Давид Гроссман - Бывают дети-зигзаги Страница 38

— Прошу извинения, — воскликнул он, мгновенно напустив на себя суровый вид, — я просто шутил! Совсем забыл! — И ударил себя по лбу.

Ну ладно.

Мы вышли на улицу. Снаружи было темно и прохладно. Над головой шелестели деревья, над ними висела круглая, почти полная желтая луна. Все нормальные люди, не такие профессионалы, как мы, давно спали в своих кроватях. И только мы с Феликсом Гликом, легендарным преступником, пробирались по ночным улицам.

— Сейчас так, — остановил меня Феликс. — Я иду первый. Ты — пятьдесят метров сзади. Если есть проблема, полиция или что — шшш! Сразу прячешься. Потом возвращаешься домой к Лоле. Не ждать меня на улице!

— Но куда мы идем?

— К морю. Там есть проблема. Мы идем на берег, ищем один бульдозер. Это легкая работа. Приходим, делаем, большое спасибо, шабат шалом.

— Подожди! Какая проблема?

— Объясняю потом! Сейчас надо, чтобы мы пошли!

И исчез. Даже «айда» не сказал. Я вообще не понял, куда он делся. Нырнул в темноту — и нет его.

И снова вынырнул метрах в пятидесяти от меня. Как ему это удается? Он бегает или летает? В мгновение ока он оказался на другом конце улицы, сгорбился и медленно побрел, приволакивая ногу.

Я пошел за ним, слишком напуганный, чтобы соблюдать дистанцию. Бросил взгляд назад, посмотрел по сторонам. Это было что-то новенькое: преследовать человека, который попросил об этом сам, и одновременно глядеть, нет ли слежки за мной.

Я осторожно ступал в темноте. Казалось, я остался без всякой защиты. Наверное, те, кто следит за мной, уже здесь. Они ищут старика с ребенком, которые сошли с поезда. Интересно, полиция уже знает, что в поезде был Феликс Глик? За несколько часов можно было составить фоторобот, соотнести его с каталогом известных преступников и найти оставленный Феликсом золотой колосок.

Но ведь прыщеватому полицейскому он показал права на свое настоящее имя. И тут же украл у него часы.

Только для того, чтобы развлечь меня?

Нет, не только. Феликс ничего не делает с одной-единственной целью. Всегда есть еще какая-то дополнительная причина.

Но какая? Для чего он раскрыл свое настоящее имя?

Чтобы полицейский что-то заподозрил. И постарался запомнить имя пожилого водителя.

Я представил, как полицейский в раздумье чешет в затылке. Феликс Глик… Где-то он слышал это имя. Но где? Когда Феликс попал в тюрьму, этот полицейский еще играл во дворе в казаки-разбойники. Полицейский выжидает еще час. Его смена закончена, он едет домой, к жене, которая ждет ребенка. Повторяет ей слова Феликса: с рождением первенца начинается другая жизнь. Спрашивает, не видела ли она его часов. Он почти уверен, что до встречи с этим стариком и его внучкой часы были на руке. И снова пытается вспомнить: где он слышал это имя? Как будто читал где-то… Он начинает нервничать. Говорит жене, что скоро вернется, и едет в участок. Проверить, не забыл ли часы в шкафчике. Там часов не оказывается. Заходит в кабинет одного из своих начальников — полицейского со стажем в десятки лет. Может, даже отцовского однокашника. «Скажи, — спрашивает он, — тебе ничего не говорит это имя — Феликс Глик?»

И все моментально проясняется, и колесики гигантской машины начинают вертеться.

Феликс хотел, чтобы полиция его узнала. Ему приятнее убегать, когда за ним гонятся. Он жить не может без риска. Я с почтением взглянул ему вслед. Какой великий актер. Мой отец знает, что делает. Есть вещи, которым можно научиться только у настоящего преступника, такого, как Феликс, и только попав в по-настоящему опасную ситуацию. Нельзя стать настоящим сыщиком, пока не пройдешь в одиночестве по ночной улице навстречу преступлению, зная, что за тобой следит полиция и ты можешь полагаться только на собственное чутье и собственную смелость.

Нет, я не подведу отца. Всю сознательную жизнь он готовил меня к такой ночи. Сама жизнь с ним была подготовкой. Все, что угодно, могло стать поводом для урока: как слежки, так и выживания. Когда мы шли вместе на рынок и болтали о разном, он вдруг говорил: «Посмотри на эту улицу, — и я уже знал этот его особый наставительный голос. — Восемь из десяти человек пришли сюда за покупками, или встретиться с друзьями, или ждут автобуса. Но для двоих из десяти все иначе. Один из этих двоих — преступник, второй — ты, сыщик. (На этом месте я скромно расправлял плечи.) Преступник примечает потайные места, карманы, в которые можно залезть, раскрытые сумки, ненадежные замки и в первую очередь он видит тебя, Нуну, защитника простодушных граждан. А тебе, сыщику, достаточно одного беглого взгляда на эту улицу, чтобы отсеять всех простодушных. Что тебе до них? Да бабушке твоей до них дела нет! (Бабушка Цитка верхом на метле промелькнула перед моим взором, игнорируя наивных прохожих.) Ты должен видеть только главное: этого парня с бегающим взглядом, этих двоих, которые прижимаются к старухе на автобусной остановке, этого торопливого господина со странным пакетом в руке. Для тебя существуют только они. И с ними ты ведешь свой бой!»

Я любил ходить с ним по улице. Меня обуревало чувство ответственности. Повстречав одноклассника, я кивал ему и шел дальше, чтобы не отвлекаться от своего долга. Иногда сердце мое сжималось от жалости к обычным гражданам, к тем восьмерым, что простодушно ходят по улицам и даже не подозревают, какой опасности подвергаются и какая битва интеллектов происходит прямо у них перед носом. Все они были людьми взрослыми, но, когда я шагал с отцом, облеченный полномочиями, я чувствовал, что гожусь им в отцы.

Я слишком разогнался и слишком близко подошел к Феликсу. Это нехорошо. Заметно, что я нервничаю. Нельзя, чтобы догадались, что я «на деле». Я просто припозднившийся мальчишка. Киноман или болельщик. Хорошо, что я снова в своей одежде. Девчонка, оказавшаяся в такой час одна на улице, привлекла бы гораздо больше внимания. И вообще, приятно снова стать собой.

Нет, не то чтобы мне было очень плохо в девичьем образе. Я даже начал привыкать к нему.

Так, а где Феликс? Куда-то он пропал. Ага, вон он.

Маленькая косматая собачка залаяла на него из-за забора. Тоже нехорошо. Может привлечь внимание. Феликс быстро прошел мимо этого двора, но тут собачку поддержали сородичи из соседних дворов и квартир. В окне второго этажа дрогнула занавеска. Кто-то подошел к окну посмотреть, что стряслось. Собаки. Собаки неровно дышат к Феликсу. Меня собаки — причем приличные и воспитанные — кусали уже раз десять. При виде меня они точно с ума сходили. Однажды меня укусила даже собака-поводырь!

Идти. Идти вперед и не раздумывать. На нас лаял уже весь город. Ноги мои сами по себе перешли на бег. Будто кто-то все время звал меня: приди же за мной! Наверное, это от одиночества, оттого, что я остался один, без Феликса, без отца, и только белая круглая луна корчит мне рожи, кривляется, а меня все тянет вперед. Куда? Зачем?

Наверное, это Зоара зовет меня. Красивая. Жесткая. Сколько лет было бы ей теперь? Тридцать восемь. Как матерям моих одноклассников. Какой была бы моя жизнь, останься она жива? У меня не было бы Габи. Зато была бы мама. Нет, не то чтобы сейчас мне чего-то не хватает. Все эти годы я прекрасно обходился без нее. Я просто хочу узнать кое-какие подробности. Закончить свое маленькое, начатое сегодня расследование.

Собаки успокоились. Наступила тишина. Тишина спящего города. Я крался в этой тишине, как пантера, как ночной хищник. А в домах спали дети, и даже во сне им не могло привидеться, на что способен их ровесник.

Ребенок вне закона. Ребенок, подчиняющийся другим законам.

От одной этой мысли по спине пробежали мурашки.

В выходные у меня бар-мицва. Все полицейские уже приглашены. Отец обещал, что повысит меня в должности, — такой у нас уговор. За эти годы я уже дослужился до младшего сержанта, а в субботу стану сержантом полиции! С церемонией, все как положено, с кружкой пива, которую я выпью до дна, как взрослый мужчина. Действительно, время пришло. Последнее повышение было аж полтора года назад. Ну, это все из-за коровы.

Я в страхе остановился. Впереди на тротуаре стояла патрульная машина. Я пригнулся и притаился у входа в палисадник. Через пару секунд выглянул. В машине сидели, откинувшись на спинки сидений и переговариваясь, двое полицейских. На крыше лениво крутилась голубая мигалка. Из приемника неслась музыка. Двое патрульных-переростков наслаждаются жизнью. Сидят болтают. Тоже мне полицейские. Однако мимо пройти не удастся. Я взглянул направо, потом налево. Улица пуста. Взглянул наверх — вдруг наблюдают с крыши. Территория свободна. Я вышел из палисадника и мелкими перебежками направился к забору. Вот я и улизнул. Сбежал от правосудия. Влегкую. Мелькнул мимо них черной тенью. А они — неуклюжие лентяи.

Дураки, смеялся я про себя. Медведи неповоротливые.

На соседней улице я выпрямился и перешел на обычный шаг. И Феликс вынырнул из темноты. Мы бежали от полицейских одним путем. Я начал тихонько посвистывать. Настроение резко улучшилось. На меня снизошло благостное состояние духа (так сказала бы наша Дульсинея-Габи).