Варлен Стронгин - Любовь Полищук. Безумство храброй Страница 15

Мой любимый писатель Михаил Афанасьевич Булгаков утверждал словами одного из свои героев о том, что «рукописи не горят». Не думаю, что он считал, что так происходит со многими рукописями в реальности. Обожествляемый им писатель Николай Васильевич Гоголь самолично спалил второй том «Мертвых душ». Сам Михаил Афанасьевич уничтожил свои первые пять пьес, считая их несовершенными и не достойными внимания зрителей. Одну из них – последнюю – мне удалось найти в виде суфлерского текста во владикавказском драматическом театре. Пьеса называется «Сыновья муллы», один из которых после революции примкнул к большевикам, другой остался белым офицером. Но после откровенной беседы братья решают не воевать друг с другом, а вместе создавать для людей, независимо от своей партийной принадлежности, более лучшую жизнь.

Под словами «рукописи не горят» Михаил Афанасьевич, вероятно, подводил философский и мистический смысл, по крайне мере русскую пословицу: «То, что написано пером, не вырубишь топором».

Если с сохранностью рукописей и документов дела обстояли более-менее благополучно, то воспоминания современников, если не записывались, то постепенно, но постоянно исчезали из сознания людей. И в этом не было ничего удивительного. Склероз, различного рода сотрясения мозга и другие болезни делали свое черное и непоправимое дело. Лишь единицам из людей удавалось сохранить до преклонных лет чистоту ума, ясность мышления и события прошедших лет, даже в их деталях и мелочах. Я знал такого девяностолетнего москвича, собирателя художественных произведений, картин начала века, кстати, инженера по профессии, знавшего о Москве буквально все – по крайней мере кто где жил до революции и позже, и что кому принадлежало. Он рассказывал мне, что на Поварской улице в здании нынешнего немецкого консульства жил глава еврейских богоугодных заведений, после революции или убитый, или успевший смотаться за границу. А во дворе, на противоположной стороне, располагалась конка, а позже там же был оборудован спортивный зал общества «Спартак», где к летнему сезону готовилась истинно народная команда страны, куда приходили ребята из московских дворов, ребята талантливые и бескорыстно преданные спорту, получавшие за свой нелегкий труд зарплату среднего рабочего.

Это уже было при мне: Рязанцев, Тимаков, Огоньков, Жмельков, Масленкин, Парамонов, Нетто, Татушин, Исаев, Симонян, Глазков, Сальников, Дементьев, Ильин, Крутиков… Спортивные кумиры моей юности. Во главе со своим капитаном, центральным защитником Василием Соколовым и тренером, выигравшим с ними в 1946 году Кубок СССР, эстонцем Альбертом Вольратом, о котором, увы, ныне даже в Эстонии забыли.

Жизнь простых людей, даже популярных футболистов была скромнее и честнее, когда Любаша Полищук появилась в Москве. И моя юность состоит из неотъемлемых воспоминаний и о спорте, и о незабываемой прелестной и доброй красавице из Омска, приехавшей покорять театральную Москву, если поначалу не актерским мастерством, то красотой и оригинальностью – это уже точно.

Мы расстались на недолгое время, чтобы вскоре приступить к написанию номера, с которым Люба Полищук должна была и, как я считал, удачно, если не блестяще предстать перед московскими зрителями, в том числе на центральной московской площадке – эстрадным театром сада «Эрмитаж». Выступить там – считалось престижным для актера самого высокого ранга. Лет двадцать тому назад этот деревянный, плотно собранный театр из мореного карельского дуба, простоявшего более полувека и готового отработать еще дольше, сгорел. И спасти не успели, не спешили. То ли по халатности, то ли, как обычно говорится, – от короткого замыкания, то ли по умыслу дельцов, желавших разместить на освободившемся месте торговые точки.

Но Люба Полищук, как она рассказывала мне, успела выступить там с программой «На эстраде – омичи». И интуитивно почувствовать, на какую святую для артистов сцену она выходила. Некоторые артисты оставили на стенах гримерных свои автографы. Я их кратко расшифровал Любе.

Ф. Шаляпин, И. Собинов (без комментариев); Дм. Покрасс (известный композитор, «Могучая, кипучая, никем непобедимая»); певец В. Козин (тогда еще сидящий на Колыме, но песни которого люди не забыли: «Когда простым и нежным взором меня ласкаешь, милый друг»); К. Шульженко («Синий платочек», «Давай закурим», «Бабье лето»); Г. Великанова (пела в надежде, что «между мною и тобой ниточка завяжется»); Арк. Райкин (каждое лето гастроли на 2–3 месяца и, видимо, напевавший любимой, как зданию театра: «…Ты в общем самое огнеопасное»); Гр. Ярон – неподражаемый комик оперетты, маленького роста, хрупкого телосложения, но сгусток эмоций и юмора); Л. Русланова – народная певица с природным уникальным голосом; М. Гаркави – импозантный остроумный конферансье: «На Нюрнбергском процессе один журналист говорит другому: «Кажется, Геринг сильно располнел?» – «Ничего, – ответил ему другой, – скоро отвисится!»); А. Милявский – лучший конферансье-сатирик страны; Б. Бенцианов – ярчайший фельетонист и куплетист из Питера. Написал мне, что всей популярностью обязан моим куплетам, исполненным на «Голубом огоньке» «Москва – город герой»; Э. Рознер – не сломленный лагерем великолепный трубач джазист. Любины предшественники – артисты мюзик-холлов Александра Конникова и среди них юморист А. Белов, написавший две профессиональные писательские повести; популярнейшие певцы М. Магомаев, Н. Брегвадзе и вообще, что ни имя – эстрадная звезда; Л. Утесов, вступая среди лучших молодых певцов своего времени, 80-летний артист, буквально взорвал аплодисментами «Эрмитаж», исполняя пародию о том, что якобы джазовый шлягер – аналог «Одессы-мамы» создал в Америке какой-то одессит; Джорджи Марьянович – югославский артист, спевший «Три года ты мне снилась» так задушевно, что сам расплакался; певица из Новой Зеландии – гениальная эстрадная певица (по нашим тогдашним меркам); Л. Кравцова (одаренная музыкальная фельетонистка); К. Бобров и М. Гринвальд – оригинальный музыкально-сатирический дуэт; А. Муравский – старый ленинградский фельетонист с нестареющим репертуаром; Орлов и Нечаев, П. Рудаков – популярнейшие ленинградские куплетисты; Р. Сикора – никому не подражавшая певица; А. Кторов – артист Художественного театра, часто приглашаемый на концерты в «Эрмитаж»; Г. Гилл – первая певица из Израиля, приехавшая на гастроли в Москву, и Э. Горовец – первый певец, эмигрировавший в Америку, – оба талантливые; М. Александрович – оперный певец на эстраде; В. Ворошило, дивной экспрессии артист Большого театра; Уланова, Плисецкая, Беззаботнова – балерины Большого театра, примы в прямом смысле слова. Любезнов – рассказчик, юморист; М. Ножкин – куплетист от Бога, выдавленный завистниками с эстрады. Лев Шимелов, Евгений Фролов, Владимир Махин – мягкие, доброжелательные конферансье; Е. Заболотнов – дважды дипломант Всероссийского конкурса артистов эстрады; Костя Яницкий – друг из Киева, блестящий артист; бард Владимир Красновский, лиричная пианистка Людмила???