Валентин Богданов - Слёзы войны Страница 7

Чтобы не разреветься, я рывком встал из-за стола и направился к выходу, но неожиданно дед крикнул вдогонку: «Завтра робить пойдёшь, Валька, с бригадиром договорился, долго-то не блуди».

Не по душе тогда мне стал произнесённый дедом тост за «помин души» в тот скорбный вечер, и, когда его слышу, всегда вспоминаю гибель отца и то печальное застолье.

Страница памяти

Скорбный список воинов, погибших на полях сражений Великой Отечественной войны, за нашу Советскую Родину в 1941–1945 гг. из дер. Будённое, Макушинского района, Курганской области

1. Богданов Николай Петрович, 1913 г. р. Погиб 25 февраля 1945 г.

2. Иванов Роман Константинович, 1911 г. р. Погиб в апреле 1943 г.

3. Иванов Фёдор Дмитриевич, 1921 г. р. Погиб в январе 1943 г.

4. Карпов Пётр Егорович, других сведений нет.

5. Карпов Денис Егорович, других сведений нет.

6. Каршин Пётр Афанасьевич, 1905 г. р. Погиб 27 марта 1945 г.

7. Катков Николай Григорьевич, других сведений нет.

8. Катков Илья Григорьевич, 1924 г. р.

9. Кондратьев Адам Дмитриевич, других сведений нет.

10. Кормин Владимир Иванович, 1923 г. р., других сведений нет.

11. Кузьмин Иван, других сведений нет.

12. Павлов Леонид Васильевич, 1923 г. р. Погиб в сентябре 1944 г.

13. Русаков Александр Николаевич, других сведений нет.

14. Русаков Александр Андреевич, 1907 г. р. Погиб 6 декабря 1942 г.

15. Русаков Андрей Максимович, 1912 г. р. Погиб в феврале 1942 г.

16. Русаков Фёдор Никифорович, других сведений нет.

17. Русаков Владимир Никифорович, 1926 г. р. Погиб в августе 1944 г.

18. Русаков Ефим Николаевич, 1923 г. р. Погиб в ноябре 1942 г.

19. Русаков Иван Петрович, других сведений нет.

20. Рябов Пётр Алексеевич, 1923 г. р. Погиб 14 августа 1943 г.

21. Рябов Яков Максимович, других сведений нет.

22. Сорокин Пётр Фёдорович, 1911 г. р. Погиб в апреле 1943 г.

23. Усольцев Павел Фёдорович, 1892 г. р. Погиб 12 февраля 1944 г.

24. Усольцев Михаил Александрович, других сведений нет.

25. Федулов Егор Ильич, других сведений нет.

Участники войны, вернувшиеся домой

1. Алексеев Афанасий Кириллович.

2. Алексеев Кирилл Кириллович.

3. Алексеев Игнат Кириллович.

4. Васильев Степан Васильевич. Ранен, инв. 2-й гр.

5. Васильев Павел Степанович.

6. Васильев Михаил Степанович.

7. Иванова Екатерина Константиновна.

8. Иванов Трифон Васильевич.

9. Кормин Александр Иванович.

10. Кормин Матвей Иванович.

11. Корженевский Афанасий.

12. Молоков Павел.

13. Новиков Кузьма Константинович. Ранен, инв. 2-й гр.

14. Першин Константин Лаврентьевич.

15. Петров Василий Петрович.

16. Петров Самсон Петрович.

17. Русаков Александр Николаевич.

18. Русаков Константин Андреевич.

19. Русаков Пётр Ефимович.

20. Русаков Дмитрий Еремеевич.

21. Рябова Анна Алексеевна.

22. Рябов Григорий Алексеевич.

23. Сазонов Василий Арсентьевич. Ранен, инв. 2-й гр.

24. Сазонов Пётр Арсентьевич.

25. Усольцев Александр Тимофеевич.

26. Усольцев Степан Фёдорович.

27. Фёдоров Борис Елизарович.

28. Фёдоров Николай Елизарович.

29. Фёдоров Пётр Елизарович.

И наступило утро туманное, утро холодное, памятное на всю жизнь.

Разбудили меня утром в самую рань, когда солнце только-только показалось из-за леса. Что-то наскоро перехватил, баба Лепистинья заботливо сунула мне мешочек с бутылкой разведённого молока и куском хлеба, и я вышел во двор, где пара взнузданных лошадей с уже надетой сбруей, свежих от утренней прохлады, нетерпеливо фыркала и позвякивала удилами уздечек. Дед помог мне взобраться на одну из лошадей, на хребет которой уже была им наброшена старая фуфайка. Он вывел лошадей за ограду и коротко бросил: «Давай…», я взял рысью, чтобы догнать ребят, которые пылили на лошадях уже за околицей.

Самому старшему из моих дружков-товарищей, Тольке Рябову, было тогда тринадцать лет, а мне, младшему, шёл десятый, и ни у кого из нас не было отцов, всех выкосила война. Никто из моих дружков тогда и словом не обмолвился о настигшем нашу семью горе. И я в душе был им благодарен за эту душевную деликатность – не бередить чужую боль, не сюсюкать о семейных бедах и горестях, каких тогда хватало с избытком в каждой семье. Ведь каждый из них это уже пережил, терпеливо переболел таким горем. Вот так, со страшного потрясения, в один день, кончилось моё детство, и на другой же день началась взрослая жизнь на изнурительной колхозной работе.

Было нас тогда четверо или пятеро ребят, и каждый на паре лошадей таскал прицепленную за постромки борону, и таким вот образом боронили мы до сенокоса вспаханные по весне поля. В первые дни с непривычки нас особенно допекали кровавые стёртости ягодиц, в промежности, да так, что ходили мы в раскоряку, чтобы ягодицы не терлись друг о дружку. Поскольку верхом на лошади сидеть было невмоготу, то ходили по полю пешком и за узду водили за собой лошадей. А когда уставали, снова взбирались на костлявый хребет коня и приноравливались сидеть скособочась, то на левой, то на правой ляжке, и, в конце концов, наши ягодицы дубели, прирабатывались к верховой езде и уже не сбивались до крови.

Помню тот предзакатный июньский вечер, после первого дня моей работы, когда возвращались домой все чумазые, пропылённые и прокалённые до черноты июньским зноем. Уставшие за день лошади в предчувствии ночного вольного отдыха резво трусили по проселочной дороге, и густая зелень листвы золотилась в лучах заходящего солнца, а от темнеющего леса тянуло вечерней прохладой. Мне было грустно и тяжело возвращаться домой, где непрошено навсегда поселилось горе, и я подавленно молчал, но неожиданно в этой благодатной тишине Толька Рябов взорвался короткой частушкой, и от певческой натуги его чумазое лицо налилось пунцовой краснотой:

А из нагана выстрел дали, по реке пошёл туман,Что ты голову повесил, наш весёлый атаман…

Он проорал во всю охриплую глотку, и тут же Мишка Сорокин подхватил с таким же надрывом, от чего белки его глаз так вытаращились на чумазом лице, что он стал похожим на негра:

А говорят – кусты горят, горят на море лодочки,Говорят, что я не стою Милкиной походочки…

Потом каждый подхватывался со своей частушкой, горланили хором, а наоравшись всяких, и матершинных тоже, подъезжая к деревне, смолкли. Каждый у своего дома снял сбрую с лошадей, и они вскачь унеслись на приозёрные луга, и их тяжёлый топот гулко раздавался по деревенской улице. Мама в то лето из школы уволилась и перешла работать в тракторную бригаду заправщицей и учётчицей, где больше начисляли трудодней, и по ним выдавали зерна наравне с трактористами.

Золотистым августовским утром дед Арсентий привёз на телеге со станции Макушино сына Васю, моего дядю, тяжело раненного в Венгрии, у озера Балатон. Мне он тогда показался таким высоким, огромным на своих костылях, будто занял собой всю нашу маленькую горницу, которая теперь казалась низкой и тесной.

Странно, кончилась война, кончилось и моё детство, оборванное войной, и этот печальный запев потом долго сказывался на моей жизни, содрав все её радужные краски, без чего жизнь стала не жизнь, а мука. А мы с мамой, придавленные свалившимся на нас непоправимым горем, все лето от зари до зари работали в поле, и надеяться нам больше было не на кого, только на себя.

Сейчас мне довольно трудно вспоминать в хронологическом порядке по годам все события моего военного детства, кроме тех, что были описаны выше, – проводы отца на войну и все, что случилось в победном сорок пятом году. Всё остальное неразличимо слилось в единую цепь событий, которые помнятся только по временам года, а их четыре. Иногда в озарениях памяти мелькают обрывки тех или иных событий, но в каком году это было, сейчас уже не могу сказать. Поздновато я взялся за свои воспоминания, когда память моя неприметно ослабела, затуманилась. А ведь я долго помнил буквально все подробности своего военного и послевоенного детства, и казалось, так и буду помнить всю жизнь, стоит только взяться за воспоминания о своём прошлом. Но память, моя память! Как же она предательски меня подвела в самый неподходящий момент.

…Это была первая военная зима в наших сибирских краях. Настолько лютая, что сороки на лету замерзали. Из района в наш колхоз поступила разнарядка на изготовление деревянных макетов винтовок с металлическими штыками. Поскольку дед был единственным плотником в колхозе, ему и поручили изготовить эти винтовки к определённой дате и в заданном количестве. И вот русская печь в нашем доме пышет жаром вместе со свежим и холодным запахом берёзы. Дед целыми днями изготавливает макеты винтовок, которыми наши славные воины будут обучаться бить ненавистного врага до отправки на фронт. Дед пилит, строгает рубанком, обрабатывает их рашпилем, шкуркой, и количество винтовок, отливающих белизной, заметно растёт.