Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман Страница 39

Рассказывает сам Гвидо Аретинский в своем «Послании о незнакомом пении»:

«…Папа чрезвычайно обрадовался моему приезду, долго беседовал и о разном расспрашивал; как некое чудо, он все вертел наш Антифонарий и, непрестанно твердя перечисленные в начале книги правила, не отступился, то есть буквально не сошел с места, на котором сидел, пока не выучил незнакомый ему, выбранный им произвольно версикул[50], и тогда то, чему он едва ли мог поверить в пересказах других, внезапно обнаружил в себе самом. Чего же боле?»

(Фактически Гвидо описал первый в истории урок сольфеджио.)

После чего последовала официальная реакция: «Отдел по культуре и пропаганде РКЦ (Римской католической церкви) в целях оптимизации обучения клириков и монахов пению и ввиду того, что эффективность обучения новым способом позволила сократить сроки обучения с десяти до двух лет, рекомендует разработанную Гвидо Аретинским систему так называемой линейной нотации для всеобщего употребления». Подпись. Дата. Печать.

Папы всякие нужны, Папы всякие важны, или Несколько теплых слов о формализме в музыке

Надо заметить, что Гвидо очень повезло с Папой — тот был прекрасным, образованным музыкантом и, к тому же, не чужд новому.

Но были и иные примеры взаимоотношений Пап и музыки. Собственно, ничего удивительного в желании высокого руководства направить искусство на путь истинный для нас нет. История полна примеров — от спартанских специалистов в области литературы и искусства, строго указавших Терпандру на то, как должен быть устроен музыкальный инструмент и как правильно на нем играть, до тов. А. А. Жданова, занимавшегося примерно тем же важным делом применительно к Ахматовой и Зощенко, а также музыковедов, написавших текст Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) об опере В. Мурадели «Великая дружба».

Вот и Папа Иоанн XXII занялся борьбой с формализмом в музыке. В те времена, а это был конец XIII — первая половина XIV века, европейское музыкальное искусство нащупывало новые разнообразные формы и техники композиции. Это было время буквально взрывного развития музыкальной науки. Благодаря таким выдающимся музыкальным ученым, как Франко Кельнский и Филипп де Витри (который написал трактат Ars nova[51], давший название целой эпохе), появилась система записи ритма в развитие линейной нотации Гвидо.

Это было время экспериментов. Появлялись новые музыкальные жанры, такие как, скажем, мотеты во Франции или мадригалы в Италии. После столетий ритмически равномерных григорианских песнопений (cantus planus) композиторы и теоретики начали изучать возможности музыкального ритма. Вплоть до вполне экстремальных форм ритмического авангарда, к которым пришел композитор и теоретик Пьер де ла Круа (очень приблизительно 1270–1347) — записанные в нынешней форме нотации его произведения иной раз выглядят чрезвычайно изысканно и современно, когда на шесть равных нот в одном голосе приходится семь в другом. Похоже, он делал это вполне безмятежно. Особенно если сравнить его безмятежность с трепетным недоумением И. Стравинского шесть веков спустя применительно к записи партитуры «Весны священной»: «…работа шла очень быстро — до „Великой священной пляски“, которую я мог сыграть, но не знал как записать!»

И вот одной из таких интересных попыток поиска нового стала техника под названием гокет (от французского hoquet — икота), в рамках которой звуки мелодической линии пелись не одним исполнителем, а передавались разным голосам буквально по одной ноте каждому. Получалось такое очень своеобразное перебрасывание нот мелодии друг другу, как горячей картошки.

Расцвет гокета пришелся как раз на XIII–XIV века, и дошло до того, что Папа Иоанн XXII в специальной булле в 1322 году резко осудил формализм в церковной музыке, с негодованием заявив, что «певцы рассекают церковные песнопения гокетами».

Прошло примерно шесть веков

Конечно же, первая ассоциация, которая приходит в голову, это серийная техника в произведениях А. Шенберга и, особенно, А. Веберна, где серия (ряд звуков, являющийся ядром произведения) распределяется между голосами и инструментами. То есть опять же, поднимает голову формализм в музыке, с которым еще в XIV веке боролся Его Святейшество.

Но, с другой стороны, и в «Золушке», и в «Ромео и Джульетте» Прокофьева есть большое количество примеров, когда буквально через весь оркестр передается развернутая мелодия и каждому инструменту или группе инструментов достается буквально по нескольку нот. И это звучит абсолютно естественно и органично.

Но это еще не все.

Самое удивительное применение техники гокета в музыкальной литературе

Пожалуй, нет ни одного человека, который не слышал бы финал Шестой симфонии Чайковского, эту душераздирающе скорбную нисходящую мелодию, открывающую четвертую часть Adagio lamentoso. Так вот, если вы откроете партитуру симфонии, то не найдете этой мелодии ни у одного инструмента. То, что вы слышите, — иллюзия. Мелодия, которую вы слышите, — это последовательность нот, по очереди появляющихся то у первых, то у вторых скрипок, то есть ровно то, что пытался, но так и не смог победить Его Святейшество Папа Иоанн XXII.

Впрочем, мы несколько отклонились от темы.

Несколько слов о Гвидо и Рене Декарте

«Периодическая таблица сначала приснилась Пушкину, но он в ней ни хрена не понял, поэтому она пошла сниться Менделееву». (с)

Вот тут была точно такая же ситуация. Декартова система координат сначала приснилась Гвидо из Ареццо. Он ею воспользовался, даже не подозревая о ее существовании. Придуманная Гвидо система нотной записи представляла собой не что иное, как координатную сетку, где по горизонтальной оси откладывается время, а по вертикальной — высота звука. В следующий раз прямоугольная система координат приснилась Рене Декарту аж шестьсот лет спустя. И с тех пор называется декартовой.

Гениальное изобретение Гвидо Аретинского

Для удобства ориентирования по высоте Гвидо предложил нотный стан, состоящий из четырех линеек. (Впрочем, в бета-версии их было всего две.) Вот на этом нотном стане из четырех линеек помещались ноты, диапазон которых снизу доверху составлял примерно октаву. В те времена ноты обозначались не кружочками, как сейчас, а квадратиками. Октава — это немного, но, учитывая не очень большой звуковысотный диапазон тогдашнего репертуара монахов, этого было вполне достаточно. По крайней мере, гимн Иоанну Крестителю, ставший основой для нотной записи, которой в наши дни исполняется тысяча лет, вписался туда с приличным запасом.

Занимательная мнемотехника

Я не уверен, что Гвидо оперировал словом «мнемотехника», но то, как это работает и