Эдит Несбит - Искатели сокровищ Страница 29

— Кончайте валять дурака. Здесь как раз поднимали половицу, когда чинили газ. Подымите пол — и копайте, копайте, если вы дорожите своей жизнью, ибо прежде, чем скроется солнце, возвратится дракон, стерегущей сокровище и все вы станете жалкой добычей его свирепой жестокости!

И мы принялись копать — то есть, мы сняли эту половицу. Алиса раскинула руки и крикнула:

— Взирайте на сокровище — взирайте на золото, которое лежит там толстым слоем, в нем сверкают брильянты и изумруды!

— Как изюм в пироге! — сказал Г. О.

— Замечательное сокровище! — сказал Дикки, зевая. — Надо будет придти сюда на днях и забрать его.

Но Алиса уже опустилась на колени возле отверстия в полу.

— Дайте мне насытить зрение этим золотым блеском! — причитала она. — Много столетий таилось это сокровище от глаз людей. Вы видите — волшебная лоза привела нас к сокровищу более — Освальд, перестань толкаться! — более ослепительному, чем любой властитель… ой, там что-то и вправду есть! Я видела, как блеснуло!

Мы думали, это наколка, но когда она попыталась протиснуться в эту щель, мы поняли, что она говорит правду, и я сказал: „Дай посмотреть“ и тоже заглянул, но ничего не увидел, даже когда растянулся на животе и сунул туда голову. Все остальные тоже растянулись на животе и постарались заглянуть в щель, только Ноэль стоял и смотрел на нас и говорил, что мы — огромные змеи, которые приползли к водопою у волшебного озера. Он собирался стать рыцарем и убить змей своим добрым мечом — тем более, что у него как раз под рукой был зонтик. Но Алиса сказал:

— Ноэль, голубчик, подожди минутку и мы все станем змеями, но пока что принеси мне спички, я уверена, я что-то видела.

— Что ты там видела? — спросил Ноэль, нехотя отправляясь за спичками.

— Что-то блестящее — там, в уголке, под доской.

— Это был глаз крысы, — сказал Ноэль. — Или змеи. — И мы слегка отодвинулись от щели, дожидаясь, пока он принесет спички.

Наконец, Ноэль доставил спички, я зажег огонек и Алиса завопила:

— Вон — вон там!

Действительно, там что-то блестело и это что-то была монета в полсоверена. Мы решили, что какая нибудь мышь, потревоженная передвижениями ковров, пробежала там и хвостом смахнула с монеты пыль столетий. Мы никак не могли понять, как монета попала туда, но Дора сказала, она помнит, когда Г. О. был еще совсем маленьким, мама как-то дала ему монетки поиграть, а он выпустил их из рук и они раскатились по всей комнате. Мы решили, что эта монетка была из тех и ее просто не заметили. Г. О. страшно обрадовался и сказал, что сейчас же пойдет и купит себе маску за четыре пенса. Эта маска раньше стоила шиллинг, но день Гая Фокса уже миновал, и к тому же она чуть треснула наверху, поэтому ее и продавали по дешевке. Дора сказала:

— Не знаю, можем ли мы присвоить эти деньги. Надо дождаться и спросить папу.

Г. О. не хотел ждать, и я ему очень сочувствовал. Дора иногда ведет себя совершенно как взрослые: она не понимает, что если тебе чего-то хочется, то тебе этого хочется по-настоящему, то есть прямо сейчас, а не когда-нибудь.

Так что мы пошли и спросили совета у дяди Альберта, который живет по соседству. Он вовсю писал одну из тех дурацких повестей, которые ему приходится писать ради заработка, и он сказал, что мы ему ничуть не помешали.

— Легкомыслие моего героя завело его в беду, — сказал он. — Что ж, он сам виноват. Я оставлю его поразмыслить на досуге над невероятной глупостью — куриные мозги надо иметь! — которая заставила его совершить подобный поступок. Пусть это послужит ему уроком. А тем временем я готов полностью предаться блаженству беседы с вами.

Вот за что я так люблю альбертова дядю (но не только за это): он всегда говорит как по книге, но всякий может понять, что он говорит. Я думаю, в глубине души он больше похож на нас, чем обычные взрослые. Он здорово умеет прикидываться. Мне еще не попадался ни один человек (кроме нашего взломщика) который так здорово умел бы играть, да и то со взломщиком мы первые начали. А дядя Альберта научил нас, как заставить своих героев говорить по-книжному, чтобы игра была по-настоящему интересной, и он научил нас рассказывать свою историю с самого начала, а не откуда-то с середины, как рассказывает большинство людей. Так что Освальд, который хорошо помнил, что ему было объяснено, постарался и эту историю рассказать с самого начала, но когда он добрался до того места, когда Алиса сказала, что она будет жрицей, дядя Альберта сказал:

— Пусть сама жрица и продолжит это повествование подобающей ей речью.

Алиса сказала:

— О высочайший жрец великого идола, смиреннейшая твоя служанка взяла школьный зонт, чтобы он был магической лозой, и запела гимн.

— Так, — сказал дядя Альберта.

— А потом я стала ходить кругами и повсюду и всем уже надоело, а потом волшебная лоза вырвалась у меня из рук, и я сказала „копайте“ и мы начали копать, и там в самом деле было полсоверена, прямо под половицей и вот эти полсоверена.

Дядя Альберта взял монету у нее из рук и тщательно осмотрел ее.

— Великий и высочайший жрец надкусит эту монету, чтобы убедиться в ее подлинности, — сказал он, и так он и сделал. — Поздравляю вас, — продолжал он, — вы и вправду отмечены благосклонностью Бессмертных. Сперва вы находите в саду две монеты по полкроны, а теперь еще и это. Высочайший жрец советует вам рассказать обо всем отцу и попросить разрешения оставить монету у себя. Так, мой герой уже раскаивается, но скоро он потеряет терпение. Я должен извлечь его из этого затруднительного положения. Я разрешаю вам удалиться.

Само собой, из книг Киплинга мы прекрасно знаем, что это означает — „Проваливайте, да поживее“. Мне очень нравится дядя Альберта. Я хочу быть похожим на него, когда вырасту. Он подарил нам Книгу Джунглей, и он страшно умный, хотя ему и приходится писать всякие скучные книги для взрослых.

Вечером мы рассказали обо всем папе, и папа был к нам очень добр: он разрешил нам оставить у себя все деньги и пожелал нам хорошо повеселиться, когда мы будем тратить наше сокровище.

Потом он сказал:

— Завтра вечером придет на обед дядя вашей дорогой матушки — из Индии. Так что будьте добры, не переставляйте мебель у себя наверху, если только это не будет совершенно необходимо, и попросите Г. О. надет тапочки, потому что грохот его башмаков я сумею различить среди всех прочих звуков.

Мы сказали, что будем сидеть тихо и папа добавил:

— Этот индийский дядюшка мало что понимает в детях, к тому же у нас деловой разговор. Мне очень важно, чтобы его ничего не обеспокоило. Как ты думаешь, Дора, если отправить Г. О. и Ноэля спать в шесть…

Но Г. О. возразил:

— Отец, честью клянусь, я совсем не буду шуметь. Я готов простоять на голове весь вечер, если индийскому дядюшке мешают мои башмаки.

Алиса сказала, что уж Ноэль, во всяком случае, никогда не шумит.

Папа рассмеялся и сказал: „Ну ладно“ и еще он сказал, что мы можем распорядиться этими десятью шиллингами как сочтем лучше.

— Только, Бога ради не затевайте очередного дела, — попросил он, — крайне опасно вступать в дело с недостаточным капиталом.

Вечером мы обсудили это и решили, что раз мы не собираемся вкладывать эти полсоверена в какой-нибудь бизнес, нет никаких причин их беречь, и мы можем тут же устроить поистине королевский пир. На следующий день мы пошли и накупили всего: фиги, фисташки, изюм и настоящее кроличье мясо, которое Элайза пообещала зажарить для нас, только не в тот же день, а назавтра, поскольку сперва ей надо было приготовить обед для индийского дяди. Она старалась приготовить для него разные вкусности. Мы купили кролика, потому что нам страшно надоела говядина и баранина, а папа уже давно ничего не берет из птицы или дичи. Еще мы купили цветов для папиного обеда. Мы купили печенье, крыжовниковое варенье и мятные лепешки и апельсины и кокосовый орех и еще много замечательных вещей. Мы сложили это в самый верхний ящик — обычно там лежат игрушки Г. О., но мы велели ему все вытащить и сложить в старый папин портфель. Он уже достаточно взрослый, и ему пора научиться самоотверженности, к тому же его ящик просто необходимо было привести в порядок. Потом мы все поклялись честью старинного дома Бэстейблов, что ни один из нас не притронется к этим запасам, пока Дора назавтра не начнет великое пиршество, но мы дали Г. О. несколько печеньиц, чтобы ему легче было сдержать эту клятву. Следующий день оказался самым необычным днем в нашей жизни, но этого мы не могли знать заранее. Это уже другая история — по-моему, это очень подходящие слова, если ты не можешь придумать, чем бы закончить главу. Я вычитал эту фразу у Киплинга. Я уже не раз говорил об этом писателе — и он этого заслуживает!

Глава пятнадцатая. О, наш индийский дядя!

Легко было папе говорить — не устраивайте шума, ваш дядя из Индии придет ради делового разговора: сами понимаете, шум бывает не только от того, что Г. О. велики его башмаки. Башмаки у него мы отняли и велели ему носить Дорины тапочки для душа — мягкие, войлочные, почти что без подметок, но ведь нам всем хотелось взглянуть на индийского дядю, так что мы перегнулись через перила, когда он пришел, но при этом мы вели себя тихо как мышки, а вот Элайза, едва впустив его в дом, отправилась прямиком на кухню и там подняла такой грохот, словно пришел Судный день или словно она принялась играть в футбол всеми тарелками и кастрюлями сразу — она потом говорила, что она всего-навсего опрокинула второпях чайный поднос да одну-две чашки и блюдце. Мы слышали, как дядя пробормотал „Господи Боже“ и скрылся вместе с отцом в кабинете. Они закрыли за собой дверь, и мы даже не успели его толком рассмотреть.