Юрий Безелянский - 69 этюдов о русских писателях Страница 15

Карамзин начал, а Пушкин продолжил. Именно Карамзин ввел в русский язык новые слова: «общественность», «образ», «развитие», «человечный», «общеполезный», «трогательный». И еще – «промышленность». Однажды на обеде у английского консула Карамзин провозгласил тост за «вечный мир и цветущую торговлю». Это его выражение тотчас сделалось крылатым.

Много перлов рассыпано в поэзии Карамзина. Вот, к примеру, из стихотворения «Выбор жениха»:

Всем любиться в свете должно,И в семнадцать лет не можноСердцу без другого жить.Что же делать? Где искать?И кому «люблю» сказать?..

А как замечательно сказано о том, что «мы слабых здесь не угнетали», так как «у нас не черные сердца!» Или вот о русском национальном характере:

Престань, мой друг, поэт унылый,Роптать на скудный жребий свой —И знай, что бедность и покойЕще быть могут сердцу милы.

Для ленивых и вялых сограждан эти слова Карамзина как бальзам на душу. Зачем бурлачить и тянуть тяжелую лямку труда? Крутиться, изворачиваться? Когда можно тихо прожить «без напряга», как-то перебиться, перекантоваться, перезимовать. Мол, нам богатство не нужно, нам бедность в сладость и, конечно, пресловутая духовность. Если говорить о Карамзине, то он не был «сентименталистом жизни», как выразился Юрий Лотман. Он сам сотворил себя писателем. Знаменитая мадам де Сталь после встречи с Карамзиным оставила запись: «Сухой француз – вот и всё».

Нет, не был Карамзин сухим человеком. Он был человеком размышляющим и свои эмоции держал в узде. Он пытался все время разгадать таинственный ход истории и отчаивался оттого, что не находил его:

Непроницаемым туманомПокрыта истина для нас.

Да, и сегодня нам ничего не понятно: куда идет Россия? на Запад или Восток? к демократии или к тоталитаризму? к просвещению или к новому варварству?.. Один «непроницаемый туман». И что остается?

На минуту позабудемсяВ чародействе красных вымыслов!..

Вымыслы спасают от абсурда бытия. Иногда абсурд и глупость жизни доходят до такого предела, что начинаешь безудержно хохотать. И, как говорил Карамзин: «Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно». В конечном счете, лучше смеяться, чем плакать. Спасибо за совет Николаю Михайловичу Карамзину.

ПОЭТ-ГУСАР

Денис Давыдов

Мы живем в странном обществе. Нас не привлекает история. Мы обожаем сиюминутность, всякие развлечения и экстримы («шок – это по-нашему!»). В июле 2004 года исполнилось 220 лет воину и поэту, герою Отечественной войны 1812 года Денису Давыдову. И почти никто не вспомнил о нем. Подумаешь, «кровью всех врагов России омыл свой доблестный булат». О Филиппе Киркорове писали все. О Денисе Давыдове напрочь забыли. Так давайте вспомним о нем.

Друг Пушкина

Поэт-гусар, «питомец муз, питомец боя», организатор партизанского движения в Отечественной войне 1812 года. Все европейские газеты того времени рассказывали о подвигах Дениса Давыдова и называли его Черным капитаном. В кабинете Вальтера Скотта висел портрет Черного капитана. Многие поэты посвящали ему стихи: «Усач. Умом, пером остер он, как француз. Но саблею французам страшен...» (Федор Глинка), «Давыдов, витязь и певец Вина, любви и славы!..» (Александр Воейков). «Анакреон под доломаном, Поэт, рубака, весельчак!..» (Петр Вяземский).

Сам Александр Пушкин имел пристрастие к Денису Давыдову: «Я слушаю тебя и сердцем молодею...» А когда вышла из печати «История Пугачевского бунта», Александр Сергеевич подарил Давыдову экземпляр, снабдив его стихотворным посвящением: «Не удалось мне за тобою/ При громе пушечном, в огне/ Скакать на бешеном коне...» Пушкин выделял своего героического друга из близкого ему окружения: «Я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник».

Денис Давыдов родился 16 (27) июля 1784 года в Москве, на Пречистенке. Впоследствии жил в Трубниковском переулке, на Арбате и на Смоленском бульваре. Все дома, к сожалению, не сохранились. В конце 1820 года Денис Давыдов приобрел дом в Большом Знаменском переулке, но содержать его не смог и был вынужден продать.

Помоги в казну продатьЗа сто тысяч дом богатый,Величавые палаты,Мой Пречистенский дворец... —

писал Денис Давыдов Пушкину в шутливой «Челобитной».

Сын военного, Денис Давыдов и мечтал быть военным.

– Любишь солдат? – спросил его Суворов.

– Люблю Суворова, – восторженно ответил мальчик, – с ним солдаты, и победа, и слава!

– Удалой, удалой, – отвечал Суворов. – Я умру, а он уже выиграет три сражения.

Пророчество Суворова сбылось.

На службе и в отставке

В 17-летнем возрасте Денис Давыдов начал военную карьеру. Пять лет состоял адъютантом князя Петра Багратиона. А потом грянула Отечественная война, в которой Денис Давыдов проявил и храбрость, и умение, и смекалку. После войны, однако, ему дважды пришлось уходить в отставку. Власть не слишком жаловала Давыдова за его острый язык и сатирические и оппозиционные стихи. Он смело критиковал монархический строй, но тем не менее в ряды декабристов не вступил, считая, что Россия станет свободной страной лишь в отдаленном будущем, а пока она, «расслаблясь ночною грёзою... сама не хочет шевелиться, не только привстать разом».

Короче, Денис Давыдов был не совсем благонадежным генералом. «В течение сорокалетнего, довольно блистательного моего военного поприща, – писал он, – я был сто раз обойден, часто притесняем и гоним людьми бездарными, невежественными и часто зловредными...»

Как отмечал Белинский, Денис Давыдов – «истинная русская душа – широкая, свежая, могучая, раскидистая». А кому нужна такая душа? Власть любит людей узких, покорных, тихих и послушных, такова уж природа российской власти во все времена.

В 48 лет (в 1832 году) Денис Давыдов покинул Москву и уехал в свое имение Верхняя Маза, где жил до конца своих дней, лишь изредка наездами посещая две столицы. Его уделом были охота, сельское хозяйство и воспитание детей (6 сыновей и 3 дочери). И, конечно, литературная работа: «Я пишу много прозою, т.е. записки мои; стихи ничто, как десерт после обеда рюмка ликера, чашка кофе». А когда-то, в молодые годы:

Люблю разгульный шум, умов, речей пожарИ громогласные шампанского оттычки...

Словом, с Денисом Давыдовым произошла возрастная метаморфоза: из беспечного гуляки он превратился в образцового домоседа. Бывает такое...

Денис Давыдов скончался скоропостижно 22 апреля 1839 года на 55-м году жизни. Умер за столом, готовя эпитафию на могилу Багратиона: «Прохожий, скажи нашей родине, что мы умерли, сражаясь за нее».

Любовные кулисы гусара

Поэзия Дениса Давыдова в основном состоит из «распашных» гусарских стихов, военной и любовной лирики. Вот характерная «Песня» (1815):

Я люблю кровавый бой,Я рожден для службы царской!Сабля, водка, конь гусарской,С вами век мне золотой!Я люблю кровавый бой,Я рожден для службы царской!За тебя на черта рад,Наша матушка Россия!Пусть французишки гнилыеК нам пожалуют назад!За тебя на черта рад,Наша матушка Россия!..

«Шумная сеча боя» воспета Давыдовым бодро и звонко. А любовь? В ней Денис Давыдов предстает совсем другим, почти робким и застенчивым романтиком.

Как я любил! – В те красные лета,Когда к рассеянью всё сердце увлекало,Везде одна мечта,Одно желание меня одушевляло,Всё чувство бытия лишь ей принадлежало!..

Эти строки из «Элегии VII» и посвящены они Лизе, красавице полячке Елизавете Злотницкой. И до нее у отважного гусара были различные любовные интрижки, но тут он, как говорится, запал и потерял голову, и решил жениться. Лиза приняла предложение руки и сердца, но перед самой свадьбой наотрез отказалась соединить своею судьбу с Денисом Давыдовым. Она предпочла более красивого Петра Голицына, отвергнутый жених, как писал один современник: «Давыдов был не хорош собою...» Небольшого роста, с азиатским обликом, с маленькими глазами, – явно не красавец. И посему отказ. Денис Давыдов впал в бешенство и тут же написал стихотворение «Неверной»:

Неужто думаете вы,Что я слезами обливаюсь,Как бешеный кричу: увы!И от измены изменяюсь?Я – тот же атеист в любви,Как был и буду, уверяю;И чем рвать волосы свои,Я ваши – к вам же отсылаю...

И бравая, настоящая гусарская концовка:

Чем чахнуть от любви унылой,Ах, что здоровей может быть,Как подписать отставку милойИли отставку получить!

Лукавил Денис Васильевич, лукавил. Очень переживал он из-за любовных приключений и даже чах. Сначала по балерине Ивановой, потом по неверной полячке, затем по молодой соседке по симбирскому имению Кукушкиной и по другим «милым девам», прежде чем жениться и остепениться с чувствами. В этом смысле он был необычным сентиментальным гусаром.