Джессика Смит Коултер - Прерванная жизнь (ЛП) Страница 19

— Не прекращай смотреть, — говорит Трэвис, его глаза все еще закрыты, и мои губы изгибаются в улыбке. — Это совершенно не кажется странным, — добавляет он.

Слишком рано для остроумного подшучивания. Я покидаю объятия Трэвиса, дарящие комфорт, и направляюсь в ванную, где смываю остатки сновидений прошедшей ночи. Когда выхожу из ванной, то набираюсь храбрости для того чтобы спросить Трэвиса о том, хочет ли он еще жить среди звезд. Это мой способ признать то, что он сделал для меня.

Но я нахожу свою кровать пустой и, обыскав дом, отмечаю, что вновь одна.

Забывшись в своем искусстве и свободе, я сижу перед пустым холстом, на котором появляются образы, пойманные в моей голове. Я не думаю ни о чем, кроме руки и всего того, что она создает. Здесь, в окружении своего творчества, я обретаю дар речи, свою судьбу, свое предназначение. Я оказываюсь с инструментами моего собственного творения. Это я, мой неповторимый высоко поднятый дух. Я никогда не шла на компромисс, по крайней мере, не здесь, не среди моего искусства.

Свет в комнате начинает меркнуть, когда рассвет перетекает в сумерки, и только тогда, когда мне нужно включить свет в комнате, я понимаю, что не ела весь день. С сожалением я покидаю свою маленькую студию, чтобы сделать сэндвич, и обнаруживаю на телефоне пять текстовых сообщений от Деррика. Игнорируя их, наливаю себе бокал аргентинского вина, которое пила прошлым вечером.

Вчера вечером.

Вчера вечером я смотрела фильм с Трэвисом и Лилу, это было... мило.

Но потом они ушли, и один из моих кошмаров навестил меня.

Я не видела Трэвиса, поскольку сегодня утром он опять ушел. Даже учитывая, что рядом с ним я чувствую себя неловко, мне не хватает его присутствия и не терпится увидеть его, потому что он может прогнать одиночество, живущее внутри меня. Не желая признавать это маленькое желание, я беру свой ужин на задний дворик и смотрю на прибой, который надвигается и отступает. Внезапный холод пронизывает меня насквозь, пока я проверяю пляж в поиске Лилу или Трэвиса.

Это происходит не очень часто, но время от времени, как и теперь, одиночество, к которому я уже привыкла, тревожно закрадывается и оседает в животе. Единственный выход, который я придумала, — сон. Сон, как и рисование, является спасением, которого я с нетерпением жду, если один из моих кошмаров начинает преследовать меня. Пока кошмары не тревожат меня, как они это сделали, когда я впервые покинула больницу, они все еще там, отдыхают под поверхностью, только и ждут, чтобы нанести удар.

Не желая мерзнуть, я смотрю на небо и звезды, чьи обещания и очарование призывают меня. Оставляю телефон и оставшиеся без ответа сообщения от Деррика, беру бокал вина и спускаюсь вниз по каменистой тропинке к пляжу, где снимаю сандалии и зарываюсь пальцами ног в песок. Наслаждаясь мягким рокотом моря и спокойно дыша, продолжаю смотреть на звезды.

— Не раскисай, — говорю сама себе, обхватывая себя руками и ожидая бурю, назревающую в груди.

Вдруг появляется Лилу, она несется вниз к пляжу, при этом пугая меня. Я громко смеюсь, когда она перекатывается на спину и крутится на песке, но потом Трэвис пугает меня, прикасаясь к моему плечу так тихо, что я почти ничего не чувствую. После моего громкого визга Трэвис неуверенно кладет свою руку на мое плечо, прежде чем берет у меня вино и делает глоток.

— Ты знаешь, как рождаются звезды? — спрашивает он, глядя вперед, в темноту, нависшую над океаном.

Я качаю головой и смотрю в пугающую черноту, внезапно почувствовав уязвимость из-за близости Трэвиса. Его рука покоится на моем плече, и я дрожу от его прикосновения.

— Сначала должна развалиться газовая туманность. Она разрушается, и как раз в этот момент рождается звезда.

Пряди волос щекочут мое лицо, когда я поднимаю взгляд вверх, чтобы посмотреть на Трэвиса, и мои легкие наполняются надеждой.

— Да, разваливается, — он пожимает плечами. — Это единственный способ, чтобы возродиться.

— Мне это нравится, — я дарю ему слабую улыбку, благодарная за его слова, ослабившие мое напряжение. — Спасибо.

На секунду закрываю глаза, прежде чем бездумно продолжаю пялиться в небо, теряясь в красоте звезд. Не понимая действий моего предательского тела, я опираюсь на Трэвиса и вдыхаю его запах, вкус его мужественности ощущается на кончике моего языка.

— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает он.

Нет. Нет, черт возьми.

Расстроенная, я отстраняюсь от него, но Трэвис по-дружески кладет руку на мое плечо. Мое тело напрягается, но он удерживает меня на месте.

— Эй, хочешь пойти со мной? — спрашивает он.

Несмотря на то, что хочу сказать «нет», я соглашаюсь. Любопытство и необходимость спускаются вниз по спине, но это нечто большее. Я хочу пойти просто потому, что хочу быть рядом с Трэвисом и его нелепой дерзкой полуулыбкой, легким поведением, надежными сильными руками и великолепными светло-карими глазами.

— Куда пойдем?

— Это сюрприз.

— Я не очень люблю сюрпризы, — я стыдливо отвожу взгляд от его внимательных глаз.

— Все больше причин для тебя, чтобы пойти, — продолжает он, протянув руки ко мне.

Итак, я беру его за руку. Делаю это неохотно и удивляюсь, когда моя кожа оживает от его прикосновения. Стук моего сердца отдается в ушах, я продолжаю держать Трэвиса за руку, пока он ведет меня обратно наверх по каменистой тропе мимо нашего дома к его гольф-кару. Мы разъединяем руки, когда я забираюсь в гольф-кар, однако, когда Трэвис присоединяется ко мне, он снова берет мою руку и начинает движение. Мы едем молча, и я концентрируюсь на дыхании, а не на его большом пальце, круговыми движениями ласкающем верхнюю часть моей ладони.

Пока мы держимся за руки, на миг мои демоны исчезают.

Дыхание сбивается, и я задерживаю его, когда Трэвис поворачивает на большое пустое пространство, покрытое гравием, и ставит гольф-кар на стоянку. От страха моя шея напрягается, и я знаю, что к моей постоянно растущей коллекции узелков от судорог шеи и спины, добавится еще один. (Примеч. Имеются в виду узлы, известные в медицине как «триггерные зоны», образуются в тех случаях, когда мышечные волокна не в состоянии расслабиться. Обычно они появляются в крупной трапециевидной мышце, которая простирается от основания черепа до плеч и середины спины. Причины образования узлов самые разнообразные. В случае героини — постоянное напряжение мышц и судороги на почве стресса и чрезмерных занятий спортом). Борюсь с желанием вырваться и бежать, но вместо этого сжимаю руку Трэвиса.

«Бояться нечего», — уверяю я себя.

Надеясь, что мой голос не дрожит, спрашиваю:

— Где мы?

— Заброшенный аэропорт, — отвечает Трэвис, улыбаясь мне.

— Что мы здесь будем делать? — я дрожу и уверена, что он может услышать стук моего сердца, пытающегося вырваться из груди.

— Смотреть, — говорит он.

Трэвис выключает передние фары на гольф-каре. Темнота, подобно лавине, охватывает нас, поглощая меня. Осознание происходящего ударяет меня вместе с ударом моего сердца, быстро и болезненно. Слезы ужаса разрывают меня, кровь отступает от лица.

Я наконец-то слушаю мой мозг и бегу. Трэвис сразу бросается следом, его шаги громкие, но я готова к борьбе, поэтому останавливаюсь и сталкиваюсь с ним, полная решимости победить, чтобы никогда больше не быть жертвой.

— Холли, успокойся.

Даже в кромешной темноте я вижу, что он держит руки в воздухе — признак отступления.

Готовая к бою, я всегда настороже, но от адреналина, что пробежал по венам секунду назад, уже не осталось и следа. Я осталась эмоционально пустой и уставшей. Трэвис, продолжая держать руки высоко поднятыми, приближается ко мне, его движения медленные, дыхание поверхностное.

Ругая себя за глупую реакцию, сажусь на землю и смотрю на что угодно, кроме мужчины, заставляющего меня задуматься о множестве вещей в течение нескольких секунд. Мое дыхание стабилизируется, но я отвожу взгляд, чтобы не видеть заботу или сочувствие в глазах Трэвиса.

— Трэвис, включи свет, — умоляю его.

Я ненавижу темноту. В течение нескольких дней он оставлял меня в покое в темноте, и, в конце концов, я потеряла счет времени. День стал ночью, объединенный вечной темнотой.

Выплакав слезы, я грубо вытираю их, ненавидя каждую слезу, скользящую по щеке.

— Ладно, — отвечает он.

В темноте я слышу, как Трэвис уходит, его фигура исчезает, растворяясь в темноте.

Я громко выдыхаю задержанный воздух. Когда вижу вспышку света, до меня доходит смысл происходящего и то, как глупо себя повела. Я похожа на психопатку. Если бы земля разверзлась прямо сейчас, я бы с удовольствием провалилась.