Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина Страница 21

– Ешь да пей, Ярушко, это в счет не поставлю, это от души угощенье. Рассказывай, сокол, как тебе по свету леталось, как живется-можется…

– Налетался, – степенно ответил Яр. – Хватит по свету мотаться, пора своим домом жить. Слыхала про деревеньку Березовку?

– Которая повыше по реке? За Черным ручьем?

– Во-во, она самая… Родич у меня там помер, дядя по матери. Дом мне остался. Вот и думаю там осесть. Охотой займусь, огород заведу. На первое время деньги есть. В деревне я уже побывал, забор поправил, над колодцем навес починил…

И вдруг помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное. Продолжил негромко, осторожно:

– А скажи-ка, Незвана… вот у тебя на постоялом дворе есть домовой?

– Да как же без него в хозяйстве-то?

– А он тут жил, когда ты двор покупала? Или потом завелся?

Незвана даже руками всплеснула:

– Ох, Ярушко, да я ж потому и постоялый двор-то этот задешево купила! У меня денег было – только-только дом поставить, а взяла большое хозяйство!

– Это как? – удивился гость.

– Сказали мне, что «Мирный очаг» продается, хозяин не дорожится. Я не поверила, но все-таки забежала, начала прицениваться. А хозяин не торгуется: мол, забирай скорее! Я говорит, деньги возьму да к дочери в деревню уеду, внуков нянчить! Но я тоже не вчера из яйца вылупилась. Прижала его: или ищи другую дуру, или рассказывай, почему цену малую просишь да уехать торопишься! Он только рукой махнул. Говорит: это ты, мол, пришлая, а в Звенце про мою беду знают, никто мое хозяйство не купит. И рассказал, что хозяйничает на его подворье какая-то нечисть. Ведра с водой опрокидывает, горшки разбивает, сено с сеновала охапками по двору пускает на ветер. На чердаке низки с сушеными грибами кто-то сорвал и на грязный пол побросал, а ведь никто на чердак не поднимался! На конюшне беда творится: кони поутру в мыле, усталые, гривы спутаны…

Хозяюшка глотнула вина, улыбнулась воспоминаниям:

– А я из упрямства взяла и купила постоялый двор! Очень уж мне в Звенце понравилось! И своим домом пора зажить, хватит, побродяжила…

Тут она спохватилась, что лишнее говорит. Посерьезнела, продолжила чинно:

– В первый-то день, как мы с Дарёной в дом перебрались, чуть не пожалела о покупке. Дарёнке-то ничего, а мне… Зашла на кухню – а там на полу масло разлито! Ноги по маслу заскользили, чуть в печку головой не врезалась. Замахала руками, как утка крыльями, только и удержалась. Села на лавку отдышаться. А над головой сито на гвозде висело. Так сито это мне на голову упало. Была я русая, а от мучной пыли враз поседела! А как спать легла, только глаза закрыла – кто-то меня за косу дернул! Я вскочила… никого! Сызнова легла, а сон не идет. Дай, думаю, осмотрюсь как надо. Накинула платок поверх рубахи, прокралась тихонько к двери… вдруг слышу тихий плач. Приоткрыла я дверь, чтоб не скрипнула, да и слышу…

Незвана твердо глянула в глаза собеседника:

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, а слышу за печью тихий голос, жалобный такой: «Ох, зубы мои, зубы… Ох, невмочь мне, разнесчастному…» Ага, смекнула я, это у домового зубы болят, он и злится! Ребенка не трогает, а за меня взялся… До света досидела на скамье, а как рассвело – побежала к травнику Мирославу. Зубы, говорю, болят, дай снадобья. Мирослав мне заварил травок в горшочек. Я бегом домой, пока отвар теплый. Сунула горшочек за печку и говорю: «Дедушка-хозяин, попробуй зубы пополоскать, авось поможет…» Видать, помогло. С тех пор в доме порядок, в хозяйстве никакого урону, даже мыши не водятся… ай, нет, мышей, может, вывел Смутьян, рыжая разбойная морда. Кот, конечно, вороват, но свое ловчее дело хорошо знает, даже крыс давит.

Хозяйка глянула вниз, где под столом мелькнул пышный рыжий хвост, кинула на пол кусочек гусятины из каши, сказала нежно:

– Лопай, зараза… небось, не подавишься.

И вернулась к рассказу:

– В доме-то порядок, а на конюшне продолжалась кутерьма и всякие безобразия. А у меня кони, чай, не свои! Мне за них перед гостями отвечать, храни меня чуры-предки! Но тут я и сама дело ведаю. Коли повадится домовой по ночам на конях ездить, против этого лишь одно средство есть. Купила я козла да в конюшню поставила. Домовой, чай, маленький, ему на козле скакать удобнее. Козла Злыднем зовут, норов у него – не подходи без ухвата или кочерги! Зато домовому этот скот приглянулся. С тех пор дедушка лошадей не трогает.

Яр уважительно кивнул, оценив рассказ. А затем огляделся: не прислушивается ли кто к их беседе? Но купцы были заняты своим степенным, неспешным разговором. И Яр негромко признался:

– А в том доме, что я в наследство взял… там домового-то нет! Когда распутица, купцы по дорогам не ездят, для охранника работы мало, вот я и пожил почти всю весну в Березовке. Скверно жил! Печь плохо топится, дымит. От стен плесенью пахнет, холодом тянет, хоть дом вроде крепкий да не старый. Что ни начну себе стряпать, всё подгорает или сырое выходит, хоть я сам себя много лет кормлю. А старушка-соседка мне сказала, что прежний хозяин дома, дядя мой, был таким буйным и сварливым, что от него даже домовой сбежал…

– Ох-хо-хо, – пригорюнилась Незвана, подперев подбородок рукой. – Не зря от дедов-прадедов говорится: без домового дом не дом – сарай, двор не двор – пустырь… А ты не пробовал приманить домового, что без крыши остался? Есть ли у тебя в деревне пожарище, с которого люди разбрелись прочь, а новый дом не ставили?

Яр покачал головой: мол, нет такого…

– Плохо! – вздохнула Незвана… и тут же оживилась: – А вот у нас как раз есть! У реки… Дарён-ка, а ты чего тут крутишься? Поела, так беги спать.

– Не поздно еще, тетушка Незвана! Я помогу со стола прибрать.

– Гости допоздна засидятся. Я сама приберу, а ты ступай. Только вот возьми горшочек из-под сметаны, отнеси на кухню, я потом помою. И спать ложись.

Когда девочка вышла за дверь, Незвана продолжила:

– Между Курлычихиным «Курятником» и старым погостом прежде дом стоял, вдова жила с дочкой. Уж не знаю, с чего там пожар начался, а только хозяйка успела сама выскочить да дочку вытащить. Всё остальное костром занялось да золой по ветру пошло. Вдова с дочкой к родне в деревню уехала, а на том месте никто дом не поставил, потому что это на самом берегу Гремячей. Речка подмывает берег. Глядишь – постройка