100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев Страница 15

Сражаясь в битвах, солдаты ищут чувственных удовольствий, где их пульсирующая энергия находит выход и обновление. Современный герой, герой в любой области, испытывает то же желание и то же удовольствие. И художник, этот великий вселенский медиум, испытывает ту же потребность. А возвеличение посвященных в религиях, по-прежнему достаточно новых и потому содержащих соблазнительный элемент неизвестного, — не более чем чувственность, духовно обращенная к священному женскому образу.

ИСКУССТВО И ВОЙНА — ВЕЛИКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ЧУВСТВЕННОСТИ; СТРАСТЬ — ИХ ЦВЕТОК. Народ исключительно духовный или народ исключительно плотский был бы обречен на одинаковый упадок — бесплодие. СТРАСТЬ ВОЗБУЖДАЕТ ЭНЕРГИЮ И ВЫСВОБОЖДАЕТ СИЛУ. Неумолимо она вела первобытного человека к победе ради гордости за приносимые женщине трофеи побежденных. Сегодня она побуждает великих предпринимателей, руководящих банками, прессой и международной торговлей, приумножать свое богатство, создавая центры, используя энергии и вводя в экстаз толпы людей, чтобы таким образом поклоняться объекту своей страсти и прославить его. Эти мужчины, усталые, но сильные, находят время для страсти, главной движущей силы их действий и реакций, вызванных их действиями, которые влияют на множество людей и миров.

Даже у новых народов, которые еще не освободили и не признали чувственность и которых нельзя назвать ни примитивными животными, ни утонченными представителями старых цивилизаций, женщина оказывается величайшим стимулом, которому приносят все жертвы. Тайный культ, в который мужчина ее возводит, — лишь бессознательное стремление едва пробудившейся страсти. У этих народов, как и у народов Севера, но по разным причинам, страсть почти исключительно связана с деторождением. Но страсть, в каких бы аспектах она себя ни проявляла и независимо от того, считается она нормальной или нет, всегда является высшим стимулом.

Животная жизнь, жизнь энергии и жизнь духа иногда требуют передышки. А усилие ради усилия неизбежно ведет к усилию ради удовольствия. Эти усилия не вредят друг другу — они друг друга дополняют и в полной мере реализуют целостное бытие.

Для героев, для тех, кто творит духом, для властителей всех сфер страсть — великолепное возвеличение их силы. Для каждого существа это мотив превзойти самого себя с простой целью выбрать самого себя, быть замеченным, избранным.

Одна лишь христианская мораль, вытекающая из морали языческой, неизбежно склонна рассматривать страсть как слабость. Здоровую радость, расцвет плоти во всей ее силе, она превратила в нечто постыдное, порок, который нужно скрывать и отрицать. Она покрыла ее лицемерием, и это сделало ее грехом.

МЫ ДОЛЖНЫ ПЕРЕСТАТЬ ПРЕЗИРАТЬ ЖЕЛАНИЕ, одновременно нежное и жестокое влечение двух тел, тел любого пола, тел, желающих друг друга, стремящихся к единению. Мы должны перестать презирать Желание, скрывая его под старыми лохмотьями старой бесплодной сентиментальности.

Не страсть разъединяет, растворяет и уничтожает. Это делают завораживающие сложности сентиментальности, фальшивая ревность, слова, которые опьяняют и обманывают, риторика расставания и вечной верности, литературная ностальгия — вся театральность любви.

МЫ ДОЛЖНЫ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЗЛОВЕЩИХ ОБЛОМКОВ РОМАНТИЗМА, пересчета лепестков ромашки, дуэтов при лунном свете, тягостной нежности, ложной лицемерной скромности. Когда существ сближает физическое влечение, пусть вместо разговоров о хрупкости своих сердец они осмелятся выразить свои желания, влечение тел и предвидят возможности радости и разочарования в своем будущем плотском союзе.

Физическая скромность, которая меняется в зависимости от времени и места, обладает лишь эфемерной ценностью общественной добродетели.

МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГОТОВЫ СОЗНАТЕЛЬНО ВЗГЛЯНУТЬ СТРАСТИ В ЛИЦО. Мы должны превратить ее в то, во что утонченное и разумное существо превращает себя и свою жизнь. МЫ ДОЛЖНЫ ПРЕВРАТИТЬ СТРАСТЬ В ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА. Заявлять о неосторожности или недопонимании, чтобы объяснить акт любви, — это лицемерие, слабость и глупость.

Мы должны желать тела сознательно, как и любой другой вещи.

Любовь с первого взгляда, страсть или неспособность думать не должны побуждать нас постоянно отдаваться или брать, как мы обычно делаем из-за того, что не можем заглянуть в будущее. Мы должны выбирать разумно. Руководствуясь своей интуицией и волей, мы должны сравнивать чувства и желания двух партнеров и избегать соединения и удовлетворения тех, кто не сможет дополнить и возвысить друг друга.

Столь же сознательно и с той же волей радости этого единения должны привести к кульминации, позволить полностью раскрыть свой потенциал и расцвести всем семенам, посеянным в слиянии двух тел. Страсть нужно превратить в произведение искусства, она должна обрести форму произведения искусства, как на уровне инстинкта, так и на уровне сознания.

МЫ ДОЛЖНЫ СОРВАТЬ СО СТРАСТИ ВСЕ СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ ПОКРОВЫ, УРОДУЮЩИЕ ЕЕ. Этими вуалями ее завесили из обыкновенной трусости, потому что самодовольная сентиментальность дает удовлетворение. Сентиментальность удобна и потому унизительна.

Когда у тех, кто молод и здоров, страсть сталкивается с сентиментальностью, страсть побеждает. Сентиментальность — порождение моды, а страсть вечна. Страсть торжествует, потому что это радостная экзальтация, в которой человек преодолевает пределы самого себя, наслаждается обладанием и господством, вечной победой, из которой вновь рождается вечная битва, самым головокружительным и верным опьянением от завоевания. И поскольку это завоевание лишь временно, необходимо повторять его вновь и вновь.

Страсть — это сила, поскольку она очищает дух, доводя до белого каления возбуждение плоти. Дух горит ярко и ясно от здоровой, сильной плоти, очищенной в объятиях. Только слабые и больные тонут в трясине и мельчают. А страсть — сила, в том смысле, что она убивает слабых и возвышает сильных, помогая естественному отбору.

Страсть — это сила, состоящая, наконец, в том, что она никогда не приводит к безвкусице определенности и безопасности, которую дарит успокоительная сентиментальность. Страсть — это вечная битва, которую нельзя выиграть окончательно. После мимолетного триумфа, даже во время самого эфемерного триумфа, пробуждающаяся неудовлетворенность побуждает человека, движимого оргиастической волей, расширяться и превосходить самого себя.

Страсть для тела — то же, что идеал для духа, — великолепная Химера, к которой вечно тянешься, но так и не можешь поймать и которую неустанно преследуют молодые и алчные, опьяненные видением.

СТРАСТЬ — ЭТО СИЛА.

М10. Михаил Ларионов и Наталья Гончарова.

Лучисты и будущники. Манифест (1913)

 Манифест впервые вышел в сборнике «Ослиный хвост и мишень» (Москва) в июле 1913 г. Его также подписали Тимофей Богомазов (старший сержант и художник-любитель, друживший с Ларионовым во время военной службы), а также художники Мориц Фабри, Иван Ларионов (брат Михаила), Михаил Ле-Дантю, Вячеслав Левкиевский, Владимир Оболенский, Сергей Романович,