Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию! Страница 62

После короткой бомбардировки нашей передовой позиции турки густыми цепями двинулись в атаку на Скобелевский редут № 1, но, встреченные дружным огнем нашей пехоты с редутов и Горталовской траншеи, принуждены были немедленно отступить, несмотря на значительное превосходство в силах, понеся большие потери и оставив несколько сот убитых и раненых.

Главная сила турок двигалась при этом со стороны Садового редута. «Слава Богу! Атака отбита», – вздохнули мы свободнее и перекрестились.

Спустя часа три после описанных, неожиданных для нас атак, часов около десяти утра, они снова начали усиленно обстреливать нашу передовую позицию, а затем густыми цепями красных фесок двинулись в атаку и повели ее так энергично, так храбро, что едва не овладели укреплениями, стоившими нам таких ужасных жертв. Видно было, как несколько десятков человек наших солдат дрогнули и бросились бежать из редутов. За ними вскоре последовали еще большие кучки, и число защитников становилось все менее и менее. Если бы не гений Скобелева, не его обаяние и безумная храбрость в эту тяжелую минуту, то турки в этот раз наверно овладели бы редутом.

Видя критический момент боя, Скобелев вихрем понесся на своем красивом белом коне, окруженный свитой, к редутам. Увидев любимого начальника, скакавшего навстречу врагу со своим рельефным значком среди этого свинцового дождя, наэлектризованные его словом, его самоотвержением, отступавшие бросились обратно к покинутым местам и дружным, убийственным огнем встретили почти в упор наступавшего врага. Последний не выдержал, дрогнул и, оставив у самых рвов редутов несколько десятков тел своих храбрецов, быстро отступил.

В это время на правом фланге позиции у Тученицкого оврага завязалась оживленная перестрелка. Турки, не тревожимые нашими войсками со стороны Радишева, после нескольких неудачных атак их на редут Омар-бей-табию, рассыпав густую цепь стрелков по правому берегу Тученицкого оврага и видя, что силы скобелевского отряда с этой стороны очень слабы, смело начали спускаться в овраг и даже подниматься на левый берег его. Наша редкая цепь, не будучи в состоянии сопротивляться, стала медленно отходить, цепляясь за деревья, кусты и энергично отстреливаясь. Турки наступали все смелее и смелее.

Видя новую угрожающую опасность, Скобелев поскакал к отступавшим солдатам, удержал их и приказал во что бы то ни стало отбросить турок за овраг. К счастью, в это время подошло подкрепление из резервов – две роты, которые, вместе с бывшими в боевой линии людьми, дружно бросились на турок, заставили их торопливо спуститься в Тученицкий овраг и убраться восвояси. На пути они оставили немало тел – пули и фанаты наши делали свое дело. Героем в этой стычке был подполковник Эрн[183].

Я позабыл упомянуть, что на взятый нами редут (Скобелева № 1) еще ночью с 30 на 31 августа были втащены два наших орудия, которые все время прекрасно действовали и принесли большую пользу для защитников редута. Но, поражаемые со всех сторон, орудия эти около полудня 31-го были подбиты, и большая часть прислуги истреблена. Тогда Скобелев приказал перевезти в тот же редут еще три орудия. С громадными усилиями и с большими жертвами притащили их до места назначения, и новые орудия снова завязали оживленную перестрелку с турецкой артиллерией.

Один из зарядных ящиков, привезенный с этими орудиями, был поставлен за траверсом[184] и послужил причиной страшного несчастья: турецкая фаната ударилась в него, разорвалась – и ящик взлетел на воздух! Оглушающий удар раздался по всей позиции, и целый столб дыма и земли поднялся над редутом. Несколько человек артиллеристов и лошадей были убиты и страшно изувечены, а некоторые буквально разорваны на клочки; убит был осколком храбрый генерал Тебякин[185], ранен командир стрелкового батальона полковник Курсель[186]; начальник штаба Куропаткин этим же злополучным взрывом был контужен и обожжен, но, несмотря на это, остался на позиции и продолжал так же хладнокровно распоряжаться обороной.

Конечно, на наши войска этот взрыв, стоивший нам таких жертв, произвел крайне тяжелое впечатление и в первое время просто ошеломил… Турки, напротив, приветствовали его громкими криками и, совершенно основательно рассчитывая на наше смущение, бросились неожиданно в атаку. Но и в этот раз им не удалось овладеть редутом. Дружные залпы наших рот, особенно из Горталовской траншеи, заставили их постепенно отойти. Это было около часу.

Мы снова вздохнули свободнее. По отбитии этой атаки Скобелев поехал на правый фланг, на редут № 2. Я немного отстал от него и догнал только тогда, когда он выезжал уже из этого редута.

– Вот посмотрите, Дукмасов, – обратился ко мне, когда я подъехал, Скобелев, указывая на полусотню казаков, бывших впереди редута. – Этим господам я приказал выбить из огородов и виноградников черкесов и башибузуков, которые засели там в канавах и сильно беспокоят наших.

Я посмотрел на своих станичников и увидел, что действительно они действовали очень вяло, нерешительно: верхом медленно подвигаясь вперед, осторожно перебираясь через канавы и другие препятствия.

– Вот ваши казаки (тут генерал употребил крепкое, ругательное слово), – продолжал Скобелев, заметно раздражаясь. – Поезжайте и скажите, чтобы сейчас же выбили эту сволочь!

Своим нецензурно-ругательным словом Скобелев сильно задел мое казачье самолюбие. Вспылив и не сознавая ясно, что говорю, я, взяв под козырек, твердо ответил:

– Если вы, ваше превосходительство, ругаете так нас, казаков, то я не могу исполнять вашего приказания.

– Как вы смеете рассуждать, хорунжий! – грозно крикнул на меня Скобелев, весь вспыхнув. – Я прикажу вас расстрелять сейчас!

– Как угодно будет вашему превосходительству! Хотя мы стоим теперь под перекрестным огнем и каждый из нас может быть расстрелян неприятельскими пулями, но, если прикажете, меня расстреляют свои пули.

У Скобелева, между тем, вспышка горячности прошла. Он протянул мне руку и с добродушною улыбкой сказал:

– Ну, довольно… Извините меня, голубчик, я погорячился!

Эта искренняя фраза генерала, который действительно мог предать меня суду за мою дикую выходку, за дерзкое возражение, еще более расположила меня к этому человеку, в котором я и прежде души не чаял, которым был просто очарован. Прикажи он мне тогда скакать в главный лагерь и привезти голову Османа-паши, и я ни минуты не колебался бы, не задумался бы отправиться на это сумасшедшее предприятие!.. Я поехал к казакам, передал им приказание Скобелева, и они немедленно и дружно его исполнили, оттеснив черкесов и башибузуков из близлежащих виноградников.