Вера Смирнова-Ракитина - Авиценна Страница 38

Помогло ей восстание тюркской наемной армии Шамса, из-за которого он вынужден был оставить Рей. Волнения, войны, вечная борьба с властолюбивой матерью подорвали здоровье Маджд-уд-Давла, он захворал чем-то вроде тяжелой меланхолии. Для его-то лечения и вызывала Сайида Ибн Сину.

В Рее Ибн Сину ждали великие почести. Его поселили во дворце, и сама правительница Сайида не могла дождаться момента пожаловаться ему на свои горести. Он сам помог ей завести разговор о болезни сына, и сам предложил на другой же день по приезде попробовать вылечить Маджда.

Для Абу-Али каждый больной, кем бы он ни был, тотчас делался близким ему человеком, ученый напрягал все силы своего ума, знаний и опыта, чтобы освободить его от страданий. За лечение Маджда Абу-Али взялся с обычной горячностью. Сайида, почувствовав твердую руку врача, не вмешивалась в его распоряжения. Болезнь правителя была запущенной и трудной. Здесь соединилось все — слабоволие и беспомощность, непосильное для его слабых плеч бремя правления, резкий, угнетаюший характер матери, а также общая душевная неуравновешенность.

Перед Абу-Али стояла задача не только вылечить человека, но и внушить ему уверенность в себе. Абу-Али не применял никаких особенно сильнодействующих лекарств, но старался использовать иные способы, благодетельно влияющие на психику больного, — беседы, гимнастику, ванны, диету, и шаг за шагом, последовательно и упорно боролся с заболеванием.

Сайида с удивлением смотрела, как одушевлялось лицо ее сына, как загорались его глаза. И она со своей стороны делала все, чтобы Абу-Али почувствовал себя в Рее как дома.

И здесь Ибн Сина не оставлял своих трудов. И здесь каждую свободную минуту он посвящал или «Ал-Канону», или другим книгам и трактатам, список которых все рос и рос.[44]

В Рее до Абу-Али дошли сведения о том, как в конце концов султан Махмуд расправился с Хорезмом.

Нерешительность хорезмшаха Ма’муна, на которую в свое время указывали ему Абу-Али и Ал-Бируни, привела к заговору и восстанию войск. Взбунтовавшиеся воины подожгли дворец и убили затворившегося в нем хорезмшаха Ма’муна. Правление его племянника Абул-Хариса Мухаммеда ибн Али продолжалось всего четыре месяца.

Султан Махмуд под предлогом мести за зятя пошел войной на Хорезм, захватил-его и назначил своего правителя — нового хорезмшаха Алтунгаша. Всех ученых перевезли к Газну ко двору султана, и даже Ал-Бируни вынужден был стать придворным ученым султана Махмуда.

Не успел Абу-Али узнать о хорезмийской катастрофе, как вторая новость, на этот раз непосредственно касавшаяся его, дошла до его слуха. Перепуганная Сайида сообщила, что султан Махмуд с большим отрядом войск стоит у самого Рея. Пока что он только навязывается в гости, что последует за этим — неизвестно. Во всяком случае, Ибн Сине стало ясно, что его пребывание в Рее кончилось. Он и султан Махмуд несовместимы Все это прекрасно понимала и Сайида. Она-то, очевидно, и предложила Ибн Сине искать убежища у старшего сын а ее мужа Шамс-уд-Давлы в Хамадане. Шаме давно звал Абу-Али, давно мечтал иметь при своем дворе великого ученого «шейха-ур-раиса», как стали его звать не только в среде учеников.

Из Рея Абу-Али увозил новые главы «Ал-Канона», тщательно переписанные Абдул-Вахидом, и философскую работу «Книгу возвращения».

Уезжал он с тяжелым сердцем. Положение в юго-западном Иране, многочисленными княжествами которого правили представители семейства Буидов, сыновья и родственники Фахр-уд-Давла и Сайиды, было еще более сложным, чем положение в Средней Азии. Разобщенные феодальные провинции представляли лакомую добычу и для кочевых племен и для султана Махмуда. Но мало этого, князья, вместо того чтобы объединиться перед общей опасностью, воевали друг с другом. Поэтому прямой и короткий путь от Рея до Хамадана оказался для Ибн Сины извилистым и длинным. Волею судьбы он попал на службу к мелкому князьку Кадбанувейху, затем заехал в Казвин и только после этого добрался до Хамадана.

Все эти капризы и превратности судьбы, непосредственно связанные с недругом Ибн Сины султаном Махмудом, стали уже серьезно надоедать ученому. Они выбивали его из колеи, не давали возможности продолжать исследования, не говоря уже о том, что лишали дома, учеников, отрывали от близких. Абу-Али было уже около сорока лет, но он оставался беден и бездомен, как юноша, едва начинающий жизнь. Капиталом его были только знания и слава. Но от славы он бы с радостью отказался, именно из-за нее он стал скитальцем и бродягой. Будь он безвестен, не преследовал бы его султан Махмуд, не следили бы за каждым его словом, за каждым действием муллы и имамы. В Хамадан Ибн Сина стремился именно в надежде найти спокойное место для работы.

Глава 3

Мы уже много знаем об Ибн Сине, знаем его жизнь почти до сорока лет, его труды, слыхали о книгах, которые им написаны, об учениках, которые собираются около него всюду, куда ни закинет его судьба, но мы еще не знаем, что, собственно говоря, представляет собой Ибн Сина как ученый и философ, в чем он новатор, в чем подражатель или продолжатель, чему обучает молодежь.

Попробуем в этом разобраться, пока Абу-Али с такими сложностями добирается до Хамадана.

Для того чтобы нам понять Ибн Сину и все его значение, надо постараться забыть множество вещей, известных нам с младших классов школы, но незнакомых в те далекие времена даже крупным ученым. Забыть, например, что Земля вращается вокруг Солнца, поверить тому, что она и только она — центр вселенной, забыть, что сердце гонит кровь по телу, о том, что существуют два круга кровообращения, поверить в демонов, овладевающих людьми и вызывающих психические припадки, забыть, что существуют кислород, водород и азот, не удивляться попыткам получить слиток золота из куска неблагородного металла с помощью таинственного «философского камня», исключить из своего обихода телефон, телеграф, радио, но поверить в приворотные корешки, в дурной глаз, в нечистую силу. Да и мало ли что нам надо было бы забыть и во что поверить, чтобы сравняться в знаниях со средним, и даже образованным человеком средневекового Востока.

Но вместе с тем не надо забывать, что образованный человек той эпохи, в которую жил Ибн Сина, был хорошо знаком с античной философией. До него дошли в переводах на арабский язык произведения Аристотеля. Пифагора, Эмпедокла, Аполлония Тианского, Платона, Плотина и других. Правда, многое дошло до него не в точных переводах, а либо в комментариях, либо в пересказах восточных философов, особенно подчеркивающих идеалистические и мистические высказывания античных мудрецов.