Александр Башлачев - Как по лезвию Страница 14

Ржавая вода

Красною жар-птицею,салютуя маузером лающим,Время жгло страницы,едва касаясь их пером пылающим.Но годы вывернут карманы —дни, как семечки,валятся вкривь да врозь.А над городом — туман.Худое времечкос корочкой запеклось.

Черными датамиа ну, еще плесни на крышу раскаленную!Лили ушатамиржавую, кровавую, соленую.Годы весело гремят пустыми фляжками,выворачивают кисет.Сырые дни дымят короткими затяжкамив самокрутках газет.

Под водопадом спасались, как могли,срубили дерево.Ну, плот был что надо,да только не держало на воде его.Да только кольцами годазавиваютсяв водоворотах пустых площадей.

Да только ржавая водаразливаетсяна портретах великих дождей.

Но ветки колючиеобернутся острыми рогатками.Да корни могучиезаплетутся грозными загадками.

А пока вода-водакап-кап-каплеюлупит дробьюв стекло,Улететь бы куда белой цаплею! —обожжено крыло.

Но этот город с кровоточащими жабраминадо бы переплыть…А время ловит нас в воде губами жадными.Время нас учит пить.

Поезд

Нет времени, чтобы себя обмануть,И нет ничего, чтобы просто уснуть,И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова — перекресток железных дорог.

Есть целое небо, но нечем дышать.Здесь тесно, но я не пытаюсь бежать.Я прочно запутался в сетке ошибочных строк.

Моя голова — перекресток железных дорог.

Нарушены правила в нашей игре,И я повис на телефонном шнуре.Смотрите, сегодня петля на плечах палача.

Скажи мне — прощай, помолись и скорее кончай.

Минута считалась за несколько лет,Но ты мне купила обратный билет.И вот уже ты мне приносишь заваренный чай.

С него начинается мертвый сезон.Шесть твоих цифр помнит мой телефон,Хотя он давно помешался на длинных гудках.

Нам нужно молчать, стиснув зубы до боли в висках.

Фильтр сигареты испачкан в крови.Я еду по минному полю любви.Хочу каждый день умирать у тебя на руках.

Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках.

Любовь — это слово похоже на ложь.Пришитая к коже дешевая брошь.Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан.

И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран.

Любовь — режиссер с удивленным лицом,Снимающий фильмы с печальным концом,А нам все равно так хотелось смотреть на экран.

Любовь — это мой заколдованный дом,И двое, что все еще спят там вдвоем.На улице Сакко-Ванцетти мой дом 22.

Они еще спят, но они еще помнят слова.

Их ловит безумный ночной телеграф.Любовь — это то, в чем я прав и неправ,И только любовь дает мне на это права.

Любовь — как куранты отставших часов,И стойкая боязнь чужих адресов.Любовь — это солнце, которое видит закат.

Любовь — это я, это твой неизвестный солдат.

Любовь — это снег и глухая стена.Любовь — это несколько капель вина.Любовь — это поезд сюда и назад.

Любовь — это поезд сюда и назад,

Где нет времени, чтобы себя обмануть,И нет ничего, чтобы просто уснуть,И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова — перекресток железных дорог.

Похороны шута

Смотрите — еловые лапы грызут мои руки.Горячей смолой заливает рубаху свеча.Средь шумного бала шуты умирают от скукиПод хохот придворных лакеев и вздох палача.

Лошадка лениво плетется по краю сугроба.Сегодня молчат бубенцы моего колпака.Мне тесно в уютной коробке отдельного гроба.Хочется курить, но никто не дает табака.

Хмурый дьячок с подбитой щекойТянет-выводит за упокой.Плотник Демьян, сколотивший крест,Как всегда пьян. Да нет, гляди-ка ты, трезв…

Снял свою маску бродячий актер.Снял свою каску стрелецкий майор.Дама в вуали опухла от слез.Воет в печали ободранный пес.

Эй, дьякон, молись за спасение Божьего храма!Эй, дама, ну что там из вас непрерывно течет?На ваших глазах эта старая скушная драмаЛегко обращается в новый смешной анекдот!

Вот возьму и воскресну! То-то вам будет потеха.Вот так, не хочу умирать, да и дело с концом.Подать сюда бочку отборного крепкого смеха!Хлебнем и закусим хрустящим соленым словцом.

Пенная брага в лампаде дьячка.Враз излечилась больная щека.Водит с крестом хороводы Демьян.Эй, плотник, налито! — Да я уже пьян.

Спирт в банке грима мешает актер.Хлещет «Стрелецкую» бравый майор.Дама в вуали и радостный песПоцеловали друг друга взасос.

Еловые лапы готовы лизать мои руки.Но я их — в костер, что растет из огарка свечи.Да кто вам сказал, что шуты умирают от скуки?Звени, мой бубенчик! Работай, подлец, не молчи!

Я красным вином написал заявление смерти.Причина прогула — мол, запил. Куда ж во хмелю?Два раза за мной приходили дежурные черти.На третий сломались и скинулись по рублю.

А ночью сама притащилась слепая старухаСверкнула серпом и сухо сказала: — Пора!Но я подошел и такое ей крикнул на ухо,Что кости от смеха гремели у ней до утра.

Спит и во сне напевает дьячок:— Крутится, крутится старый волчок!Плотник позорит коллегу-Христа,Спит на заблеванных досках креста.

Дружно храпят актер и майор.Дама с собачкой ушли в темный бор.Долго старуха тряслась у костра,Но встал я и сухо сказал ей: — Пора.

На жизнь поэтов