Джон. Дж. Нэнс - Час Пандоры Страница 19

– Мои люди в Баварии сказали вам, что это вирус, своего рода грипп, верно?

Цайтнер кивнул.

– Мои служащие испугались, герр Цайтнер, а потом догадались. Видите ли, судя по всему, это совсем не грипп.

У Цайтнера остановилось сердце.

– Тогда что же? – спросил он.

Гауптман раздумывал буквально несколько секунд, не сводя с чиновника маленьких пронзительных глаз. Эта пауза показалась Хорсту вечностью.

– Разрешите мне рассказать вам то, что мы знаем... Все, что мы знаем. Во-первых, двое из наших людей умерли. Лаборант высокой квалификации и врач-исследователь. Оба они были хорошими людьми. Лаборант совершил ошибку пять дней назад. Он расставлял лабораторные образцы, полученные нами, – потенциально опасные образцы для различных вирусологических и бактериологических исследований, обращение с которым, как мы знали, требовало огромной осторожности, – но упал, ударился головой и потерял сознание. В это время одна из коробок свалилась и раскрылась. Биологически опасные образцы были в плотно закупоренных бутылочках из толстого стекла, но некоторые выпали из своих гнезд и разбились. Лаборант оставался один в изолированной комнате. Как мы полагаем, прошло несколько часов, прежде чем врач зашел туда, также ничем не защищенный, и обнаружил его. К счастью, комната была снабжена собственной системой воздухоснабжения, и все предосторожности для работы с вирусами третьего уровня, распространяемыми воздушно-капельным путем, были соблюдены, включая наддув воздуха. Доктор все сделал правильно. Он включил сигнал тревоги, убрал и простерилизовал комнату, а затем закрылся вместе с лаборантом.

– Ни у кого из них не было защитного костюма?

– Нет, только белые комбинезоны компании. Через два дня лаборанту стало очень плохо. Высокая температура, бросает то в жар, то в холод, появился болезненный зуд кожи. Через несколько часов заболел и доктор. Он старался заботиться о лаборанте, пока тот не умер. Неожиданно врач начал бредить, впал в истерику, словно страдал клаустрофобией. Он выбил первую дверь, справился с электронными замками на вторых дверях и сбежал. – Эндрю Гауптман потянулся к графину с водой, стоявшему на столе, и налил себе стакан.

Цайтнер смотрел на его трясущиеся руки, проделывающие это, но был слишком ошеломлен, чтобы помочь. Андреас Гауптман осторожно выпил воды, поставил стакан на место, а потом продолжил, все так же не спуская глаз с Цайтнера.

– Мои люди взяли вертолет и стали его искать, но обнаружили только тогда, когда он, судя по всему, разбил окно машины этого американского профессора, которого впоследствии искали вы. Они заметили машину на поляне в то время, когда наш доктор сбежал в лес. Они не видели, чтобы он возвращался на стоянку. Доктора нашли одного несколько минут спустя, а машина уехала. – Гауптман чуть выпрямился и глубоко вздохнул, потом еще раз. Его лицо покраснело от того, что он старался говорить так быстро, но когда старик снова наклонился вперед и продолжил рассказ, его костлявые руки все время жестикулировали. – Мой директор лаборатории знал – чем бы ни заразился доктор из разбитой склянки, это очень опасно и очень заразно, а когда его команда нашла осколки разбитого стекла на стоянке, он постарался выяснить, кому принадлежала та машина. Наши люди прочесали местность и нашли карточку от багажа американца. Они очень испугались, полагая, что мужчина заразился, но не знает об этом. Тогда они позвонили к вам и обратились за помощью. Меня в то время не было в стране. Только в середине дня я узнал от директора лаборатории, что мы по-прежнему говорим вам, что это грипп.

– А... это не так, – спокойно сказал Цайтнер.

Гауптман покачал головой.

– Нет, это не так. Это куда более серьезно, пугающе и смертоносно.

Цайтнер, до этого сидевший наклонившись вперед, теперь выпрямился с выражением изумления на лице и вскинул руки к потолку ладонями вверх.

– Так что же конкретно было в этой склянке?

Гауптман опустил взгляд, потом снова посмотрел на чиновника.

– Мы точно не знаем, – произнес он.

– Что? Как можно...

Гауптман кивнул и вздохнул.

– Как вы знаете, в бывшем Советском Союзе существовало множество действующих центров биологических исследований. В прошлом году с нами установили контакты менеджеры двух таких учреждений. Они пытались получить сумму в твердой валюте наличными за годы своих исследований. Мы согласились на эту тайную сделку в надежде, что среди результатов их работы найдется нечто пригодное для новых конкурентоспособных лекарств и вакцин. Но с самого начала со сделкой возникли серьезные проблемы. Большая часть исследовательских образцов была правильно документирована и хранилась в надлежащем виде, а другая часть находилась в страшном беспорядке: живые культуры вирусов в пробирках соседствовали с культурами бацилл и смешивались с ними, а многие образцы вообще не имели наклеек с названием. Мы никогда не знали, что именно получаем от них, пока не распаковывали коробки. Если мы не обнаруживали необходимой документации, то должны были уничтожить продукт. Но сначала изучали образцы такого рода в лаборатории в Гамбурге, а потом передавали их в новую лабораторию в Баварии. Но эта посылка была отправлена не по назначению. Ее прислали в Баварию прямо из России. Директор лаборатории был уверен, что все проверено. Но это было не так.

– Вы хотите сказать, что не имеете никакого представления ни о названии, ни о тиле...

Гауптман медленно кивнул.

– Ни малейшего. То вещество, что убило наших людей, может быть вирусом, бактерией или даже химическим производным, хотя в этом мы сомневаемся. Это больше похоже на вирус.

– О Господи, но это значит, что у нас нет никаких базовых данных! – воскликнул Цайтнер.

Гауптман кивнул и заговорил медленнее, аккуратно подбирая слова.

– Сегодня мы связались с одним из врачей, работавших раньше на этом предприятии. До этого мы никогда с ним не говорили. Он был ведущим специалистом в той лаборатории, о которой идет речь, и живет сейчас на Украине. К счастью, он вел отличные лабораторные журналы все годы работы. Он сообщил нам много важного. Возможно, западные разведывательные службы знали об этом, но мы в частном секторе – нет.

– Я не понимаю вас, – отозвался Цайтнер.

– Герр Цайтнер, эта лаборатория была советским центром исследований в области биологического оружия. Десятилетиями они искали эффективные средства для массового уничтожения людей, разрабатывая вирусное и бактериологическое оружие, против которого русской армии и русскому народу можно было сделать прививки, но при этом опустошить другие страны. Они добились значительных успехов и расширили горизонты этой смертоносной науки, но выявили редкий класс патогенов, обнаруженный несколько лет назад, напутавший даже генералов. Эти вирусы могли распространяться среди населения за считанные дни, убивая с высокой надежностью, и против них, казалось, не существует антител. Советские власти боялись применения этого класса патогенов против любого врага из-за вероятности их обратного действия и уничтожения населения России. Это были ужасные человеческие болезни – в основном вирусы, включая ранние формы филовирусов, недавно идентифицированные в Африке, – все они неизлечимы, и их невозможно остановить. Некоторые своим действием разрушают все внутренние ткани тела. Другие воздействуют только на отдельные органы. Один, как мне сказали, вызывает невероятный подъем температуры, почти сжигая тело изнутри, а другие нарушают кровообращение, убивают мозг. Принадлежащий к этому классу патоген заражает и убивает в течение нескольких дней, и нет надежды на эффективное лечение. Он легко передается по воздуху и при прикосновении. Когда подобный патоген был найден, все экземпляры заключили в специальный подземный бункер под этой лабораторией. По-русски это называется могильником, а мы называем омега-складом.

Хорст Цайтнер почти сполз со своего кресла.

– Господи, вы хотите сказать, что эти склянки в Баварии...

Гауптман кивнул.

– Именно это я и хочу сказать, герр Цайтнер. То, что мой лаборант распаковывал в Баварии и уронил, было из того могильника.

Борт рейса 66

Стук в дверь кабины пилотов становился назойливым, прерывая точное описание маршрута, передаваемое КДП аэропорта Шеннон, когда «боинг» взбирался с тридцати трех тысячи футов на высоту тридцать пять тысяч.

Ну, а теперь что? Джеймс Холлэнд раздраженно обернулся и нажал на кнопку электронного замка двери, пока Дик Робб повторял диспетчеру маршрут через океан. Капитан ожидал увидеть одну из стюардесс. Вместо этого на пороге возникло смутно знакомое лицо. Его обладатель буквально вломился в кабину и на мгновение застыл, оценивающе оглядывая обоих пилотов.