Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза Страница 56

В июле 1819 года мадам де Монтолон заболела и была вынуждена уехать с острова Св. Елены во Францию. Расставание с ней далось Наполеону очень тяжело. Но он вскоре принялся искать ей замену, и его взор с настойчивостью остановился на мадам Бертран.

Высокая Фанни116, так сильно страдавшая оттого, что предпочтение было отдано не ей, а мадам де Монтолон, решила отомстить за себя и категорически отказалась уступить желаниям владыки.

Наполеон пришел от этого в ярость и дал задание Антоммарки, врачу, которого ему прислали из Европы, уложить мадам Бертран в свою постель.

Послушаем, что по этому поводу написал главный маршал Бертран в своих «Дневниках»:

«Наполеон как-то сказал Антоммарки, что главный маршал якобы превратил свою жену в проститутку и что, если эта дурочка его не желала, ее следовало бы принудить к этому. Он хотел, чтобы Антоммарки стал его Меркурием и чтобы тот склонил мадам Бертран к сожительству с императором. “Но как я могу это сделать? Что обо мне станет думать главный маршал?”

Прибывший на остров доктор был полон уважения и почтения к главному маршалу и его супруге. На следующий же день ему сказали, что главный маршал – болван, что императору он не нужен, что супруга его действительно довольно красива и любезна, но что это падшая женщина, переспавшая со всеми английскими офицерами, которые проходили мимо ее дома, и отправлявшаяся для этого в канавы, что она была последней из женщин.

Антоммарки был поражен всем, что услышал. У него должно было сложиться очень невысокое мнение о моральном облике императора»117.

Антоммарки, не будучи столь сострадательным, как Констан, отказался помогать императору в этом деле. Разъяренный император обвинил его в том, что он является любовником Фанни, и главный маршал Бертран с поразительной наивностью сообщает нам, как пленник выразился по поводу его жены:

«Антоммарки пришел в половине восьмого к императору, который сильно на него рассердился.

– Он должен быть у меня в семь утра: он все свое время проводит у мадам Бертран.

Император вызвал к себе главного маршала. Тот прибыл без четверти восемь. Император повторил то, что сказал врачу. И добавил, что доктор только и занят что своими шлюхами.

– Что ж, пусть он проводит все свое время со шлюхами. Пусть он их… спереди, сзади, в рот, в уши. Но избавьте меня от этого человека: он глуп, невежественен, фатоват, бесчестен. Я хочу, чтобы вы вызвали Арнотта, который будет лечить меня впредь. Поговорите с Монтолоном. Я не желаю больше видеть Антоммарки».

Когда мадам Бертран были переданы эти слова, она несколько месяцев отказывалась даже видеться с Наполеоном.

Весной 1821 года недуг, от которого страдал император со времени своего прибытия на остров Святой Елены, – таинственная болезнь, по поводу которой историки по сей день продолжают споры, – резко обострился. Потрясенные и бессильные французы видели, как их повелитель с перекошенным от боли лицом перебирается из кресла в кресло. Временами конечности его становились ледяными и он терял сознание. 17 марта, когда он собирался сесть в карету, по телу его пробежала судорога. Его перенесли в комнату и уложили на кровать. Встать с нее ему было не суждено.

В конце апреля, зная о том, что он ужасно страдает и что кончина его близка, мадам Бертран попросила разрешения увидеться с ним. Наполеон был этим очень тронут, но принять ее отказался. Обида его была очень сильна. Он так объяснил это Монтолону:

– Я давно ее не видел. И боюсь, что встреча меня взволнует. Я сердит на нее за то, что она отказалась стать моей любовницей. И хочу преподать ей урок.

Если бы вы были ее любовником, я стал бы относиться к вам, как к корсару, вместо того чтобы осыпать вас подарками, как я это делал. Но об этом я даже и не думал.

Что же касается Антоммарки, то я никогда не прощу ему то, что он лечил женщину, которая отказалась стать моей любовницей, и даже поддерживал ее в этом нежелании.

Он на секунду задумался и добавил:

– Бедная Фанни… Я все же увижусь с ней или когда поправлюсь, или когда умру.

А жить Наполеону оставалось всего-то восемь дней…

26 апреля Наполеон сидел на краю кровати, положив левую руку под ягодицу, выставив напоказ пах. Положение это было несколько бесстыдным, но объяснялось состоянием пленника. Он только что закончил писать завещание и чувствовал себя опустошенным. Пососав апельсин, он вызвал Антоммарки и сказал ему:

– Я желаю также, чтобы вы взяли мое сердце, поместили его в винный уксус и отвезли его в Парму моей дорогой Марии-Луизе. Вы скажете ей, что я ее нежно любил и не прекращал ни на секунду ее любить; вы расскажете ей обо всем, что здесь видели, обо всем, что имеет отношение к моему состоянию и к моей смерти.

Немного времени спустя он сказал генералу Бертрану:

– Мне бы так хотелось, чтобы Мария-Луиза не выходила больше замуж… Увы! Я знаю, что ее выдадут за какого-нибудь кузена из молодых эрцгерцогов… Пусть она проследит за воспитанием сына и за его безопасностью…

Он слабо улыбнулся, словно бы отвечая на критику, которую каждый вынашивает в душе, и добавил:

– Будьте уверены, что если императрица не предпринимает никаких шагов к тому, чтобы облегчить наши страдания, это означает, что она окружена шпионами, которые не дают ей возможности знать, как я вынужден страдать, поскольку Мария-Луиза – сама добродетель…

Бедняга не знал конечно же того, что в то самое время, когда он старался найти оправдания молчанию и поведению жены, та была беременна уже во второй раз благодаря услужливости господина фон Нойперга…

В течение последовавших за этим дней Наполеон, с трудом принимавший пищу, продолжал слабеть. Его сотрясала икота, мучила тошнота, он уже не имел сил сесть на кровати. Вскоре он почти совсем оглох и начал говорить очень громко. Это придавало малейшему его откровению характер целой речи. И можно себе представить смущение его окружения, когда после того, как Маршан сообщил ему, что доктор О’Мира намеревается писать дневник, он ответил почти крича:

– Если он укажет там и размеры моего…, это будет очень интересно!

Мадам Бертран, предчувствуя его скорую кончину, неоднократно просила дать ей возможность увидеться с ним.

Усталым жестом указав на следы рвоты, покрывавшие простыни, Наполеон только отвечал:

– Сейчас не время для этого!

Наконец, 1 мая, он дал согласие на то, чтобы она вошла к нему в комнату. Когда к постели его приблизилась женщина, любовником которой он уже никогда не сможет стать, в глазах Наполеона загорелся странный огонь.

Вот как описывает эту сцену Маршан:

«1 мая, в одиннадцать часов, графиню Бертран провели к постели императора. Указав ей на кресло и распросив ее о делах и здоровье, он сказал: