Вера Смирнова-Ракитина - Авиценна Страница 37

Абу-Али внимательно приглядывался к новому властителю и чувствовал, что новый султан Джурджана так же чужд ему, как и народу. Он не знал, как поведет себя Манучехр в отношении султана Махмуда, не выдаст ли его, может быть, даже и не предупреждая. Осторожность заставила Абу-Али уехать на время из Джурджана в соседнюю область Дихистан.[42]

Но здесь ученого поджидал более опасный враг, чем все местные эмиры, — малярия. Впервые Абу-Али серьезно захворал, впервые на самом себе он смог испытать, что такое лихорадка, каковы ее симптомы, какова периодичность припадков, какие изменения создает она во внутренних органах, как повышается температура тела. Впоследствии он воспользуется своими впечатлениями в большой работе «О лихорадках».

Болезнь заставила Ибн Сину вернуться в Джур-джан.

Султан Манучехр никаких шагов к тому, чтобы выдать ученого султану Махмуду, пока что не предпринимал, и Абу-Али спокойно мог жить и работать в Джурджане.

После отъезда из Хорезма прошло всего год-пол-тора, а пережито и перевидано было столько, что хватило бы на все десять.

Едва стало известно, что Абу-Али вернулся и прочно поселился в Джурджане, сразу же около него появились ученики и валом повалили пациенты. Один из учеников — Абу-Убейд ал-Джузджани, которого звали Абдул-Вахид, так привязался к Ибн Сине, что до конца жизни ученого остался его верным и неизменным другом и спутником.

Абдул-Вахид был человеком, жадно тянущимся к знаниям, толковым, точным и аккуратным, хотя и не блиставшим никакими особенными талантами. Он прожил с Абу-Али около двадцати пяти лет, не став выдающимся философом, врачом, математиком или химиком. И вместе с тем имя его осталось в истории мировой культуры, так как он наблюдал жизнь учителя и продолжил начатую Ибн Синой, а потом заброшенную им автобиографию. Его записи явились первоисточником сведений о великом ученом, точным хотя, может быть, и недостаточно подробным документом.

Именно от Абдул-Вахида мы узнали, что в Джурджане проживал один богатый человек, почитатель Ибн Сины, любитель наук — Абу-Мухаммад аш-Ширази. Он купил для ученого дом по соседству со своим и уговорил его там поселиться.

Предназначенный для Ибн Сины дом стоял в глубине довольно большого сада, отгороженного от улицы глухой стеной. Окна и двери просторной, светлой постройки выходили на широкую террасу, обращенную в сад. Вокруг бассейна росли насаженные заботливым хозяином цветы, а высокий старый чинар давал прохладу даже в самые жаркие дни. Покой и тишина царили кругом. Ученый сразу почувствовал, что здесь будет хорошо и спокойно работать.

Поселившись в новой квартире, Ибн Сина, не теряя времени, ушел с головой в работу.

По утрам, чуть свет, приходила молодежь. Абу-Али сам всегда сокращал до минимума время своего сна — этого же требовал и от своих учеников. Не каждому было под силу вставать на рассвете и слушать лекции в то время, когда можно было бы спокойно нежиться в мягкой постели. Тех, кого хватало на такое самоограничение, особенно любил и ценил Ибн Сина. Прочитав лекцию, Ибн Сина брал учеников с собой на обход больных. Они же помогали ему при домашнем приеме. Освободившись, Абу-Али готовил лекарства, занимался химическими исследованиями, принимал многочисленных посетителей. Между делом диктовал трактат или материал для завтрашних лекций. И только ночью, после того как наконец-то оставался в одиночестве, садился за основной свой труд, которому были давно уже отдана все чаяния и помыслы, — «Канон медицинской науки».

Аш-Ширази торжествовал.

То, что его гостеприимством пользуется знаменитый ученый, которого не может, несмотря на все свое могущество, заполучить сам султан Махмуд, переполняло гордостью сердце богача. Но это не было пустым тщеславием. Ведя торговлю с отдаленными странами, умея соблюдать свои интересы и приумножать и без того не малое состояние, Аш-Ширази был сравнительно образованным человеком, с широкими взглядами и искренним почитателем наук. Он преданно любил Абу-Али, проявлял к нему постоянную предупредительность и часто вел с ним долгие беседы. Особенно благоговел он перед философией, которую Ибн Сина называл наукой высшего порядка, «наукой наук», но ум купца, будучи чисто практического склада, был мало подготовлен для восприятия отвлеченных понятий. И поэтому, когда однажды Аш-Ширази попросил своего гостя написать для него трактаты с наиболее простым изложением своих философских знаний и идей, Ибн Сина охотно взялся за это дело, понимая, что такие книги послужат на пользу не только Аш-Ширази, но и многим другим из его учеников. Так были написаны две небольшие работы: «Появление и возвращение» и «Совокупные наблюдения».

В свободные минуты Абу-Али, по просьбе Абдул-Вахида, диктовал ему книгу по логике, названную им «Среднее сокращение по логике», где также старался изложить этот предмет в возможно более ясной и доступной форме.

Но все углубленнее становилась работа над «Ал-Каноном». Весь свой опыт врача, все свои знания вкладывал в эту книгу Ибн Сина. Он мечтал о том, чтобы создать единое, универсальное руководство по медицине, обобщавшее сведения классических предшественников — Гиппократа и Галена, научные данные восточных врачей и его личные наблюдения. Он радовался тому, что работа шла удачно, что уже много глав было переписано твердым, аккуратным почерком Абдул-Вахида.

Но спокойной творческой жизни в Джурджане все же пришел конец.

Примерно на четвертом году пребывания Абу-Али ибн Сины в Джурджане султан Махмуд Газнийский стал все больше интересоваться делами султана Манучехра. Это внимание не могло обрадовать Ибн Си-ну. Он знал, чем оно обернется по отношению к нему.

Поэтому-то так охотно отозвался Абу-Али на приглашение, присланное ему правительницей соседнего княжества Рея[43] — Сайидой, матерью правителя Рея — Маджд-уд-Давла.

Собственно говоря, приглашение Сайиды было привлекательно только тем, то она была в дружбе с султаном Махмудом, на племянницах которого были женаты ее сын и Шаме, и умела с ним прекрасно ладить. Можно было надеяться, что она сумеет заступиться и за Абу-Али, так как он ей был настоятельно нужен.

Ибн Сина знал, что Сайида женщина решительная, честолюбивая, склонная к интригам и коварству, и все же без колебаний принял ее приглашение. Он слыхал также, что отношения ее с сыном Маджд-уд-Давла были крайне напряженными. Она после смерти мужа правила страной и, когда сын дорос до совершеннолетия, не пожелала уступить ему власть. Маджд сделал попытку лишить ее правления насильственно. Но Сайида обратилась к старшему сыну своего мужа — эмиру Хамадана Шамсу, и тот с помощью курдского вождя Бедр ибн Хасанавейха вернул ей трон, а брата посадил в тюрьму. Скоро мать стала опасаться Шамс-уд-Давла, помирилась с Мадждом и, когда Шаме действительно напал на Рей, бежала вместе с сыном.