – и движением тореадора, картинно взмахивающего плащом, сбрасывает с нее простыню.

Просматривая эти кадры в гостиной старинного дома, Долархайд вспотел от напряжения. Он то плотоядно облизывал толстым языком изуродованную верхнюю губу, то сладострастно стонал, подстегивая возбуждение. Но даже в момент самого острого наслаждения он критическим взглядом профессионала отметил несовершенство заключительного эпизода. Долархайд нашел, что под конец художественное чутье ему изменило. Ну, что это? Самым непотребным образом повернулся к объективу голым задом и весь содрогается от животного наслаждения. Где драматические паузы, где постепенное нагнетание страсти? Ничего, кроме примитивного, грубого удовлетворения.

И все-таки это великолепно. Просматривая пленку, он ощущал себя счастливым. Лучше этого, пожалуй, ему было только, когда он совершал все то, что было отснято в фильме.

Два наиболее досадных изъяна его фильма, как понял сейчас Долархайд, заключались в том, что ему не удалось запечатлеть сам процесс умирания, и в том, что в финале ему самому не доставало артистизма. Такая режиссура недостойна Красного Дракона.

Что ж, впереди у него еще много фильмов. Опыт приходит со временем, и тогда, быть может, он сумеет выдержать необходимую дистанцию между произведением искусства и его создателем даже в наиболее интимные моменты.

Он преодолеет несовершенство стиля. Ведь эти фильмы – дело всей его жизни.

Они будут жить даже тогда, когда не станет его самого.

Нужно торопиться. Пора выбирать следующий состав исполнителей для нового фильма.

Он уже отснял для себя копии нескольких любительских пленок о семейных вылазках на природу в День Независимости. К концу лета у него в лаборатории начинается запарка – потоком идут ленты, привезенные с отдыха отпускниками. Следующий пик заказов в День Благодарения, в конце ноября.

Заявки на проявление любительских фильмов стекались к нему ежедневно.

Самолет из Вашингтона в Бирмингем летел полупустым. Грэхем выбрал место у окна, так, чтобы рядом никого не было.

Он отказался от предложенного стюардессой засохшего бутерброда и разложил на откидном столе папку с делом Джекоби. На первой странице дела он выписал то, что было сходного между семьями Джекоби и Лидсов.

Обе семейные пары были примерно одного возраста, ближе к сорока. И у тех и у других – два сына и дочь. У Эдварда Джекоби был еще сын от первого брака, который в день убийства находился в общежитии своего колледжа.

В каждой семье супруги имели университетское образование. Жили в комфортабельных двухэтажных особняках, расположенных в зеленых пригородных районах. Миссис Джекоби и миссис Лидс отличались приятной внешностью. Далее, в той и в другой семье отчасти совпадал даже набор кредитных карточек и наименования журналов, которые они выписывали.

На этом сходство заканчивалось. Адвокат Чарлз Лидс специализировался по налоговым вопросам, Эдвард Джекоби работал инженером-металлургом. Семейство из Атланты принадлежало к пресвитерианской конфессии, Джекоби посещали католическую церковь. Лидсы были уроженцами Атланты, Джекоби три месяца назад переехали в Бирмингем из Детройта.

"Случайность, случайность", стучало у Грэхема в висках, непрерывно и раздражающе, точно капали из водопроводного крана. Такие стандартные выражения, как "случайный выбор жертв" и "отсутствие явных мотивов" любили употреблять газетчики. Отчаянием бессилия веяло от этих слов, повторявшихся в полицейских протоколах.

Грэхем отдавал себе отчет в том, что эти выражения не соответствуют действительности – тот, кто совершает одно убийство за другим, выбирает свои жертвы не случайно. Человек, расправившийся с Джекоби и Лидсами, ощущал желание убить именно их. Возможно, он был знаком с ними – Грэхему хотелось надеяться, что это так, – но вполне вероятно, что он их не знал. В одном Грэхем был убежден: за некоторое время до случившегося преступник их где-то видел. Он остановил свой выбор на этих людях, потому что какая-то особенность их семейного уклада привлекла его внимание. И разгадку нужно искать в женщинах. Но что это было?

Обстоятельства преступлений совпадали не во всем.

Убийца застрелил Эдварда Джекоби, когда тот, разбуженный шумом, спускался по лестнице. Миссис Джекоби и ее дети скончались от выстрелов в голову, миссис Лидс получила смертельное ранение в живот. В обоих случаях стреляли из пистолета калибра девяти миллиметров с самодельным глушителем. На гильзах никаких отпечатков пальцев. Нож применялся лишь однажды, при нападении на Чарлза Лидса. По заключению доктора Принчи, нож был очень острый, с тонким лезвием, типа кухонного для разделки мяса.

Различны и способы вторжения в дом. У Джекоби взломана дверь внутреннего дворика, в случае Лидсов воспользовались стеклорезом.