Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену Страница 3

В тот год, когда я впервые оказался в Москве, метро обслуживало пассажиров только на участках «Сокольники» – «Парк культуры», «Курский вокзал» – «Киевский вокзал» и готовился к пуску участок «Сокол» – «Площадь революции». Основным видом транспорта все еще оставался трамвай. Сохранился даже гужевой транспорт – лошади цокали подковами по булыжным мостовым. Снег на улицах не убирали полностью и можно было по нему ходить в валенках даже без галош. Галоши мы часто надевали на кожаную обувь и снимали их, сдавая в гардероб вместе с верхней одеждой.

Утром следующего дня после завтрака я еще походил по Москве, снова побывал на Красной площади, где наблюдал смену караула у мавзолея Ленина. К 14 часам я пришел в комнату приёмной комиссии, очень удивив своим появлением секретаря, спросившего, почему я не явился на собеседование к 10 часам. В этот момент к кабинету, в котором должна была проходить процедура собеседования, направилась группа очень солидных военных. Кто-то из присутствовавших абитуриентов тихо произнес, что среди них находится Д. М. Карбышев, один из руководителей Академии и будущий генерал-лейтенант. Летом 1941 года он оказался военнопленным и 18 февраля 1945 года погиб мученической смертью в концентрационном лагере Маутхаузен в Австрии.

Через некоторое время секретарь снова занялся мною. Он попросил меня приблизиться и почти шепотом сказал мне на ухо, что собеседование, на которое я не явился, уже было совершенно не нужным для меня, так как накануне ему пришлось добавить в папку с моими документами только что поступившее с моей родины письмо, касающееся прошлого моего отца, и теперь у меня нет никаких шансов быть принятым в Академию. Я догадался, что в письме наверняка сообщалось о пребывании моего отца в Белой армии и что это письмо – дело рук одного местного недоброжелателя нашей семьи.

Конечно, я сильно огорчился, но делать было нечего. Секретарь отдал мне документы, вложив их в пустую папку, которую достал из своего шкафа. Я имел право еще раз переночевать в казарме Академии, но мне стало не по себе от случившегося, поэтому, сдав постель дежурному по казарме, а также пропуск на выходе из здания, я зашагал прочь от Академии. Так бесславно закончилась моя попытка стать профессиональным военным.

Глава II

Подавленный и растерянный, я добрёл до станции метро «Кировская (ныне «Чистые пруды») и вдруг у входа увидел рекламный щит с объявлениями о приёме в вузы и среди них объявление Московского института стали (МИС) имени И. В. Сталина, которое меня очень заинтересовало. Мне понравилось само название института, содержавшее слово «сталь», а также то, что это учебное заведение носило имя Великого вождя, происходившее от того же слова. Я подумал, что этот институт, без сомнения, понравился бы моему отцу и что моя учеба там подняла бы авторитет моих родителей.

27 июля рано утром, взяв с собой только папку с документами и карту-план Москвы, я отправился в Институт стали.

В приемной комиссии, ознакомившись с моими документами, мне выдали напечатанное на бланке Института письмо-вызов, в котором сообщается, что 27 июля 1938 года соответствующим приказом я зачислен в это учебное заведение на металлургический факультет. Однако секретарь заметила, что я не представил фотографии размерами 3×4 см.

Я вернулся с фотографиями часа через три, но секретарь приемной комиссии потребовала, чтобы я прошел еще институтскую медицинскую проверку. В кабинете на первом этаже я получил справку, подтверждающую, что я здоров. Однако давление крови оказалось повышенным. Врач – очень интересная женщина средних лет – спросила, много ли я выпил сегодня воды. Именно это чрезмерное употребление газировки стало причиной повышенного давления. Наконец я закончил оформление всех документов. Студенческий билет мне обещали выдать после 1 сентября.

Побывав с целью ознакомления на всех пяти этажах института, я покинул его стены и, радостный, поехал на Стромынку. И так как все мои дела в Москве завершились с неплохим результатом, я был счастлив. Так в этом городе началась моя юность. Теперь мне хотелось поскорее вернуться домой с доброй вестью для дорогих родителей.

…В тот день, когда я стал студентом МИСа, в Москву из Канаша приехали два моих одноклассника по Батыревской средней школе – сын местного кузнеца Саша (Александр Кондратьевич) Кузнецов и юноша из деревни Чуваш-Ишаки Миша (Михаил Прохорович) Волков. Забегая вперед, скажу, что оба они без особых трудностей поступили в избранные вузы: первый – в Институт механизации и электрификации сельского хозяйства (МИМиЭСХ), а второй – в Московский горный институт (МГИ). В 1943 году, будучи со своим институтом в эвакуации в Сибири, Саша с последнего курса перешел учиться в Академию бронетанковых войск, где окончил технический факультет и стал профессиональным военным – строителем танков. К пенсионному сроку он достиг звания инженер-полковника. А Миша 15 октября 1941 года вместе со мной ушел добровольно защищать Москву в составе Коммунистической дивизии, служил вместе со мной в двух воинских частях – под Москвой и в Горьком, погиб на войне. В годы учебы в столице я общался иногда и с другим земляком, студентом МГИ Володей (Владимиром Степановичем) Николаевым. Он еще подростком написал несколько стихотворений и рассказов на чувашском языке под литературным псевдонимом Мереш, который потом стал его официальной фамилией. В 1942 году Володя окончил МГИ, а после войны – Высшую дипломатическую школу. Он работал дипломатом в Индии, составил урду-русский словарь. Скончался он в 1971 году и похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Друзья жили в студенческих общежитиях: Саша – на Лиственничной аллее возле Тимирязевской сельскохозяйственной академии, а Миша с Володей – на улице 2-я Извозная в районе Киевского вокзала. В выходные дни и праздники мы ездили друг к другу.

Мой одноклассник по Батыревской средней школе Макар Толстов – брат нашего преподавателя истории Якова Тимофеевича, получивший, как и я, аттестат отличника, направил свои документы для поступления на геолого-разведочный факультет Московского нефтяного института имени И. М. Губкина. В тот день, когда я вернулся из Москвы домой, он ждал вызова. Мы договорились вместе поехать в Москву к началу учебного года. Кстати, чтобы не упоминать мне больше о Макаре, скажу сейчас же, что я с ним встретился в последний раз в своей жизни в конце учебного дня, кажется, 10 сентября на общем для наших институтов дворе. Тогда Макар дождался меня у выхода из Института стали в конце учебного дня и начал говорить, что ему не нравится его Нефтяной институт, он намерен забрать из него документы и уехать домой. Просил и меня сделать то же самое. Хотя в те дни и мне, как и ему, было очень трудно с учебой и с совершенно новым образом жизни и постоянно мучила страшная тоска по дому, я решительно отказался от предложения друга. Через год Макар поступил в военное училище, окончил его лейтенантом, участвовал в войне, остался живым, дослужившись до высокого офицерского звания, и завершил свой жизненный путь далеко не старым где-то в Сибири…

Родители стали готовить меня к отъезду: купили в Батыреве большой черный картонный чемодан с двумя светлыми замочками, пару верхних рубашек, комплект нижнего белья и другие вещи. Дали местным мастерам заказы: связать мне шерстяные чулки и варежки, изготовить портянки, пошить кожаные сапоги и свалять тонкие валенки-чесанки, которые носили с резиновыми галошами. А главное – они постарались накопить деньги, чтобы в Москве я купил себе зимние пальто и шапку, шерстяной костюм, запасные брюки, ботинки и другие необходимые вещи. Между прочим, приобретение относительно недорогой одежды и обуви было очень большой проблемой даже в Москве, приходилось с раннего утра выстаивать в магазине огромные очереди.

…Рано утром в понедельник 29 августа, придя в институт, я познакомился с бывшими выпускниками Шаховской школы Московской области, которые мне понравились с первого взгляда. Это были Паша (Павел Иванович) Галкин, Арсик (Арсений Дмитриевич) Беспахотный, Дима (Дмитрий Васильевич) Филиппов и Вася (не помню отчества) Рябков. И случилось так, что дальше эти ребята (кроме Васи, погибшего позже на войне), стали для меня, как в студенческое время, так и к концу жизни самыми близкими друзьями. Всем им не было суждено окончить Институт стали и стать металлургами, так как их взяли учиться на инженерные факультеты находившихся также в эвакуации военных академий: Пашу и Арсика – в артиллерийскую (в Самарканде), а Диму – в воздушную им. Жуковского. Паша закончил военную службу в звании генерал-лейтенанта (в последние годы он был референтом главнокомандующего советскими войсками в Германии), Арсик – инженер-полковника, а Дима – инженер-подполковника. Арсик преподавал в Высшем артиллерийском училище в Пензе и написал множество статей и учебники по артиллерийскому металловедению и термической обработке различных металлических материалов. В начале 50-х годов, будучи молодым офицером, он участвовал за Уралом в крупных военных учениях с применением ядерного оружия, был при этом облучен и в дальнейшем жил, принимая ежедневно очень дефицитные таблетки. Он рано потерял отца (отец его был командиром крупного соединения Красной армии и активно участвовал в Гражданской войне) и вместе с младшим братом (ставшим профессором, доктором технических наук по металлорежущим станкам) воспитывался у отчима П. Н. Поспелова, одного из идеологических вождей ВКП(б) и КПСС. Арсик умер 10 декабря 1997 года в Пензе.