Эльдар Ахадов - Кругосветная география русской поэзии Страница 21

Армения

Брюсов Валерий Яковлевич

К АРАРАТУБлагодарю, священный Хронос!Ты двинул дней бесценных ряд, —И предо мной свой белый конусТы высишь, старый Арарат,В огромной шапке Мономаха,Как властелин окрестных гор,Ты взнесся от земного прахаВ свободно-голубой простор.Овеян ласковым закатомИ сизым облаком повит,Твой снег сияньем розоватымНа кручах каменных горит.Внизу, на поле каменистом,Овец ведет пастух седой,И длинный посох, в свете мглистом,Похож на скипетр вековой.Вдали – убогие деревни,Уступы, скалы, камни, снег…Весь мир кругом – суровый, древний,Как тот, где опочил ковчег.А против Арарата, слева,В снегах, алея, Алагяз,Короной венчанная дева,Со старика не сводит глаз.

К АРМЕНИИВ тот год, когда господь суровоНад нами длань отяготил, —Я, в жажде сумрачного крова,Скрываясь от лица дневного,Бежал к бесстрастию могил.Я думал: божескую гневностьИзбуду я в святой тиши:Смирит тоску седая древность,Тысячелетних строф напевностьИзлечит недуги души.Но там, где я искал гробницы,Я целый мир живой обрел:Запели, в сретенье денницы,Давно истлевшие цевницы,И смерти луг – в цветах расцвел.Не мертвым голосом былины, —Живым приветствием любвиОкрестно дрогнули долины,И древний мир, как зов единый,Мне грянул грозное: «Живи!»Сквозь разделяющее годыУслышал я ту песнь веков.Во славу благостной природы,Любви, познанья и свободы, —Песнь, цепь ломающих, рабов.Армения! Твой древний голос —Как свежий ветер в летний зной:Как бодро он взвивает волос,И, как дождем омытый колос,Я выпрямляюсь под грозой!

Мандельштам Осип Эмильевич

Ломается мел, и крошитсяРебенка цветной карандаш…Мне утро армянское снится,Когда выпекают лаваш.И с хлебом играющий в жмуркиИх вешает булочник в ряд,Чтоб высохли барсовы шкуркиДо солнца убитых зверят.

* * *Страна москательных пожаровИ мертвых гончарных равнин,Ты рыжебородых сардаровТерпела средь камней и глин.Вдали якорей и трезубцев,Где жухлый почил материк,Ты видела всех жизнелюбцев,Всех казнелюбивых владык.И, крови моей не волнуя,Как детский рисунок, просты,Здесь жены проходят, даруяОт львиной своей красоты.

* * *Ты красок себе пожелала —И выхватил лапой своейРисующий лев из пеналаС полдюжины карандашей.Как люб мне язык твой зловещий,Твои молодые гроба,Где буквы – кузнечные клещиИ каждое слово – скоба.Как люб мне натугой живущий,Столетьем считающий год,Рожающий, спящий, орущий,К земле пригвожденный народ.Раздвинь осьмигранные плечиМужичьих своих крепостей,В очаг вавилонских наречийОткрой мне дорогу скорей.Твое пограничное ухо —Все звуки ему хороши —Желтуха, желтуха, желтухаВ проклятой горчичной глуши.Как бык шестикрылый и грозный,Здесь людям является труд,И, кровью набухнув венозной,Предзимние розы цветут.

* * *Ты розу Гафиза колышешьИ нянчишь зверушек-детей,Плечьми осьмигранными дышишьМужицких бычачьих церквей.

Окрашена охрою хриплой,Ты вся далеко за горой,А здесь лишь картинка налиплаИз чайного блюдца с водой.

* * *Какая роскошь в нищенском селеньеВолосяная музыка воды!Что это? пряжа? звук? предупрежденье?Чур-чур меня! Далеко ль до беды!И в лабиринте влажного распеваТакая душная стрекочет мгла,Как будто в гости водяная деваК часовщику подземному пришла.

* * *Я тебя никогда не увижу,Близорукое армянское небо,И уже не взгляну прищурясьНа дорожный шатер Арарата,И уже никогда не раскроюВ библиотеке авторов гончарныхПрекрасной земли пустотелую книгу,По которой учились первые люди.

* * *Лазурь да глина, глина да лазурь,Чего ж тебе ещё? Скорей глаза сощурь,Как близорукий шах над перстнем бирюзовым,Над книгой звонких глин, над книжкою немой,Над гнойной книгою, над глиной дорогой,Которой мучимся, как музыкой и словом.

Афганистан

Зульфикаров Тимур Касымович

АФГАНСКИЙ МАЛЬЧИК И АМЕРИКАНСКИЙ ПРЕЗИДЕНТПоэма (фрагменты)

…Когда умрет последний человекИ Время прекратит свое всевластное всесмертное теченьеОстанется во всей Вселенной только одинокий Бог навекДа куст миндальный у родной моей у обездвиженной реки ВарзобдарьиЗамрет навек оцепенеет в ледяном неслыханном неопадающемнеосыпном цветеньи…

Дервиш сказал:

– Американцы носят бросают разносят по миру горящие уголья и поджигают народы…

Это костры в камышах… В народах-камышах…

Это костры гражданских и иных войн в народах-камышах…

Федаины-смертники сорвали с Америки шля¬пу… сорвут и голову слепую хмельную от собственной силы…

Дервиш сказал:

– Воины которые убивают другие народы, которые не в состоянии им равноценно ответить – это не воины, а палачи-расстрелыцики…

Это не рыцари – а воры убийцы…

Европа была страной рыцарей а стала пристанищем палачей…

А американцы относятся ко всем людям земли как к покоренным индейцам…

Дервиш сказал:

– Всегда в тяжкие рухнувшие времена Истории, когда гибнет святая Пирамида Иерархии и лев становится стриженой льстивой собакой, а собака – лживым львом, на свет как скорпион из-под майского камня является вечнопагубная вечнособлазнительная Идея Мирового Господства.

Да!.. Айх!.. И являются тираны и кровавые цари!..

И Завоеватели Мира!..

Да! Тираны проливают моря неповинной крови

Да!..

Но!.. Слабые тщедушные властители предатели служители Идеи Мирового Владычества проливают океаны неповинной крови!..

И нынче времена слабых тщедушных предателей властителей… времена океанов неповинной крови…

И вот Идея Мирового Владычества вновь обольстительно язвительно иску-сительно вышла на свет как майский скорпион из-под мшистого камня…

О Аллах!.. Но несметные овцы и бараны вольно и сладко едят скорпионов на необъятных пастбищах…

О Аллах!.. Но несметные народы-овцы опять съедят Идею Мирового Вла¬дычества и слепых правителей предателей как бараны едят скорпионов…

Но много будет неповинной пролитой крови… Много!.. Ойхххо!..

Айхххххх!..

А я Мухаммед Кандиль Халиль Науфаль тринадцатилетний мальчик… Из дальнего горного кишлака афганского Баракат в провинции Кандагар.

А ночь уже многозвездная многоплеядная растеклась распростерлась раскидалась неоглядно… Над нашим кишлаком в дальних дальних святых лазоревых горах бездонных кандагарских…

Но ночь осенняя пресветлая а я с поющим кекликом-куропаткой Хуршиком моим всевечным другом пернатым поднялся по тропе сыпучей на вершину родной моей осыпчивой дремучей горы Чарохх…

Отсюда с вершины нагой горы моей ближе и страшней американские самолеты авиаматки которые уже много дней висят чадят над бедным многажды уже убиенным кишлаком моим.

Мечут они сотни ядовитых сатанинских слепых бомб как дурные сонные рыбы обдаются густой больной икрой не дойдя до места нереста.

Мой кишлак давно уже мертвый… Весь насквозь мертвый…

Моя мать Зайнаб-оя и отец Одиль-бек и четыре сестры Муниффа Муборак Муфизза Майрам и три брата Курбон Камил Кахрамон давно уже убитые лежат внизу в глиняных истерзанных кибитках а я поднялся на вершину горы чтоб не видеть их и не чуять утлый промозглый дух убитых…

И раньше в кишлаке вечно пахло дивным теплоструйным духом дымом горячих младых лепешек из алых глиняных печей-тануров а теперь пряно душераздирающе несло пахло мертвыми мертвыми мертвыми…

И еще там внизу лежат убитые застывшие оцепенелые оледенелые мои соседи и коровы и собаки и кибитки глиняные и арыки разбитые размытые.

Никто из нас никогда ничего не слышал о террористах и Бен Ладане и за что же убили нас и наших коров и наших собак?

А еще во множестве убитые размытые лежат стрекозы и мыши и птицы и травы и деревья…

.. А Мухаммед Кандиль чуткий отрок нежный часто взбирался на вершину родной горы Чарохх

И долго лежал медоточиво блаженно на горе утратив устремив бездонные очи в херувимские прикровенные богоблаженные кандагарские смарагдовые небеса небеса небеса

Где плавали снежные чистопородные грифы и ленные орлы бородачи и орлы ягнятники и орлы могильники

И еще Мухаммед Кандиль – птичья струящаяся летучая душа – любил струящиеся журчащие как хрустальные небесные арыки серебряные прохожие самолеты