Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии Страница 12

В рамках этого же «круглого стола» В. Д. Зорькин высказал мысль о единстве субъективного и объективного права в мировоззрении тех правоведов, которые в одинаковой степени признают истинным как естественное, так и позитивное определение права. «Многообразные юридические масштабы, – утверждает он, – нормы, правила и аксиомы (“каждому по его труду”), презумпция невиновности и т. д. восходят к всеобщей правовой мере – справедливости. Она состоит из двух взаимосвязанных аспектов. Во-первых, это справедливость уравнивающая, т. е. юридическое равенство субъектов права. Во-вторых, справедливость распределяющая, т. е. юридический эквивалент, относящийся к сфере распределения благ, товаров и услуг, а также воздаяний и наказаний за правонарушения. Это так называемое золотое правило нормативной регуляции: “каждому по делам его”» [38, с. 21].

В. Д. Зорькин считает, что в единстве и взаимодействии права и морали образуется сфера нравственного мира человека. Поэтому так опасны попытки разобщить и противопоставить право и мораль.

К еще более оригинальной трактовке соотношения универсального и индивидуального можно отнести проблему соотношения функций права и функций юридической ответственности, которую раскрывает в своей статье Д. А. Липинский. Доказывая, что регулятивная функция юридической ответственности участвует в реанимации регулятивной функции права, автор призывает к многостороннему анализу взаимодействия между ними.

Весьма важным, считает он, представляется вопрос соотношения превентивной функции юридической ответственности с функциями права: «Превентивное воздействие, – полагает он, – образуется из частнопревентивного и общепревентивного направления правового воздействия юридической ответственности» [64, с. 150]. Они оба по-разному относятся и взаимодействуют с функциями права. «По нашему мнению, – продолжает он, – общественное воздействие осуществляется в рамках регулятивной функции права, а частное превентивное – в рамках охранительных» [там же].

Угроза наказания является вспомогательным воздействием на лиц, способных к преступлению. С точки зрения Д. А. Липинского, «способы осуществления превентивной функции схожи со способа-ми осуществления регулятивной функции, однако есть определенное сходство и с охранительной функцией права» [там же]. Взаимосвязь состоит в следующем: охранительная функция устанавливает запреты совершать определенные поступки, в то же время «запрет совершать определенные действия предполагает обязанность действовать соответствующим образом» [там же].

Таким образом, рассматривая проблему взаимоотношения раз-личных функций права, автор определяет для функций юридической ответственности промежуточное положение между регулятивными функциями права и отдельными видами охранительных функций.

Отсюда Д. А. Липинский делает вывод об ошибочности сведения карательной функции юридической ответственности к карательной функции наказания. Первая больше последней и включает ее в себя. Но, с другой стороны, карательное воздействие юридической ответственности составляет как часть регулятивной, так и часть охранительной функции права.

Подтверждая понимание важности проблемы соотношения более общих (универсальных) правовых понятий с более конкретными (индивидуальными), автор справедливо упрекает некоторых ученых, у которых «вообще не возникает вопроса о соотношении охранительной функции права и восстановительной функции юридической ответственности» [там же, с. 152]. Специфика восстановительного воздействия юридической ответственности (восстановить, например, причиненный ущерб), отличающая ее от других проявлений восстановительной функции права, состоит в том, что она осуществляется одновременно с карательной функцией юридической ответственности.

В таком же ключе автор рассматривает и сравнивает воспитательные функции права и юридической ответственности. Здесь первые снова занимают место более общих (универсальных), а вторые – более конкретных (индивидуальных).

Обратную тенденцию – тяготение к индивидуальным началам – проявляет в своей статье «Уголовная ответственность и ее применение» Ю. Н. Ткачевский.

Ссылаясь на ч. 2 ст. 8 УПК РФ, автор обращает внимание своих оппонентов на то, что никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе, как по приговору суда.

Для убедительности своей концепции автор готов оспорить выражение «уголовное наказание», считая его неточным и предлагая вместо него фразу «уголовная ответственность». Даже если чело-век будет признан судом виновным, считает он, закон предусматривает возможность освобождения его от уголовной ответственности (ст. 75–78 УК РФ).

«Поэтому, – делает он вывод, – если согласиться с тем, что уголовная ответственность начинается с момента совершения преступления, или возбуждения уголовного дела, или привлечения лица в качестве обвиняемого, то в подобных случаях, до принятия судом рассматриваемого решения, лицо уже частично понесет уголовную ответственность. В таких случаях будет иметь место не освобождение от уголовной ответственности, а от ее продолжения» [92, с. 313]. Значит, термины «уголовная ответственность» и «уголовное наказание» не тождественны.

Далее автор признает ошибочными и взгляды некоторых юристов, относящих принудительные меры воспитательного характера к элементам уголовной ответственности. Он считает, что они не преследуют цель наказания, а ориентированы только на исправление лица. По своему характеру, полагает Ю. Н. Ткачевский, уголовная ответственность ретроперспективна. Она устанавливается за прошлые, совершенные преступления. Нельзя согласиться с тем, что уголовное право устанавливает и позитивную уголовную ответственность, которая выражается в воздержании лица от совершения преступления, в его позитивном поведении. «Ответственность, – считает он, – это то, что следует за какими-то действиями (бездействием). Лицо отвечает за них. Позитивные действия не могут вызвать ответственность, за них поощряют» [там же, с. 319].

Даже такой известный юрист, как О. Э. Лейст, занимающий по данному вопросу более персонифицируемую позицию, чем автор предыдущей статьи (Д. А. Липинский), выглядит сторонником более универсальной точки зрения, т. е. оппонентом Ю. Н. Ткачевского. Такая «расстановка» правовых воззрений трех авторов по линии «универсальное – индивидуальное» достаточно четко просматривается, поскольку автор последней статьи довольно часто вспоминает точку зрения О. Э. Лейста, вступая с ним в заочную полемику.

Подводя итог, Ю. Н. Ткачевский дает единственно верное, на его взгляд, определение: «…уголовная ответственность – правовое последствие, результат применения норм уголовного права к лицу, совершившему преступление. Оно заключается в осуждении от имени государства виновного лица за совершение преступлений» [там же, с. 328].

У А. Валицкого (США) индивидуальное и универсальное усматривается в плоскости исследуемых им взаимоотношений между частным и публичным правом. Оценивая высказывания Б. Н. Чичерина в пользу не только частного, но и естественного права, он делает на этом основании вывод о неизбежной конфронтации его с правом государственным (публичным). «Из этого следовало, что право должно быть автономной сферой, не зависимой от государственной власти и от целей проводимой государственной политики» [17, с. 30]. Исследуя точку зрения либералов (Б. Н. Чичерина, В. С. Соловьева, Б. А. Кистяковского и др.) на взаимоотношения права и экономики, американский профессор оценивает ее как радикальную, не допускающую никакого государственного вмешательства в сферу экономики. Причем само вмешательство при этом он оценивает как попытку более нравственного распределения. Это дает ему повод далее говорить об отсутствии связи между правом и нравственностью как определяющем элементе в концепции права одних русских либералов (Б. Н. Чичерин и др.) и, наоборот, об «инквизиторских замашках» тех (В. С. Соловьев и др.), которые, по его мнению, насильно внедряли нравственность в право.

Следует отметить, что его оценка различий во взглядах русских либералов на отношение права и нравственности является зеркальным отображением учений западных либералов. «Таким образом, – делает он вывод, – проблематика споров, о которых я говорил в своем докладе, жива и в настоящее время. Как я стремился показать, русская либеральная мысль начала XX века развивалась в том же русле, что и западная, и отнюдь не отставала от нее» [17, с. 37].

В статье «Правовая система и критерии отраслевой дифференциации права» Н. В. Разуваев подвергает глубокой критике три основных способа структурирования правовой системы государства на четыре вида права: конституционное, административное, уголовное, гражданское.