Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 61

Ней не стал медлить. Он приказал барабанщикам бить pas-de-charge[27], как будто он стоял под Йеной, имея за плечами весь свой корпус, но атака не удалась, как, впрочем, и четыре последующие. С наступлением темноты в лагерь Нея прибыл русский офицер с предложением о почетной капитуляции. Ней воззрился на него с изумлением. «Сдаться? Мне, маршалу Франции? Не я — моя сабля найдет выход отсюда!» Офицер был ошеломлен. Сам Ней выглядел как оскорбленный разбойник. Его «армия» теперь состояла из тысячи голодных, но хотя бы стоящих на ногах солдат, и двух тысяч обмороженных, лежащих в повозках. Понимая, что следующая атака станет последней, Ней отдал приказ идти на восток, а когда некоторые из его офицеров начали протестовать, воскликнул: «Ладно, тогда я возвращаюсь в Смоленск один!»

Люди встали и пошли за ним, предварительно разжегши множество костров, чтобы русские считали, что они еще здесь. Ней намеревался обойти русских кругом и затем найти путь к Днепру. Наконец он обнаружил какую-то реку и, приказав расколоть лед, определил направление ее течения. На рассвете русские войска выстроились, чтобы принять капитуляцию одного из самых прославленных полководцев Европы. Когда же стало совсем светло, они начали тереть от удивления глаза. Перед ними были пепелища костров и ничего более. Нея нигде видно не было. Поняв, что тот мог идти только на восток, русский командир пожал плечами и отправился вслед за главными силами французов. Неем займутся казаки. Французский арьергард уже считали погибшим.

Но он не погиб. Когда французы вышли к другой реке, в которую впадала первая, они увидели, что эта река замерзла только наполовину, но все-таки сумели разыскать на ней место, заполненное ледяной кашей, и переправились на другой берег, перепрыгивая с льдины на льдину. Повозки с ранеными, как и пушки, было решено оставить, но каждый, кто был в состоянии ходить, перешел на другой берег, и арьергард продолжал свой путь к Орше.

По большей части французы придерживались лесов, но время от времени на них наскакивали казаки, и им приходилось строиться в каре. Ней разработал тактику, позволяющую отбиваться от этих постоянных наскоков. Он поддерживал свое каре в движении, ободряя солдат малопристойными шутками по поводу внешнего вида и трусости неприятеля. Так, шутя и глумясь над врагом, он стрелял и снова заряжал свое ружье, пока казаки не рассыпались по сторонам в поисках более легкой добычи. Через трое суток, прошедших после неудачной попытки французов пробиться напролом, арьергард, наконец, увидел Оршу, и Ней послал офицера известить императора о своем прибытии.

Ликованию среди солдат и офицеров главных сил не было предела. Из-за своей неуравновешенности Ней нажил себе немало врагов, но сейчас в армии не нашлось бы ни одного офицера, который бы не подбросил вверх свою шляпу, узнав о спасении арьергарда. «Это было что-то вроде национального праздника», — заявил один из свидетелей событий, находившийся в момент получения радостных вестей рядом с императорским штандартом. Наполеон, вне себя от радости, тотчас же послал Даву и Мортье навстречу героям, и, все еще отбиваясь от атак, те прошли последние мили через слякоть и грязь и вступили в город. Их было около девятисот, и все они сохранили оружие.

Теперь пришло самое время подумать о том, как переправиться через Березину, а потом дойти до Немана и пересечь границу Пруссии. Виктору было приказано удержать русских, атакующих его на севере, тем самым обеспечивая главным силам возможность перейти Березину. Однако после того, как его корпус ушел, выяснилось, что еще одна русская армия сожгла мосты у Борисова и поджидает французов на другой стороне реки. Уйти из ловушки казалось совершенно невозможным, в особенности если учесть, что заметно потеплело и Березина, в это время года обычно уже замерзшая, была свободна ото льда.

Однако главным силам все-таки удалось вырваться отчасти благодаря удаче, отчасти благодаря собственным напряженным усилиям и гениальной интуиции Наполеона. Виктор сумел удержать атаки русских в течение целого дня, а в штабе императора были получены сведения о существовании брода ниже Борисова. Когда армия дошла до него, саперы, часами работая по грудь в воде и вылезая на берег полумертвыми, соорудили два вполне приемлемых моста из сваленных ими деревьев и бревен из раскиданных ими ближайших изб. Удино, корпус которого прибыл, чтобы пополнить поредевшие ряды соотечественников, отгонял русскую армию от Борисова. В то время как Удино дожидался подхода отряда кирасир, в него попала шальная пуля, и он свалился с лошади. Испуганная лошадь понесла и потащила за собой маршала, нога которого зацепилась за стремя. Мягкий снег и бдительность адъютанта спасли ему жизнь. Удино подобрали и доставили на почтовую станцию, которая использовалась как пункт оказания первой помощи. Хирург прозондировал рану, но извлечь пулю не смог. Маршал носил ее в себе всю оставшуюся жизнь.

Но на этом приключения Удино в России не закончились. Когда он поджидал экипаж, на почтовую станцию напали семьсот казаков и гусар, окружили ее и обстреляли из двух легких пушек. На станции находились девятнадцать мужчин и одна женщина, причем все мужчины были ранены. Выбравшись из койки, Удино забрал пистолеты у женщины и несколько раз выстрелил во всадников, круживших вокруг домика. Это произвело такое сильное впечатление, что русские отступили, а Удино был вызволен подоспевшей французской колонной. В последовавшей вскоре перестрелке маршал был ранен еще раз.

Главные силы с императором и оставшимися пушками переправились через Березину 29 ноября. Мосты под ними обрушивались пять раз, и пять раз их восстанавливали. Но хотя и сама схватка, и присутствие императора, несомненно, сплачивали солдат, тысячи отставших одиночек, в особенности обмороженных, а также женщин и детей, сопровождавших солдат в походе, были охвачены желанием умереть, быть может даже маниакальным. Они сидели у костров, разложенных на восточном берегу, с совершенно бесстрастными лицами, даже не делая попыток переправиться через реку, хотя могли бы это сделать совершенно без какой-либо опасности для себя. Старый Лефевр разъезжал у предмостных укреплений, пытаясь вдохновить людей совершить еще один бросок и добраться до Ковно. «Вперед, парни, — гремел он, — большие батальоны намного лучше, чем толпа разбойников и трусов!» Правда, он не обладал страстной силой убеждения, присущей Нею. Лишь немногие поднялись на ноги и потащились через мост. Остальные ждали, когда подойдет корпус Виктора. Он подошел, но на хвосте у него висели русские. И тут вдруг все оставшиеся в панике устремились на западный берег. Но было уже поздно. Мосты рухнули, и 20 тысяч мужчин и женщин утонули в мелких водах Березины.

Во время битвы, завязавшейся вокруг Борисова,