Мартин О'Брайен - Убийство по французски Страница 25

— Когда вы в последний раз видели мадемуазель Монель? — приступил Жако.

— У-у, сейчас... На прошлой неделе. Нет, на позапрошлой. — Мадам Пиганьоль начала качать головой. — Что-то вроде того.

— Вы видели ее каждый день?

— Временами, знаете ли. Не особенно регулярно.

— А у мадемуазель Монель есть работа? — продолжил Жако.

— Работа? Об этом мне неизвестно. У ее семьи, по ее словам, были деньги. Одна из тех. Из счастливиц, э?

Жако кивнул, подумав о крошечном доме на террасах в Йере.

— И как давно она живет здесь? — спросил он.

— Немногим больше года — с прошлого апреля, может, марта — я проверю для верности.

— Хорошая квартиросъемщица?

— Просто золотая. Никогда от нее ни звука. Заплатила при въезде за три месяца вперед и потом платила всегда раньше срока. Таких, как она, немного, скажу я вам. Мне ее будет не хватать. Автомобильная катастрофа, говорите?

Жако улыбнулся. Может, фигура и лучше, чем у мадам Фораке, но мозги не идут ни в какое сравнение.

— Убита, боюсь, — ответил он.

— Как скажете, — отозвалась мадам Пиганьоль. — Как скажете.

— Друзей много? — спросил Гасталь, вползая на очередную ступеньку.

Мадам Пиганьоль остановилась на середине третьего пролета. Жако отметил, что не для того, чтобы перевести дух, а чтобы немного подумать над вопросом Гасталя.

— Друзей? Или подружек?

— И тех и других, думаю, — тяжело дыша, выдавил Гасталь. Он стоял на три ступени ниже ее.

Она повернулась и продолжила подъем.

— Пара приятельниц, которые приходили регулярно. Красивые девушки. Я их время от времени видела. Всегда приносили с собой вино. Они шли, помахивая сумочками, а там звякало. Я постоянно удивлялась, что бутылки не разбиваются. Можете себе представить. Лужи на лестнице. И новый ковер. Или в лифте. О-о-о-ля-ля!

— А мужчины?

Мадам Пиганьоль, не оборачиваясь, покачала головой:

— Множество. Она не любила терять время, если вы меня спросите. Но респектабельного вида, знаете ли. Хорошо одетые. Всегда очень вежливые, когда мы встречались в вестибюле.

— Возраст? — спросил Гасталь.

— Я уже сказала, респектабельные. Профессионалы. Красивые машины, красивые костюмы.

— Молодые? Среднего возраста? Пожилые? — снова подал голос Гасталь.

— Я бы сказала, среднего возраста. Казалось, она не особенно интересовалась молодыми людьми.

— Кто-нибудь особенно часто приходил? — спросил Жако, когда они вступили на последний пролет лестницы.

— Можно сказать, никто. Никого, знаете ли, не было постоянного. — Мадам Пиганьоль понимающе вздохнула. — Она была из тех, кто крутит направо и налево, берет свое. И ничего в этом нет плохого.

Ковровая дорожка закончилась на последней ступени лестницы, и мадам Пиганьоль зашлепала по голому полу к двери Вики. Внизу на всех площадках было по две двери, по две квартиры, здесь, под крышей, — только одна.

— Ну, так мы пришли, — объявила она, вставляя ключ в замок и открывая дверь. — Мне подождать? — продолжила мадам, взмахнув вязаньем, словно была бы счастлива посидеть в квартире Вики Монель, пока полицейские будут заниматься осмотром.

— Не нужно, — буркнул Гасталь, забирая ключ. — Мы принесем его вам, когда закончим. И если у нас возникнут какие-то вопросы?..

— Конечно, конечно, мсье. Когда будете выходить, просто стукните мне в дверь. Я здесь до трех, потом иду поплавать.

Жако и Гасталь проводили ее взглядами, когда она прошла по площадке и стала спускаться по лестнице, потом вошли в квартиру Вики. Закрыв за собой дверь, они натянули резиновые перчатки, которые захватили с собой из машины.

Квартира была большой, примерно того же метража, что две квартиры на нижних этажах. Но потолки намного ниже, а наружные стены расположены под большим уклоном, что создавало ощущение тесноватого уюта. Всего пять комнат — гостиная с двумя окнами, выходящими на узкий балкон над Кур-Льето, две спальни в передней и задней частях, с ванной комнатой и кухней между ними. Когда бы ни происходила переделка, решил Жако, строители хорошо потрудились над чердачным помещением. Стены покрыты шершавой штукатуркой в псевдодеревенском стиле, старые половые доски, где они выглядывали наружу, аккуратно перестелены и отциклеваны, наклонные балки на потолке отделаны до золотистого цвета, а рамы на окнах подогнаны так, что совершенно не пропускали шума улицы. Правда, летом не станешь держать окна закрытыми. Насколько Жако мог видеть, несмотря на аккуратность и внимание к деталям — шкафчики на кухне и ванной комнате, встроенные шкафы в спальне, утопленные в стене полки и светильники, — кондиционеров нигде не было. В комнатах, нагретых солнцем, которое накалило черепичную крышу, было душно, в неподвижном воздухе стоял легкий запах гнили от оставшегося в ведре на кухне мусора и завядших цветов. А еще, как далекое воспоминание, аромат женщины.

«Шанель», как у Бони, поморщившись, подумал Жако.

После быстрого осмотра Гасталь занялся спальнями, а Жако вернулся в гостиную. Эта самая большая комната в квартире занимала по меньшей мере половину всего пространства. Прежде чем прикоснуться к чему-либо, Жако остановился в центре, чтобы окинуть взглядом общую картину — пару низких кремовых диванов по сторонам открытого камина, между ними китайский ковер с бахромой, книжные полки, уставленные журналами и украшениями, но без книг, телевизор и музыкальную систему в общем шкафу у камина и стоящий под скатом крыши между окнами овальный обеденный стол с двумя бронзовыми подсвечниками и шестью стульями с плетеными сиденьями. Между подсвечниками стояла ваза из толстого стекла с поникшими остатками ландышей.

«Интересно, бывал здесь, — размышлял Жако, — ее убийца? Приходил ли он в эту квартиру? Видел ли то, что вижу я? Он выбрал Вики Монель на улице, специально пошел за ней, постучал в дверь? Или он был клиентом? Один из «представительного вида мужчин», о которых говорила мадам Пиганьоль? И если он побывал здесь, не оставил ли тогда что-нибудь для меня... какой-нибудь ключик, зацепку, за что можно ухватиться, что может приблизить хоть на шаг к разгадке? Есть только один способ узнать это».

Жако начал с обеденного стола. Методично перебрал разбросанные на нем вещи. Крошечный флакон красного лака для ногтей лежал на боку. Солнечные очки. Щетка для волос. Несколько смятых рецептов, упаковка носовых платков «Кулл», мелочь, жевательная резинка. Шариковая ручка. Огрызок карандаша для ресниц. Но ни следа кошелька, сумки, ключей. Жако ощутил укол разочарования. Должно быть, Вики, в последний раз уходя из квартиры, прихватила все это с собой. Значит, скорее всего убийца не был здесь, он нанес удар где-то в городе. Ночью, похоже, если судить по оставленным солнечным очкам.

Жако переключился на россыпь корреспонденции. Счета, рекламные письма, форма для возобновления членства в местном спортивном зале, парочка бесплатных газет, туристические брошюры в целлофановых пакетах, каталог одежды и конверт с логотипом банка «Лионский кредит». Жако вынул листок с банковским балансом, развернул его и присвистнул. Текущий счет немногим больше шестидесяти тысяч франков, депозит почти двести тысяч. Солидный счет для двадцатипятилетней девицы без образования. Интернет явно приносил неплохие доходы. Неудивительно, что Вики могла позволить себе такую арендную плату.

Жако проверил дату на балансе. Он был выслан в последнюю неделю апреля. Значит, когда письмо было доставлено, скажем, двумя днями позже, Вики Монель была еще жива. С учетом десяти дней, в течение которых, по мнению ребят Дежарта, тело находилось в озере Калад, она, видимо, умерла всего через день или два после того, как увидела, сколько денег у нее в банке.

Вставая из-за стола, Жако услышал, как в спальне напарник выдвигал и задвигал ящики. Гасталь весь отдавался работе, перебирая нижнее белье Вики, словно разгадка была в нем. Жако не особенно удивился тому, что его коллега выбрал спальни.

Обходя комнату, Жако уделил внимание украшениям на книжном шкафу и каминной доске, бархатному шарфу на одном из диванов, трем пустым рюмкам на чайном столике, музыкальной системе и телевизору с плоским экраном, коллекции CD-дисков, выставленных на деревянной подставке. Он вынул несколько, один за другим. По виду, музыка для вечеринок, пляжные сценки на каждой обложке. «Ибица», «Ибица», «Ибица». Потом, где-то в середине, концертные записи Жоао Жильберто и Оскара Петерсона, которые он никогда не видел, даже не слышал о них. Где, черт побери, она их откопала? На мгновение Жако ощутил соблазн сунуть их в карман и вполне мог бы это сделать, если бы в дверях не появился Гасталь, стаскивающий перчатки.

— В обеих спальнях пусто. Хотя одежды у нее достаточно, чтобы открыть магазин для фетишистов. Но мужской одежды или бритвенных принадлежностей нет. Похоже, она жила одна. Еще много игрушек, — подмигнул Гасталь. — Если понимаешь, о чем я.