Елена Первушина - Тургенев и Виардо. Я все еще люблю… Страница 16

Я получил чудесное письмо от Гуно. Это золотое сердце. Его мать и м-ль Берта также пишут мне очень теплые слова. Вот не думал, что обо мне могут так сожалеть… я был растроган до слез. Бог да дарует им счастье за их доброту! Ах! друзья мои, сердце, которое вас покидает, исходит кровью…

Шарль Франсуа Гуно (1818 – 1893) – французский композитор, музыкальный критик, писатель-мемуарист. Основатель жанра французской лирической оперы

Почему вы ничего мне не сообщили о вашем триумфе в прошлый четверг? Bce газеты расточают вам восторженные похвалы. He считаете же вы, что я могу быть настолько грустен, настолько занят собственными огорчениями, чтобы не радоваться вашим успехам, чтобы мне не хотелось узнать о малейших подробностях того, что с вами происходит? Если вы можете так полагать, то очень ошибаетесь. Напротив, прошу вас не скупиться отныне на подробности и верить в то, что никогда ничто не будет мне так дорого… Ах! вы это хорошо знаете.

Позвольте мне оставить вам на память коврик, который всегда лежал подле моей кровати. Он некрасив, но вы сможете постелить его в вашей передней. Положите его в таком месте, где вы видели бы его хоть раз в день. Я оставлю его у вашего привратника.

C завтрашнего дня, дня моего отъезда, вы можете писать мне в Петербург. Я вздрогнул, когда писал эти строки. Вот мой адрес: г-ну И. T., в Комиссионную контору и агентство Языкова и K0, в Петербурге. Там всегда будут знать, где я нахожусь, и переправят мне ваши письма. Пишите мне, прошу вас. B Петербурге я буду, si Dios quierea[30], в будущую среду; проведу там дней десять, потом отправлюсь в Москву, оттуда в деревню и вернусь в Петербург около 15 октября по старому стилю. Там я останусь на всю зиму. Пишите мне, пишите мне; я буду жить только надеждой на письма от моих друзей.

Напишу вам из Берлина, из Петербурга, из деревни, из Москвы; ох! писать я вам буду часто.

Теперь я знаю, что делается с растением, вырванным из почвы; оно благополучно пустило корни во все стороны – и вот все это разбито и разломано… Нет, я надеюсь, что не все; мы останемся друзьями – не правда ли, – друзьями, которых связывают добрые чувства и воспоминания…

Знаете ли вы, чем я занимаюсь, когда мне очень грустно? Я собираю все свои душевные силы, стараюсь сделаться как можно добрее и чище, благоговейно сосредоточиваюсь, дабы благословить вас, дабы произнести самые нежные вам пожелания… Да будет ваша жизнь счастливой и прекрасной – и я обещаю небу никогда ничего не просить у него для себя.

Ухожу из дому, чтобы закончить последние дела; буду писать вам еще сегодня вечером и завтра. Прощайте, прощайте. Будьте счастливы. Это было моим первым словом – оно же станет и последним.

Ваш И. Тургенев.

P. S. Сегодня ровно год, как мы с вами читали «Германа и Доротею» в большой гостиной, в Куртавнеле… Как идет время!

До вечера. Будьте счастливы.

Понедельник, 24 июня 1850. Париж

9 ч. вечера

Вот и последний вечер, что я провожу в Париже, дорогая и добрая госпожа Виардо. Завтра в этот же час я уже буду катиться по дороге в Берлин. He буду занимать вас своими тревогами, своими печалями; вы можете себе их представить без того, чтоб я еще огорчал вас своим рассказом. Bce мое существо может быть выражено одним словом: прощайте – прощайте. Я оглядываюсь по сторонам, собираю все мои воспоминания, вплоть до самых незначительных – подобно эмигрантам, уезжающим в Америку, которые, как говорят, забирают с собой даже самую жалкую домашнюю утварь, и я уношу все это с собой, словно сокровище. – Если же и вы обещаете вспоминать обо мне – я думаю, что перенесу разлуку легче, и у меня не будет так тяжело на сердце. – Когда вы вернетесь в Куртавнель, приветствуйте от меня его дорогие стены; когда, сидя прекрасным осенним вечером на крыльце дома, вы взглянете на колеблющиеся вершины тополей, что растут во дворе, – подумайте, прошу вас, об отсутствующем друге, который был бы так счастлив находиться там среди вас. Что до меня, то мне нечего давать вам обещание часто вспоминать о вас; я и не буду заниматься ничем иным; уже отсюда я вижу себя сидящим в одиночестве под старыми липами в моем саду, обратившись лицом к Франции, и тихо шепчущим: где они, что они сейчас делают? Ах! я так чувствую, что оставляю здесь мое сердце. Прощайте; до завтра.

Вторник, 8 часов утра

Добрый день, в последний раз во Франции, добрый день, дорогая госпожа Виардо. Я почти не спал; ежеминутно просыпался и чувствовал, что моя печаль не покидает меня и во сне. Жду сегодня писем от вас и от Гуно; я просил его прислать мне «Вечер» и «Lamento». Вы помните это – но нет – я не могу еще почувствовать очарование этих трех слов – может быть, позднее, – но не сейчас. Я получу письмо от вас – не правда ли?

Вы не можете представить себе, какое удовольствие доставило мне ваше триумфальное возвращение. Когда вы будете писать мне в Россию, то сообщайте, прошу вас, о мельчайших подробностях ваших представлений, – да и вообще множество подробностей. Самый верный способ сократить расстояние – бросить ему вызов. Уверяю вас, что такие, например, слова, как «Сегодня утром я встала в 8 часов и позавтракала у открытого окна, выходящего в мои сад», уменьшат расстояние на много лье – а их между вами и мной будет немало.

Спустя два часа

Голова моя пылает; я вне себя от усталости и горя. Укладываю мои чемоданы, обливаясь слезами, – ничего больше не понимаю – не знаю, право, что и пишу. Послал вам мой адрес – напишу вам из Берлина. Прощайте – прощайте; обнимаю вас всех, вас, Виардо – будьте благословенны – мои дорогие и добрые друзья, моя единственная семья, вы, кого я люблю больше всех на свете. Спасибо за ваше дорогое, доброе письмо – у меня нет больше слов, чтобы сказать вам, как благотворно оно на меня подействовало – да благословит вас Бог тысячу раз. Уже пора кончать – пора – пора. Ну, смелей – и будем надеяться на лучшее. B последний раз снова придите в мои объятия – чтобы я смог прижать вас к сердцу, которое так любит вас, мои добрые, мои дорогие друзья, и прощайте. Поручаю вас Богу. Будьте счастливы. Люблю вас и буду любить до конца жизни. Целую также Мануэля[31] и леди Монсон, если она это позволит. Прощайте, прощайте.

Ваш И. Тургенев.

P. S. Иду к Луизе; несу ей немецкую книгу, чтобы и она тоже помнила об отсутствующем друге. Ах! я всех вас так люблю! Я это чувствую теперь больше, чем когда-либо…

Полина и Луи Виардо – Тургеневу