Эльдар Ахадов - Кругосветная география русской поэзии Страница 6

Чиннов Игорь Владимирович

Окружена публичными домамиСтариннейшая церковь в Амстердаме,В любом окне по непречистой даме.И прислонились к стенке писсуараМладой турист, девица и гитара.Над ними свет закатного пожара.И отражается в воде каналаКрасавица с таблеткой веронала.Она стареет – и она устала.И тридцать три малайца-сутенера(Для девочек непрочная опора)К двум неграм подошли – для разговора.И девочка, купившая наркотик,Ругает их, кривит увядший ротик.К ней ковыляет бледный идиотик.По-разному живут на свете люди.Большой закат напоминал о чуде,А проповедник говорил – о блуде.Свобода выбора… Свобода воли…А если всем определяет ролиСам Саваоф на огненном престоле?

Городницкий Александр Моисеевич

АМСТЕРДАМВозврати, Амстердам, ненадолго свой облик вчерашний,Где ветшающий храм, наклонившись пизанскою башнейНад сплетеньем каналов, его осеняет крестом,Укрепляя надежность отсюда невидимой дамбы.Покажи мне опять акварели твои и эстампы, —Позабытого детства рассыпанный том.

Проведи меня снова по розовому кварталу,Где за тонким стеклом отдыхают усталоРазноцветные жрицы любви,Колыхаясь в луче, как аквариумные рыбки.Их движения плавны, молочные контуры зыбки.Сотню гульденов дай – и останешься с ней визави.

На каналах подтаявших, в однообразном порядке —На окне занавески, на палубе садик и грядки —Неподвижные баржи крутые качают бока.В этой местности, где с океаном схлестнулась Европа,Все живут на воде, словно Ной в ожиданье потопа,Пуповиною кабеля связаны с сушей пока.Так и мне бы прожить в корабельном уюте убогом,Там, где птица кружит над теряющим разум Ван-Гогом,Где шприцы и бутылки швыряет в канал наркота,В интерьере домов, как и в Новой Голландии строгом,Между чёртом реальным и полумифическим Богом,Вспоминая василеостровского неба цвета.

Так и мне бы прожить, не страшась наводнений и ливней,Возле зыбкой межи, в окруженьи пейзажей наивных,На краю континента, у северных хмурых морей,Где в цене из одежды лишь то, что надёжней и проще,И тюльпанами нежными летом расцвечена площадь,И горит над мостами рубиновый свет фонарей.

Греция

Волошин Максимилиан Александрович

АКРОПОЛЬСерый шифер. Белый тополь.Пламенеющий залив.В серебристой мгле оливУсеченный холм – Акрополь.Ряд рассеченных ступеней,Портик тяжких Пропилей,И за грудами камений,В сетке легких синих теней,Искры мраморных аллей.Небо знойно и бездонно —Веет синим огоньком.Как струна, звенит колоннаС ионийским завитком.За извивами КефизаЗаплелись уступы горВ рыже-огненный узор…Луч заката брызнул снизу…Над долиной сноп огней…Рдеет пламенем над ней он —В горне бронзовых лучейЗагорелый Эрехтейон…Ночь взглянула мне в лицо.Черны ветви кипариса.А у ног, свернув кольцо,Спит театр Диониса.

Батюшков Константин Николаевич

Где слава, где краса, источник зол твоих?Где стогны шумные и граждане счастливы?Где зданья пышные и храмы горделивы,Мусия, золото, сияющие в них?Увы! погиб навек Коринф столповенчанный!И самый пепел твой развеян по полям,Все пусто: мы одни взываем здесь к богам,И стонет Алкион один в дали туманной!

Майков Аполлон Николаевич

НА ПУТИ ПО БЕРЕГУ КОРИНФСКОГО ЗАЛИВАВсё время – реки без воды,Без зелени долины,С хрустящим камешком садыИ тощие маслины;Зато – лазурный пояс вод,И розовые горы,И беспредельный неба свод,Где ищет взор и не найдетХоть в легком облачке опоры!..

Мережковский Дмитрий Сергеевич

ПАРФЕНОНМне будет вечно дорог день,Когда вступил я, Пропилеи,Под вашу мраморную сень,Что пены волн морских белее,Когда, священный Парфенон,Я увидал в лазури чистойВпервые мрамор золотистыйТвоих божественных колонн,Твой камень, солнцем весь облитый,Прозрачный, теплый и живой,Как тело юной Афродиты,Рожденной пеною морской.Здесь было все душе родное,И Саламин, и Геликон,И это море голубоеМеж белых, девственных колонн.С тех пор душе моей святыня,О, скудной Аттики земля,Твоя печальная пустыня,Твои сожженные поля!

Дания

Сурков Алексей Александрович

ДАТСКАЯ СКАЗКАСколько милой прелести в адресе,Что лежит на моем столе.Старый датский сказочник АндерсенЖил на этой земле.Городок второй категории,Дремлет Одензе в полусне,От широких дорог историиВ стороне.На карнизах голуби сонные.Сонный ветер гладит траву.Шпили кирок темно-зеленыеЧетко врезаны в синеву.Пахнет в сонных кофейнях булками.Тучка с моря грозит дождем.Переулками, закоулкамиВ гости к сказочнику идем.Вот белеет старая хижинаВ чешуе черепиц.Аккуратно сирень подстрижена.Запах роз. Щебетанье птиц.Восседают старухи строгиеНа широких скамьях с утра.Бродят школьники голоногиеПо квадрату двора.Струй фонтанных жидкое олово.Тмином пахнущая земля.Здесь рождалась сказка про гологоКороля.Подавляя трепет сердечный,Мы в старинный домик вошли.И король, этой сказкой меченный,Вырос словно из-под земли.Провожаемый взглядами горькими,Полупьяный нахалШел, соря апельсинными корками,И резинку жевал.Перед ним какие-то франтикиУвивались, льстиво юля.…Сказка кончилась. Нет романтикиВ царстве голого короля.

Бальмонт Константин Дмитриевич

СИГУРДКогда Сигурд отведал кровиУбитого Фафнира,Весь Мир ему открылся внове,Узнал он утро Мира.Он увидал рожденье грома,Проник в язык он птиц,И все, что было так знакомо,Оделось в блеск зарниц.

Певец, что был лицом прекрасен,И был в словах разумен,Узнал, как смысл явлений ясен,Как хор их многошумен.Он был избранником для пира, —Прочь то, что нас гневит,Он звал соперником Фафнира,Соперник был убит.

Сигурд, Сигурд, ты был властитель,Возлюбленный Судьбою,Да будет славен победитель,Ты взял добычу с бою.Сигурд, Сигурд, ты звался Чудом,Ты смело в Мире шел,Ты видел Землю изумрудом,И пел тебе орел.

«Возьми», он пел напевом властным,«Запястья золотые,В них день горит, с отливом красным,В них звезды молодые.Налей свой кубок, в блеске пира,Забудь, что было встарь,Тебе открыто утро Мира,И ты в том Мире – Царь».

Ирландия

Гиппиус Зинаида Николаевна

ПОЧЕМУО Ирландия, океанная,Мной не виденная страна!Почему ее зыбь туманнаяВ ясность здешнего вплетена?Я не думал о ней, не думаю,Я не знаю ее, не знал…Почему так режут тоску моюЛезвия ее острых скал?Как я помню зори надпенные?В черной алости чаек стон?Или памятью мира пленноюПрохожу я сквозь ткань времен?О Ирландия неизвестная!О Россия, моя страна!Не единая ль мука крестнаяВсей Господней земле дана?

Испания

Плещеев Алексей Николаевич

ГИДАЛЬГОПолночь. Улицы МадридаИ безлюдны и темны.Не звучат шаги о плиты,И балконы не облитыСветом палевым луны.Ароматом ветер дышит,Зелень темную ветвейОн едва-едва колышет…И никто нас не услышит,О сестра души моей!Завернись в свой плащ атласныйИ в аллею выходи.Муж заснул… Боязнь напрасна.Отдохнешь ты безопасноУ гидальго на груди.Иль как червь до утра гложетРевность сердце старика?..Если сны его встревожат,Шпага острая поможет, —Не дрожит моя рука!Поклялся твоей красоюМстить я мужу твоему…Не владеть ему тобою!Знаю я: ты злой семьеюПродана была ему!Выходи же на свиданье,Донья чудная моя!Ночь полна благоуханья,И давно твои лобзаньяЖду под сенью миртов я!..

Волошин Максимилиан Александрович

КАСТАНЬЕТЫИз страны, где солнца светЛьется с неба жгуч и ярок,Я привез себе в подарокПару звонких кастаньет.Беспокойны, говорливы,Отбивая звонкий стих, —Из груди сухой оливыСталью вырезали их.Щедро лентами одетыС этой южной пестротой:В них живет испанский зной,В них сокрыт кусочек света.И когда Париж огромныйВесь оденется в туман,В мутный вечер, на диванЛягу я в мансарде темной,И напомнят мне онеИ волны морской извивы,И дрожащий луч на дне,И узлистый ствол оливы,Вечер в комнате простой,Силуэт седой колдуньи,И красавицы плясуньиСтан и гибкий и живой,Танец быстрый, голос звонкий,Грациозный и простой,С этой южной, с этой тонкойСтрекозиной красотой.И танцоры идут в ряд,Облитые красным светом,И гитары говорятВ такт трескучим кастаньетам.Словно щелканье цикадВ жгучий полдень жарким летом.

Пушкин Александр Сергеевич

Я здесь, Инезилья,Я здесь под окном.Объята СевильяИ мраком и сном.Исполнен отвагой,Окутан плащом,С гитарой и шпагойЯ здесь под окном.Ты спишь ли? ГитаройТебя разбужу.Проснется ли старый,Мечом уложу.Шелковые петлиК окошку привесь…Что медлишь?.. Уж нет лиСоперника здесь?..Я здесь, Инезилья,Я здесь под окном.Объята СевильяИ мраком и сном.

Маковский Сергей Константинович

СТАРЫЙ ХРАМЗдесь было капище Венеры; смутный следего доныне жив. Потом здесь готы были.Но воины пустынь, арабы, их сменили,и стал мечетью храм на много, много лет.

И после новых битв кровавых и победвожди Испании неверных оттеснили.Узорную мечеть они опустошилии бронзовым крестом венчали минарет.

О путник! ты глядишь на церковь христиан,на прежнюю мечеть, на капище Венеры…Как знать? Когда-нибудь, из незнакомых стран,сюда опять придут народы чуждой веры.Они сломают крест, завещанный векам.И возродится вновь все тот же старый храм.

Эренбург Илья Григорьевич

ГОНЧАР В ХАЭНЕГде люди ужинали – мусор, щебень,Кастрюли, битое стекло, постель,Горшок с сиренью, а высоко в небеКачается пустая колыбель.Железо, кирпичи, квадраты, диски,Разрозненные, смутные куски.Идешь – и под ногой кричат огрызкиЧужого счастья и чужой тоски.Каким мы прежде обольщались вздором!Что делала, что холила рука?Так жизнь, ободранная живодером,Вдвойне необычайна и дика.Портрет семейный, – думали про сходство,Загадывали, чем обить диван.Всей оболочки грубое уродствоНавязчиво, как муха, как дурман.А за углом уж суета дневная,От мусора очищен тротуар.И в глубине прохладного сараяНад глиной трудится старик гончар.Я много жил, я ничего не понялИ в изумлении гляжу один,Как, повинуясь старческой ладони,Из темноты рождается кувшин.

Городницкий Александр Моисеевич

У ИСПАНСКОЙ ГРАНИЦЫУ испанской границы пахнет боем быков —Взбаламученной пылью и запёкшейся кровью.У испанской границы не найдёшь земляков,Кроме тех, что легли здесь – серый крест в изголовье.

Каталонские лавры над бойцами шумят,Где-то плачут над ними магаданские ели.Спят комбриги полёгших понапрасну бригад,Трубачи озорные постареть не успели.

Эй, ребята, вставайте! – нынче время не спать.На седые шинели пришивайте петлицы.Вы бригаду под знамя соберите опятьУ испанской границы, у испанской границы!

Но молчат комиссары в той земле ледяной,Им в завьюженной тундре солнце жаркое снится.И колымские ветры всё поют надо мнойУ испанской границы, у испанской границы.

Заболоцкий Николай Алексеевич

БОЛЕРОИтак, Равель, танцуем болеро!Для тех, кто музыку на сменит на перо,Есть в этом мире праздник изначальный —Напев волынки скудный и печальныйИ эта пляска медленных крестьян…Испания! Я вновь тобою пьян!Цветок мечты возвышенной взлелеяв,Опять твой образ предо мной горитЗа отдаленной гранью Пиренеев!Увы, замолк истерзанный Мадрид,Весь в отголосках пролетевшей бури,И нету с ним Долорес Ибаррури!Но жив народ, и песнь его жива.Танцуй, Равель, свой исполинский танец,Танцуй, Равель! Не унывай, испанец!Вращай, История, литые жернова,Будь мельничихой в грозный час прибоя!О, болеро, священный танец боя!

Маршак Самуил Яковлевич

ДОН-КИХОТПора в постель, но спать нам неохота.Как хорошо читать по вечерам!Мы в первый раз открыли Дон-Кихота,Блуждаем по долинам и горам.

Нас ветер обдает испанской пылью,Мы слышим, как со скрипом в вышинеВорочаются мельничные крыльяНад рыцарем, сидящим на коне.

Что будет дальше, знаем по картинке:Крылом дырявым мельница махнет,И будет сбит в неравном поединкеВ нее копье вонзивший Дон-Кихот.

Но вот опять он скачет по дороге…Кого он встретит? С кем затеет бой?Последний рыцарь, тощий, длинноногий,В наш первый путь ведет нас за собой.

И с этого торжественного мигаНавек мы покидаем отчий дом.Ведут беседу двое: я и книга.И целый мир неведомый кругом.

Ахадов Эльдар Алихасович

Пред тобой расступаются пальмы,В ноги нежно ложится песок…Улыбается море, как тайна,Что хранит голубой завиток.И течет побережьем испанскимВслед тебе смуглолицая речь:Словно воздух искрится шампанским,Или звёзды касаются плеч.И одной лишь тебе, не смолкая,Шепчут волны всю ночь до утра,Как люблю я тебя, дорогая,В том краю, где дожди и ветра…

Италия