Ингер Фриманссон - Крысоловка Страница 23

Позже. Другая мысль, надежда: Роза не хотела ее толкать, это несчастный случай. Так что хозяйка вот-вот вытащит ее. Может, решила попугать немножко. Наверняка она злится на нее. Ингрид увела у нее мужа, перевернула всю жизнь. Захотела расквитаться, наказать. Конечно, она откроет люк. Поможет добраться до больницы. Нужно, чтобы поврежденную руку осмотрели. Роза сразу заметит, что с рукой все плохо, что она висит под странным углом. Наверняка перелом. И понадобится операция. Иначе кость срастется неправильно.

Титус… Теперь она вспомнила. Должно быть, он вне себя от беспокойства.

Который теперь час? Ни малейшего представления. Циферблата наручных часов в темноте не разглядеть. Но если подумать: как долго она здесь? Приехала под вечер. Вероятно, несколько часов пролежала без сознания. И сейчас ночь. Да. Точно, ночь. Ночь…

Вспомнила о мобильнике. Ну, уж с телефоном все в порядке. Да, обязательно должно быть в порядке. В сумке остался. А если сумка не здесь? Ничего не видно. Вообще ничего не видно. Наверняка сумка где-то там, наверху. Титус ей точно уже звонил. И Роза должна была ответить. Что же она сказала? Что Ингрид ушла и скоро будет дома. Наверняка так и сказала. Вряд ли сообщила о том, что столкнула его новую жену в ледяной подземный карцер.

Значит, Роза скоро появится, утешала себя Ингрид.

А что, если ей так и не добраться до дома? Кто заметит ее отсутствие? Кто забеспокоится?

Титус! Вот кто заметит! А еще он знает, куда она отправилась, и обязательно кого-нибудь пошлет. Чтобы помочь. Если только ему не станет хуже. Если только он не… Но тогда ей должны позвонить из больницы. Позвать. А если не смогут связаться с ней? Что тогда предпримут? Сперва позвонят его дочерям. Мы пытаемся связаться с его женой, вы не знаете, где она может быть?

Ингрид застонала.

– Прекрати! – сказала она себе громко. – Хватит, черт подери!

За ней кто-нибудь придет. Ее непременно спасут.

Только бы увидели люк! Это ведь Роза его захлопнула. А вдруг она заявит, будто Ингрид никогда здесь и не появлялась? Не понимаю, о чем вы говорите.

Она заскулила от страха. Но тотчас взяла себя в руки. С какой стати Роза позволит событиям зайти так далеко? Нет. Все образуется.

Но вот что еще странно. Эта крыса на кухне. Крыса, в которую она швырнула чашку. Большая, плешивая, с мерзким хвостом. Крыса почти набросилась на нее. Она остановила животное.

А вдруг там не одна крыса? Это стайные животные или нет?

Ингрид жалобно застонала и со всхлипом подтянула ноги к животу.

Город просто кишит крысами. Она сама несколько раз видела этих тварей. Они пугали ее. Крысиная фобия. Видела целый крысиный выводок – выскользнули из-под автомобиля возле мусорных баков. Слышала, что в центральной части города на одного человека приходится по пять крыс. И они очень опасны. Ходит история, как грызуны напали на ребенка. Мать оставила коляску во дворе, а через некоторое время раздались душераздирающие вопли. Мамаша примчалась и обнаружила в коляске огромную крысу. Отъела ребенку щеку. Титус отмахивался, говорил, что все это городские мифы. Считал, что она, как обычно, преувеличивала. Он не понимал, какой панический ужас вызывают у нее эти животные. Чтобы помочь избавиться от страха, купил ей диск с мультфильмом про крыс. Мультик назывался «Рататуй». Они смотрели мультфильм вместе, но даже такая терапия не помогла. Когда на экран высыпала орда мультяшных крыс, она зажмуривалась.

Иные городские крысы вымахивают размером с кошку. Та, на кухне, была поменьше, но зубы у нее… Длинные и желтые. И нацелены прямо на нее. Явно собиралась укусить.

Села, придерживая больную руку. Прижала к сердцу, чувствуя, как колотится оно – от страха. Она должна выбраться отсюда! Немедленно!

– Эй! – крикнула она. Голос прозвучал тихо, сдавленно. – Эй! – закричала она еще раз, громче, но тут же захлестнула боль. – Роза, ты там? Выпусти меня!

Похоже, все дело в простом недоразумении. Пока она так и считала.

Это просто недоразумение. Так Ингрид решила. Когда не дождалась ответа, когда люк не распахнулся. Наверное, Роза просто не видела ее. Может, и на кухню не заходила. А ее подвела память, все было совсем иначе. Роза, должно быть, считает, что Ингрид давно ушла.

Роза

Внизу тишина.

Да. Так и должно быть.

Но, даже несмотря на звукоизоляцию, когда ребята играли в подвале, звук все равно просачивался. Зажигательное соло на барабанах. Вибрирующий перебор гитары. Глухо, приглушенно, но все равно слышно.

А сейчас внизу женщина. В дом к Розе непрошеной гостьей вошла незнакомка и провалилась в открытый люк. Точно в пропасть.

Живая ли? Надо выяснить. Не хочется, а надо. Только тогда станет ясно, что делать с этим безумием, вломившимся к ней в дом вместе с гостьей.

Если бы не сумка из коричневой замши, по-прежнему лежащая под стулом в гостиной, про изо шедшее казалось бы дурным сном. Но сумка здесь, обвисшая, смятая. Подняла. Сумку чужой женщины. Взялась за ручки, потемневшие от использования. Молния расстегнута. Ну да, она сама расстегнула, чтобы достать мобильник. Вспомнила о мобильнике, о Титусе и закрыла глаза, сделала долгий, глубокий вдох.

Спокойно, спокойно. Сердце стучало барабаном. Спокойно!

Раскрыла сумку, заглянула внутрь. Сиреневый складной зонтик. Перчатки. Кошелек. Записная книжка. Расческа с застрявшими волосами. Светлыми. Пластиковая косметичка: пудра, карандаш, помада. Связка ключей со стеклянным сердечком. На сердечке надпись. Je t’aime[15], прочитала она.

Расстелила на столе свежий выпуск «Ежедневных известий», вывалила содержимое сумки. На самом дне – карманный ежедневник из черной кожи с женским именем, тисненным золотом. Ингрид Андерссон. Ага. Не Врун? Но они ведь женаты, она знает.

В свое время она сама ежегодно получала от Титуса такие календари. Он заказывал их в типографии, именные, с тиснением на обложке. Подарки сотрудникам и самым успешным авторам.

Осмотрела книжицу. Ингрид Андерссон написано золотом, изящный курсив «антиква». Шрифт выбирала сама Роза. Вспомнила, как он показывал ей варианты шрифтов и спрашивал, какой ей понравился. Она и выбрала. А он всегда прислушивался к ней, полагаясь на ее вкус.

Неохотно раскрыла записную книжку Ингрид Андерссон. Сладкий запах, будто конфеты или духи. На первой странице – имя и адрес, выведены детским, с наклоном влево, почерком. «Вот умная, – подумала она, – идеальная подсказка для грабителей. И связка ключей очень кстати».

Страницы записной книжки пусты, лишь несколько редких записей. Прием у гинеколога в среду. В конце блокнота – перечень имен и телефонов. Все незнакомые.

Раскрыла бумажник. Четыре сотенные купюры и две двадцатки. Несколько монет. Водительское удостоверение, действительно до марта 2015 года. Ингрид моложе ее, подсчитала Роза, на пять лет. Еще карты Visa и банка ICA. Проездной.

И тут она увидела фотографию. В пластиковом кармашке, искажавшем черты лица. Но это был он, Титус. Его голубые глаза смотрели прямо на нее.

Быстро сгребла все вещи Ингрид обратно в сумку. Завернула в газету, примяла. От сумки нужно избавиться, нельзя оставлять ее в доме. Отнесла к амбару, спрятала за мешками с садовой землей, оставшимися с прошлого лета.

«Что я делаю? – подумала она. – Что же я делаю, боже мой!»

Запрокинула голову, подставляя лицо тусклому небу: укрепи меня, очисти от грехов моих. Да, она чиста. И пора за дело. Жизнь – как здание, держится на точках опоры, на рутинных, ежедневных делах. Именно они, эти рутинные дела, поддерживают человека, толкают жизнь вперед. А она гений по части обыденности. Ведь именно обыденность помогла ей начать жизнь заново после той катастрофы.

Сегодня вторник. Оскар Свеидеен ждет корректуру завтра утром, в среду. У нее сутки, чтобы вычитать рукопись. В срочных случаях Оскар присылал за корректурой курьера на автомобиле. Наверняка пришлет и в этот раз.

Заварила большой чайник чая и соорудила пару бутербродов. Голода она не чувствовала, но поесть нужно, чтобы поддержать силы, необходимые для работы. Этим утром птицы надрывались как оглашенные. Пение пробивалось сквозь закрытые окна, заполняло дом. Оно впервые мешало Розе. Пристроив на коленях стопку листов, она попыталась сосредоточиться. Глянула, сколько еще предстоит прочесть, и тут же закружилась голова. Заставила себя глубоко вдохнуть, диафрагмой, как когда-то учили их на курсах релаксации. Хватило на несколько минут. Затем головокружение вернулось.

Чай был слишком горячим. Обожгла язык, выругалась. Сквернословие – это не по ее части. Ее всегда отличала чистая, красивая речь, лишенная слов-паразитов и бессмысленных выражений. Томас ее частенько за это высмеивал.

– Ну вот блин, мам, язык меняется и обновляется, это же естественно.

Томас, да. Который час? Для почты еще рано. Нет, нужно собраться. Она принялась читать текст вслух, чтобы сохранить концентрацию. Четыре страницы. Пять. Затем взгляд скользнул по комнате, к двери в кухню.