Ежи Брошкевич - Одно другого интересней Страница 23

Перед каждой акробатической фигурой Як сообщал ее название: это «свечка», это «бочка», это «петля», и так далее и тому подобное. Но, говоря по совести, ребята ни одной из них не запомнили. И неудивительно! Они едва успевали сообразить, где собственно, находится земля. А земля большую часть этих «добрых» минут находилась либо над головой, либо над левым или правым крылом, и, по сути, ни разу она не была, как велит природа, под ногами!

В конце концов Як угомонился, и земля вернулась на свое место.

— Уф-ф-ф! — вздохнул с облегчением Горошек.

— Хорошо, а? — спросил Як.

— Даже пожалуй, чересчур, — проворчал Горошек.

Зато Ика (заметив, что Горошек несколько вышел из равновесия, она моментально его обрела) признала необходимым рассмеяться.

— Хи-хи-хи, — сказала она. — Замечательно!

— Может, повторить?

— Нет-нет! Спасибо! — поспешно закричала она. Так поспешно, что Горошек только сочувственно покачал головой, а у Яка что-то забулькало в моторе.

— Ну и на здоровье, — сказал он. — До свиданья, Африка!

Да, пришло время прощаться с Африкой, Як поднялся высоко-высоко, и земля внизу очень медленно уходила назад. Все стало маленьким, далеким. Легкий туман, поднимавшийся над морем, смягчал краски земли и неба, смешивал их. Море стало зеленым, земля голубой, пустыня розоватой. И это зеленое-зеленое море все приближалось, словно набегало на них одной огромной, шириной во весь горизонт, волной.

— До свиданья, Африка! — повторили оба.

Потом Ика обратилась к Яку.

— Большое вам спасибо, — сказала она с достоинством. — Вы были такой храбрый и помогли нам. Ведь на самом деле все сделали вы, и только благодаря вам мы могли спасти этих людей. Я даже больше не прошу прощения. Я только очень, очень вас благодарю.

— Я тоже, — сказал Горошек.

А Як, покачав крыльями на солнце и что-то промурлыкав про себя, ответил:

— Все в порядке, дорогие. Все в порядке. Конечно, вы без меня ничего бы не сделали, но и без вас я тоже ничего. Словом, все поровну. Значит, честь и слава всем нам, героям! Хотя некоторые из нас и устарели, а некоторые еще немного… недостарели. Верно?

— Простите, — нетерпеливо перебила его Ика, — но ведь я уже перед вами извинялась, а вы опять…

— Надо было продумать, — проворчал Горошек.

— А вы опять и опять! — повторила Ика.

— Ладно, ладно. Я нисколько не сержусь, ведь это правда. Хотя я и считаюсь неплохой машиной. Еще только двадцать лет тому назад побил бы все мировые рекорды.

Горошек понимающе, сочувственно покачал головой:

— Так, так. Только двадцать лет- это страшно давно.

— Гм-гм, вот именно, — буркнул Як. — И десять лет тому назад я был для всех хорош. Уж очень вы спешите.

— Кто? — удивился Горошек.

— Ну вы, люди. Пятьдесят тысяч лет телега на колесах была для всех хороша и не устаревала. Потом паровоз был в моде целых сто лет. А потом уже все перевернулось со среды на пятницу. Взять хотя бы нашего друга Капитана- ведь он уже в музей годится по сравнению с новыми моделями, да и я тоже могу в любую минуту постучаться в двери этого музея. Вы думаете, я не знаю, что устарел? Мало надо мной реактивные на аэродроме смеются?

— Как им не стыдно! — возмутилась Ика.

— Ничего, — засмеялся Як. — Скоро и их очередь придет. Ведь уже ракеты летают. А я слыхал, сейчас делают такие опыты, после которых и над ракетами все смеяться будут!

— Над ракетами? Быть того не может! — запротестовал Горошек. Какие опыты?

— Очень даже может, — спокойно возразил Як. — А опыты над преодолением гравитации, это как?

— Гра… чего? — спросил Горошек.

— Как вы сказали? — спросила Ика.

— Гра-ви-та-ции. То есть… земного тяготения.

— Ага! — сказали ребята не совсем уверенно.

— Это надо еще продумать, — добавил Горошек.

— Вот как раз и продумывают, — засмеялся Як. — Вы знаете, что такое земное тяготение, а? Ну… сила тяжести.

— Ну… — начала Ика.

— Это почему все падает на землю? — сказал Горошек.

— Скажем, так. Так вот, хотят придумать что-то такое, чтобы земля перестала притягивать. И тогда…

— Что тогда? — спросила Ика.

— Тогда летать и над землей, и на луну, и даже еще дальше сумеют даже дети.

— Из детского сада? — грозно спросила Ика.

— Да-да! — ответил Як. — Из детского сада!

— А когда же это будет? — настаивал Горошек.

Як покачал крыльями.

— Откуда мне знать. Важно, что продумывают. Вот тогда даже и ракеты в музей пойдут.

— Да-а-а-а, — вздохнул Горошек. — Это действительно надо очень серьезно продумать.

Вздохнул, а потом зевнул. От него зевотой заразилась Ика. Показалось даже, словно и Як зевнул. Может быть, потому, что они как раз летели в скучных, сонных тучах.

— Так, — сказал Як, — средиземноморский центр низкого давления постепенно придвигается к Центральной Европе.

— Простите, — измученным голосом сказала Ика. — Что это значит?

— Это значит, — пояснил Як, — что, наверно, до самой Польши будем лететь в этой грязной вате.

— Скучно, — зевнула Ика.

— Правильно, — согласился Як. Спустя некоторое время он добавил: — Есть одно средство против этой скуки.

Ика не ответила. Горошек пробудился от своей задумчивости.

— Какое? — спросил он.

— А сделать то, что товарищ Ика, — сказал Як.

Горошек посмотрел на Ику. Она спала. Он вздохнул с облегчением: по крайней мере пока спит, никакой новой глупости не сболтнет. И вместе с тем немного растрогался: выражение лица у нее было очень усталое и беззащитное.

Ну что ж, неудивительно, что она измучилась. Он и сам-то чувствовал себя так, как будто целый день без перерыва играл в футбол. Что говорить, поработать пришлось. Было от чего устать.

— А я все-таки спать не буду, — тихо пробормотал он.

— Приказа такого не было, — добродушно отвечал Як, протискиваясь сквозь серо-жемчужные, тяжелые от дождя, сонные тучи. Он даже не спросил, почему Горошек не собирается спать. Может быть, почувствовал, что это был бы слишком трудный вопрос.

Дело в том, что Горошек твердо решил, что он все-таки не станет конструктором самолетов. Он пришел к убеждению, что это все же слишком старомодная профессия. Гораздо лучше заняться, скажем, вопросами земного тяготения. Этой… гравитацией. То есть чем-то, что позволило бы превращать притяжение в отталкивание, и так далее.

Надо признаться, что думать об этом было очень трудно. Чтобы не рассеиваться, Горошек прикрыл глаза.

«Значит так, — думал он. — Как же с этим сладить? А может… может быть, например…»

Увы- не скрою- именно на этом месте Горошек уснул.

А Як, пролетая в тучах средиземноморского центра пониженного давления, который постепенно перемещался над Центральной Европой, настроил свой приемник на Москву и слушал концерт. Кто-то очень хорошо исполнял «Сирень-черемуху».

— Внимание! Внимание! — вдруг заговорил Як официальным тоном. — Прошу приготовиться к посадке.

Горошек очнулся первым. Сначала он был уверен, что задремал только на минутку. Просто глубоко задумавшись над вопросами земного тяготения, на минутку задумался чересчур глубоко.

Но очень скоро понял, что они снова проспали большую часть полета.

— Уже все? — закричал он.

— Уже все-о-о-о? — повторила, отчаянно зевая, Ика.

— Выходит, так, — засмеялся Як. — Как спалось моим пассажирам?

— Опять мы ничего не видели, — огорчился Горошек.

— И не на что было смотреть, — утешил его Як. — Все время шли в облаках.

— Мне кажется, — сказала Ика, — кажется мне, что я бы что-нибудь съела.

— Ой, и я! — простонал Горошек.

Только теперь они осознали, что со вчерашнего ужина, в сущности, ничего не ели и не пили, не считая нескольких глотков кофе.

И вдобавок им было стыдно. Летели над Балканским полуостровом, над Венгрией, над Чехословакией, пролетели половину Польши- и что? И ничего. Спали. Спящие царевны! Единственным оправданием, с грехом пополам, могли послужить облака.

— Внимание! Захожу на посадку! — сказал Як.

Облачность была низкая. Выскочили из нее в частом дожде. Не выше чем в трехстах метрах над землей. Як легко накренился, и тогда они увидели густой темный лес, а за лесом — пустое аэродромное поле, на краю которого темнел силуэт машины. Силуэт Капитана.

Як коснулся земли и, понемногу тормозя, подъехал к нему лихо, с шиком, остановился буквально в двух метрах от автомобиля.

— Итак, милые мои и дорогие, — сказал он, — мы свое дело сделали. Теперь время нам прощаться. Может быть, еще встретимся. На земле или в небесах. Верно?

— Дорогой наш самолет, — сказала Ика, вылезая, — можно вас обнять?

— И я хотел бы… — добавил Горошек.

— Пожалуйста. Только без лишних нежностей. А то у меня мотор может заесть от волнения. Обняться? Пожалуйста. Пожмите мне винт.